Безусловно, любой язык может быть искусственно созданным, и аналитический, и синтетический.
Однако, в случае языков, в которых имеется словоизменение, а сюда лингвисты включают не просто флективные языки (русский и немецкий), но и агглютинативные (татарский, марийский, многие индейские), словоизменение естественно отображает физические законы, субъектно-объектные отношения.
Причем как "субъект", так и "объект", официальные лингвистические термины из латыни, по своей сути и этимологии так же запутаны как их русские аналоги "подлежащее" и "дополнение", и как соответствующие жизненные отношения.
Если "подлежащее" описывает источник воздействия, то чему оно "подлежит"? Оно само, вроде бы, отправитель воздействия. Латинское subject - sub- под- jectum брошенное (то есть брошенное под власть чего-то, подданное). Если "дополнение" есть получатель воздействия, то "дополнять" оно может лишь абстрактное понятие грамматической конструкции в которое оно было насильно включено, а в жизни оно, быть может, и так было самодостаточным, до всяких воздействий. Латинское object - ob- перед- супротив- jectum брошенное (т.е. представленное-противопоставленное).
В любом случае, это естественная человеческая логика, что что-то в грамматических отношениях претерпевает изменение и должно флексировать - либо получатель воздействия ("аппарат президента" в русском языке) либо отправитель воздействия ("президент аппараты" в татарском языке).

Поэтому язык со словоизменением может быть естественного происхождения.

А аналитический язык подразумевает договорённость о шифре. cat road по-английски это "кошачья дорога", а road cat - "дорожный кот". Договорённость тут - последнее слово считаем самым главным, а так они никак не изменяются. Очень удобно. Но как однообразно должны были мыслить носители языка, если допустить естественное происхождение? Где тут отражение реальной жизни, с её нюансами?