>>>>>Чление слов на части имеет известный предел,
>снижающий его наглядность. Вероятно, отдельные слова как
>предметы совместного языкового творчества изобретаются
>целиком, а не посредством соединения формально выделяемых
>грамматических категорий.<<<<<
>
>хотя фраза "известный предел" употреблена аллегорически, но
>интересно было бы озвучить этот предел. подозреваю, что
>Зализняк с Лихачевым будут душу рвать, чтобы этот предел был
>известен как "части слова", корни там, суффиксы и прочая
>приставки - и не дай бог порезать корень на части.

>поэтому у меня вопрос уважаемому
>Сомсикову: нельзя ли озвучить этот самый предел, хоть он и
>"известен", чтобы не было разночтений?


Выделение смысловых частей слов - префиксов, постфиксов и корней призвано обеспечить понимание их происхождения и содержания.

Но все это не очень жестко, т.к. любая выделяемая часть может свободно видоизменяться пользователями (и изобретателями) языка. Руководствующимися вовсе не указаниями «теоретиков», а соображениями удобства использования.

Слова, по-видимому, изобретаются целиком, проходят апробацию или обкатку, а затем уже исследуются теоретиками путем разбиения не значащие части и выявления известных, относительно типичных (вот пример – раньше бы сказали ТИПИЧЕСКИХ, а сейчас сократили) приемов их составления.

Проблема только в наглядности, определяющей убедительность.

Это заметно именно в родном языке, где малейшая шероховатость теоретических построений сразу же ощущается его носителями.

Дискуссия закрывается при обращении к языку неродному, т.к. при этом нет надлежащего знания.

В чем, например, трудность восприятия исследований А.М. Тюрина? Прежде всего, в незнании тюркского языка, к которому он обращается.

Само по себе выведение русских слов из других языков это устойчивая традиция. Основной вариант, конечно, из западных, но и другие тоже не возбраняются.

Н.Н. Вашкевич объявляет все языки производными из двух «основных» - русского и арабского (так называемая русско-арабская плазма РА), выводя при этом сам русский, за очень немногими исключениями, из арабского.

Тюрские заимствования вполне естественны. Мы ведь живем вместе. Сомнение вызывает чрезмерность заимствований, а также употребление одного корня, напоминающее фрейдовскую теорию.

В родном языке многое не очевидно, но поддается относительно убедительному раскрытию.

Вот, например, два русских слова ВЕСНА и ОСЕНЬ. Как тут выделить значащие части?

Возможно такое предположение.

«ВЕСНА» в варианте ВЕСЕНЬ (ВЕСЕННИЙ) может означать «В СЕНЬ», а «ОСЕНЬ» - «ОТ СЕНИ». То есть направление. Чего именно? По-видимому, «токов жизни». В первом случае они устремляются вверх – «в сень», а во втором вместе с падением листьев отлетают вниз - «от сени». Значит, возможно разбиение В-ЕСН-А, где В – приставка, ЕСН – корень (видоизменение СЕН), А – окончание.

Соответственно О-СЕНЬ, где О – приставка (сокращение ОТ), СЕН – корень, Ь - окончание.

Вероятна связь со словом СЕНО, с тем же корнем СЕН и окончанием О.

Отсюда возможно иное понимание названию месяцев года СЕНТЯБРЬ как СЕНЬ-ТЯ-БРЬ (сень тебя брать), ОКТЯБРЬ - ОК(ОЛО) ТЯ БРЬ, НОЯБРЬ (Г?ноя Брать, бросать?), не имеющих отношения к предлагаемым «латинским» эквивалентам.

Каким это образом СЕП-ТЭМ-БЕР превратился в СЕНЬ-ТЯ-БРЬ, ОК-ТО-БЕР в ОК-ТЯ-БРЬ, а НО-ВЕМ-БЕР в НО-Я-БРЬ? Как это «СЭП» превращается в «СЕНЬ»? Почему в одном случае ТЭМ превращается в ТЯ, в другом ТО тоже превращается ТЯ, в третьем ВЭМ – в просто Я? Все это притянуто за уши в рамках антирусской колониальной этимологии.

Есть ли этому какое-либо объяснение «профессионалов»?

Скорее наоборот это МОТИВИРОВАННЫЕ русские слова были переиначены к иноязычному произношению в рамках латинской НАРОДНОЙ этимологии.
Конечно, считающейся вполне научной.