"Ни при жизни Ломоносова, ни в ближайшие после его смерти десятилетия «Гимн бороде» не печатался и — по цензурным условиям того времени — не мог быть опубликован. Прямых документальных доказательств того,что автором этого стихотворения был Ломоносов, не отыскано. Сам он ни в одном из дошедших до нас документов не упоминает ни разу ни о «Гимне бороде», ни о тех последствиях,какие имело для него появление этого стихотворения. Если же Синод в упомянутом выше докладе и говорит, что во время «свидания и разговора» с синодальными членами Ломоносов, «сверх всякого чаяния, сам себя тому пашквилному сочинению автором оказал», то в основу такого утверждения Синода положено не признание Ломоносова, а лишь умозаключение синодальных членов,построенное в свою очередь только на косвенных уликах. Улики эти, однако же, настолько серьезны, что едва ли можно не согласиться со сделанным из них выводом.

Члены Синода — гласит их доклад — сказали Ломоносову, «что оный пашквиль, как из слогу признавательно, не от простого, а от какого-нибудь школьного человека, а чуть и не от него ль самого <т. е. от Ломоносова> произошел». Если верить тому же докладу, Ломоносов и не признал, и не отверг предъявленного ему обвинения, а «исперва начал оный пашквиль шпински <т. е. издевательским образом> защищать», затем же «таковые ругательства и укоризны на всех духовных за бороды их произносил, каковых от доброго и сущего христианина надеяться отнюдь невозможно» (там же, стр. 60).Если бы Ломоносов не был автором «Гимна бороде», он, само собой разумеется, заявил бы о том Синоду. При этих условиях приобретают значение и такие дополнительные, сами по себе менее веские доказательства его авторства, как показания ряда рукописных сборников XVIII в.,где сочинителем «Гимна» назван Ломоносов. Таким образом, сомневаться в том, что «Гимн бороде» написан Ломоносовым, вряд ли возможно.

...Существует мнение, что «Гимн бороде» был направлен против какого-то одного церковного деятеля (Акад. изд., т. II, стр. 160—161 втор. паг.; Ломоносовский сборник, СПб., 1911, стр. 89; Берков, стр. 208, 212—213). Такие суждения порождены тем, что в один из рукописных сборников «Гимн бороде» был вписан под таким заглавием: «Стихи на архиепископа Кулябку, соч. г. Ломоносова» (Акад. изд., т. II, стр. 160 втор. паг.; упомянутый сборник принадлежал в 1867 г. А. М. Княжевичу; где находится он сейчас, не выяснено) и что, по утверждению митрополита Евгения Болховитинова, авторитетного знатока литературных и общественных отношений второй половины XVIII в., «Гимн бороде» был «пасквилем на Сильвестра <Кулябку>, архиепископа петербургского» (Ломоносовский сборник. СПб., 1911, стр. 189). Оставляя пока в стороне весьма спорный, до сих пор еще не решенный, а по существу не слишком важный вопрос о том, кто именно — Кулябко или кто-то другой — был адресатом «Гимна», следует только отметить, что, судя по довольно прозрачному намеку самого Ломоносова, такой индивидуальный адресат в самом деле, по-видимому, существовал. В стихотворении «О страх! о ужас! гром!», написанном очень скоро после «Гимна бороде», сразу после вызванных последним неприятных разговоров с членами Синода (см. ниже) Ломоносов говорит:

"О полза, я одной из сих пустых бород
Недавно удобрял безплодный огород.
Уже и прочие то<го> ж себе желают."

Итак, сам Ломоносов признается, что досадил сперва только «одной из сих пустых бород», после чего за нее вступились «и прочие».

«Гимн бороде» сразу же, после того как был сочинен, получил весьма широкое распространение. Об этом можно судить по тому значительному количеству его списков, которое дошло до нас. Они отысканы и в Петербурге, и в Москве, и в Костроме, и в Ярославле, и в Казани, и в Красноярске, и даже в Якутске, где содержавший «Гимн» рукописный сборник, принадлежавший местному купцу Ф. В. Макарову, датирован последним «своеручно» 2 марта 1768 г. (ГПБ, О. XVII. 17, л. 1 об.). Синод выразился точно, сказав, что «пашквильные» ломоносовские стихи «проявились в народе» («Чтения в имп. Обществе истории и древностей российских», 1865, кн. I, отд. V, стр. 59). «Гимн бороде», судя по тем же спискам, стал достоянием не одних только образованных верхов столичного общества: им заинтересовались и губернские чиновники, и сибирские купцы.

Не приходится удивляться, что при такой популярности «Гимн бороде» стал очень скоро известен членам Синода. Вполне вероятно, впрочем, что этому помог кто-либо из недоброжелателей Ломоносова. Возможно, например, что Синоду донес на Ломоносова В. К. Тредиаковский, который незадолго до этого, в конце 1755 г., подал в Синод подобный «извет» на А. П. Сумарокова (Б. Е. Райков, ук. соч., стр. 268—269; ср. примечания к стихотворению 229).

Из не раз упоминавшегося доклада Синода императрице «о явившихся письменных пашквилях, хуливших человеческие брады, стишками сочиненных» (ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 97, № 180; ср. там же, ф. 796, оп. 209, № 205, Протоколы Синода, лл. 284—285; ф. 796, оп. 443, № 52, Журналы Синода, лл. 97 об. — 99), видно, что Синод, узнав о существовании «Гимна бороде», решил первоначально не давать делу официального хода. В докладе говорится о «бывшем с профессором Академии наук Ломоносовым свидании и разговоре». Дата «свидания» не известна, так как ни в журналах, ни в протоколах Синода оно не оставило никакого следа. Из этого можно заключить, что Ломоносов был не «потребован» в Синод, как тогда выражались, а приглашен частным образом. Предполагалось, вероятно, на первый раз ограничиться одним негласным внушением. Но внушению была придана чрезвычайно резкая форма: Ломоносову сказали, что он не только всех бородатых «персон», но и «тайну святого крещения, к зазрительным частям тела человеческого наводя, богопротивно обругал и чрез название бороду ложных мнений завесою всех святых отец учения и предания еретически похулил» («Чтения в имп. Обществе истории и древностей российских», 1865, кн. I, отд. V, стр. 60). При этом было добавлено, что «таковому сочинителю, ежели в чювство не придет и не раскается, надлежит как казни божией, так и церковной клятвы ожидать». Как ни серьезна была угроза, Ломоносов не «пришел в чювство» и не раскаялся, а, дав волю своему темпераменту, принялся произносить тут же, в присутствии членов Синода, «ругательства и укоризны на всех духовных за бороды их». Предполагавшийся «разговор» перешел в перебранку. Синод не стал бы, может быть, предавать ее огласке, зная, какие сильные при дворе люди могут заступиться за дерзкого академика, однако сам Ломоносов усложнил дело. Очень скоро после «свидания» с синодальными членами, под свежим еще, по-видимому, впечатлением от их выступлений, он «таковой же другой пашквиль в народ издал, в коем, — как писал Синод, — между многими явными уже духовному чину ругательствы безразумных козлят далеко почтеннейшими, нежели попов, ставит». Это была эпиграмма «О страх! о ужас! гром!» (стихотворение 228), где есть действительно такие стихи:

"Козлята малыя родятся з бородами:
Коль много почтены они перед попами!"

Копия этой эпиграммы подшита синодальным канцеляристом к копии «Гимна бороде» (ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 97, № 180, л. 67 об.). Этого нового оскорбления Синод не снес: 6 марта 1757 г. он подал императрице вышеупомянутый доклад, где, ссылаясь на Военный артикул Петра I, просил «таковые соблазнительные и ругательные пасквили истребить и публично сжечь, и впредь то чинить запретить, и означенного Ломоносова, для надлежащего в том увещания и исправления, в Синод отослать».

Официальное дело на том и кончилось. Просимых Синодом распоряжений не последовало. Ломоносова, который за пять дней до подачи Синодом доклада, получил крупное служебное повышение (т. X наст. изд., документ 495 и примечания к нему), не тронули. Вмешались, очевидно, те самые сановные его заступники, которых опасался Синод. Но участники столкновения на этом не успокоились. «Перепалка» между ними (так охарактеризовал ее Пушкин), правда, лишенная уже всякой официальности, продолжалась еще несколько месяцев..."

http://feb-web.ru/febupd/lomonos/texts/lo0/lo8/Lo8-8642.htm?cmd=0&hash=1757.227.4

В этих стихах есть весьма примечательные строки:

"Борода в казне доходы
Умножает по вся годы:
Керженцам любезной брат
С радостью двойной оклад
В сбор за оную приносит
И с поклоном низким просит
В вечный пропустить покой
Безголовым с бородой.

Не напрасно он дерзает,
Верно свой прибыток знает:
Лишь разгладит он усы,
Смертной не боясь грозы,
Скачут в пламень суеверы;
Сколько с Оби и Печеры
После них богатств домой
Достает он бородой."

..Естли правда, что планеты
Нашему подобны светы,
Конче в оных мудрецы
И всех пуще там жрецы

Уверяют бородою,
Что нас нет здесь головою.
Скажет кто: мы вправды тут,
В струбе там того сожгут..."

Казни сжиганием в срубах,массовые самосожжения раскольников..все события,которые обычно ассоциируются с былинным Никоновским Расколом на самом деле обретают плоть и кровь позже,при Петре и позже,в 18 веке...

Комментарий: Преследования правительства заставляли раскольников обрекать себя на самосожжение, принимавшее в ломоносовские годы массовый характер. Так, в июне 1750 г. в разных деревнях Архангелогородской епархии сожгли себя 27 человек; в 1753 г. случаи самосожжения наблюдались в Устюжском уезде; 19 июля 1754 г. в Каргопольском уезде, «в нарочно сделанной в лесу избе», сгорело 220 человек, в том числе женщины и дети; в 1756 г. в дер. Мальцово, близ Томска, сгорело 172 человека и при них три «лжеучителя»; 14 февраля 1761 г. в деревне Кузиной Исетской провинции сгорело около 150 человек; грозили предать себя самосожжению и раскольники Заболотской волости, находившейся всего в 160 верстах от Петербурга (Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи, т. IV, СПб., 1912, стр. 112, 224, 261—262, 456, 479—480).

http://feb-web.ru/febupd/lomonos/texts/lo0/lo8/Lo8-8642.htm?cmd=0&hash=1757.227.4

А может,никто сам себя не сжигал? Просто гуляла себе Инквизиция,а потом было объявлено,что дескать сами они...мы не виноваты...