Сборник статей по Новой хронологии
Официальный сайт научного направления НОВАЯ ХРОНОЛОГИЯ
Мультимедийный музей
новой хронологии представляет:
Встречи с авторами Новой Хронологии
Фонд поддержки исследований и популяризации НХ:
Вебинары с участием Г.В.Носовского
Живое общение, ответы на вопросы
НОВЫЙ ФОРУМ НАХОДИТСЯ ПО АДРЕСУ https://forum.chronologia.org


ПОИСК ПО ФОРУМУ:

Копия для печати Поделиться
Начало Форумы Свободная площадка Тема #4338
Показать линейно

Тема: "Крестьянский вопрос в России." Предыдущая Тема | Следующая Тема
Олег Лесников17-08-2004 07:25

  
#3. "Крестьянский вопрос в России."
Ответ на Ответ на 2


          

Крестьянский вопрос до великой реформы.
Исторический очерк А.Е. Ефимова.
Николай I в своей речи депутатам от смоленского дворянства сказал знаменательные слова: “Земли принадлежат нам, дворянам, по праву, потому что мы приобрели их нашей кровью, пролитою за государство; но я не понимаю, каким образом человек сделался вещью, и не могу себе объяснить этого иначе, - как хитростью и обманом с одной стороны, и невежеством – с другой”. Почти так оно и было. Государство, преследуя чисто материальные выгоды, стремилось к тому, чтобы не было уклоняющихся от платежа повинностей; помещики воспользовались этим и сумели создать крепостную зависимость, в которую незаметно и почти бессознательно попали невежественные крестьяне. В последующих стадиях государственная власть уже сознательно закрепляла крепостное право для создания себе оплота в дворянском сословии, пока не дошло до совершенной неестественности человеческих отношений, которые обратились в “отвратительный недуг”, по выражению И.Д. Беляева, автора книги “Крестьяне на Руси”.

“Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!” – этим горьким сатирическим возгласом русский крестьянин встретил нежданный для него указ, явившийся первым звеном той цепи, которой сковали потом его свободу. Случилось это в конце XIV века, а до того времени крестьянин был совершенно вольным человеком. Хотя и низшего сословия. Впервые слово “крестьянин” встречается в 1391 году в уставной грамоте митрополита Киприяна, данной Константиновскому монастырю: “и Киприянъ митрополитъ такъ рекъ игумену и христiанамъ монастырскимъ: ходите все по моей грамоте, игумен сироты держи и сироты игумена слушайте”… Но, несомненно, название это создалось раньше. В грамоте эти же крестьяне или христiане названы и сиротами. В последующих грамотах их называют общим именем – люди, а затем в разных других грамотах уже XV века встречаются названия их серебренниками, половниками и рядовыми людьми. В киевской же судной грамоте они зовутся по роду их занятий: изорниками (т.е. пахотниками, огородниками и кочетниками (т.е. рыболовами). Все эти названия относятся к XIV и XV векам, когда государство уже сформировалось, образовались классы общества и выработались правовые отношения (Русская правда и Псковская судная грамота). Итак, образовывается целое огромное сословие людей, сирот, изорников, огородников, кочетников, половников, серебренников, рядовых людей, - имеющее общее название крестьян. Что это были за люди? Несомненно, - это свободные люди земли русской, живущие исключительно трудами рук своих, преимущественно хлебопашеством. Но для хлебопашества нужна земля. Земли кругом было много. Была земля свободная, была земля государственная (княжеская) и, наконец, владельческая. Селись, где хочешь, и работай. При этих условиях, кажется, лучше бы всего селиться на свободных землях (что иные и делали), но большинство предпочитало селиться на землях владельческих. Объяснение этому простое. Богатый и, обыкновенно, влиятельный владелец мог защитить его и от врагов, и от усиленных платежей. Владельцу было выгодно, чтобы на его земле сидели крестьяне, платили ему половину и обогащали бы его, а крестьянину выгодно было жить и трудиться под его защитою, - но едва владелец казался неприятным крестьянину и крестьянин уходил от него на другое место. Он был совершенно свободен. Он был подчинен общему суду, мог быть свидетелем, мог вступать в любую сделку, он, как и все был обязан отправлять государственные повинности, платить свою подать, а так же платить оброк и выполнять условленные работы тому землевладельцу, на земле которого он жил. Он свободно мог селиться на землях волостных, княжеских, монастырских и иных владельцев, а так же свободно оставлять их, но для взаимных выгод и для порядка время перехода крестьянина установлено было один раз в году, а именно “Юрьев день осенний”, а во Пскове “Филиппово заговенье”. В иные дни нельзя было согнать крестьянина и крестьянин не мог уйти с занятой им земли. Правда, и в то время намечались уже несвободные люди. Прежде всего – рабы, о которых упоминает “Русская правда”. Несомненно, это была военная добыча. Греческие и арабские писатели упоминают о том, что славяне вели широкий торг рабами. Эти рабы обращались, главным образом, в личных слуг своего владельца, вероятно, князя или кого-нибудь из дружинников, так называемых “лучших людей”. А затем, уже из крестьян, образовывался класс связанных людей, так называемых закупов, которые были ролейные и неролейные. Крестьянин садился на владельческую землю, но случалось, что по скудости у него не было ни лошади, ни необходимых орудий для хлебопашества, ни семян для посева. Владелец снабжал его всем необходимым, делая его своим должником, закупом. Такой крестьянин был уже связан. Для него не существовало “Юрьева дня” до той поры, пока он не уплачивал владельцу всего своего долга. Владелец при известных условиях, например, за воровство, мог обратить закупа в раба и, понятно, в этом отношении были нередко злоупотребления. Неролейный закуп состоял у владельца в холопах при доме и для личных услуг, часто для его личной дружины. Вероятно, такой закуп просто получал от владельца известную сумму денег, за которую отдавал свою свободу на срок или пожизненно. Впоследствии такая сделка называлась “кабальною записью”, а сам человек кабальным. Дети его были свободными, но сам он состоял на положении раба. Вот и все случаи закрепления крестьянина, причем, в гражданском и правовом отношениях один только “раб” был выделен, как бесправный, но владельцы все же наказывались и за убийство его, и даже за увечие, и, во всяком случае, законы признавали его за “человека”. За этими же малыми исключениями крестьяне являлись совершенно вольными людьми. Собственно, в то время крестьянами назывались все, кто не принадлежал ни к боярам, ни к духовенству, ни к купечеству. Они же, в свою очередь, разделялись на тяглых и нетяглых, или вольных. Первые были членами общины или сами от себя платили подати за землю; вторые были: все захребетники, дети при отцах, приемыши, приходящие работники. Они знали только того, у кого жили, и тот отвечал за них перед своею общиною. По мировоззрению русского народа, без земли не был мыслим член общества. Без земли можно было быть дружинником, наймитом, батраком, можно было быть попом, монахом, боярским или княжеским слугою, наконец, княжьим боярином, - но не постоянным членом общества, который, по тогдашнему выражению, должен был “по земле и по воде тянуть” к городу или волости. Гость, купец, крестьянин, боярин, - все только через землю делались членами общества (вернее “общины”). При этих условиях крестьянин, как член своей общины являлся полноправным гражданином. Если он сам нашел себе землю, расчистил ее, вспахал, засеял, то он являлся собственником этой земли, имел право передать ее наследникам или продать вовсе и платил за нее государству положенную подать, во всех других отношениях оставаясь свободным. Если он вписывался в общину и получал от общины надел, то он опять-таки мог распоряжаться своим наделом, как хотел, и завещать его детям и даже продать его, но с тем, чтобы новый владелец нес те же обязательства по отношению к общине. Наконец, если он селился на земле владельческой, то он опять-таки оставался вполне свободным, платя землевладельцу за право пользования землею половину сбора и уже лично от себя выплачивая подати государству. К Юрьеву дню он мог оставить землевладельца или тот согнать его со своей земли, но все их отношения имели вид частной сделки. Земля была владельческая, крестьянин – совершенно свободный человек. Землевладелец мог продать свою землю, но отнюдь не крестьян, сидящих на ней. Иное дело, если крестьянин брал от землевладельца ссуду на приобретение орудий производства, лошади, семян. Он делался кабальным, тем закупом, о котором говорилось выше, и который мог освободиться, только возвратив взятую ссуду. В своих взаимных отношениях крестьяне обычно сплачивались в общину, права которой признавались правительством. Эта община выбирала из среды своей старост и судей, которые чинили суд и расправу, а так же делали раскладку повинностей на членов общины. Такие общины защищали свою землю от присвоения посторонними людьми, начинали иски в судах, покупали новые земли, менялись землею, а перед правительством отвечали за тишину и порядок, за исправный сбор податей, и их выборные участвовали в суде наместников. Так жили крестьяне почти до конца XVI века свободным и самостоятельным сословием. Правда, правительство отягчало их поборами, потому что в государстве они составляли едва-ли не единственную платежеспособную единицу. Подать брали с земли, но только тогда, когда она была заселена, т.е. обрабатывалась крестьянином. И с него брали все, что можно. Крестьяне содержали наместников, волостелей и иных начальников, доставляя им кормы; они платили подати с сохи, а затем подати по государевой службе, везде разные, но везде многочисленные. Так, в тверских владениях они платили дань, ям, тамгу, осминичее, медовое, сторожевое, писчее; в ярославских к этому прибавлена новожженая куница (дань за свадьбу), а в московских еще: подвода, мыть, костки, весчее, померное, город делати, княжой и наместнич двор ставить, коня княжого кормить, княжьи луга косить и многое другое. Но, несмотря на такие поборы, крестьянское сословие было свободно и совершенно уравнено в правах с другими сословиями, хотя богатые и сильные теснили их и бывали случаи, когда насилием свободного обращали в свои холопы, - но все эти явления еще далеки до закрепощения крестьян. Самостоятельность крестьян с их общинным самоуправлением достигла наивысшего выражения в царствование Ивана IV –го, который словно стремился к тому, чтобы, уничтожив боярство, основать “мужицкое государство”. Историки с легкой руки Карамзина изобразили нам полное кровавых ужасов время царствования царя Ивана Васильевича Грозного, который стоит в нашем изображении, исступленный в жестокости, облитый кровью. Народ в своих песнях зовет его грозным, но “милостивым”, “праведным”, “царем-батюшкой”, и считает его своим “мужицким” царем. И, оказывается, народ прав. Действительно, Иван Грозный устремил свое внимание на укрепление прав крестьянской общины и сделал их в своем внутреннем управлении свободными и независимыми от правительства. По его судебнику на суде наместников должны были присутствовать дворские, старосты и лучшие люди от волостей. На суде землевладельцев точно так же должны были присутствовать выборные от общины. Она получала право выбирать губных старост, целовальников, дьяков и приказчиков, причем выборы эти утверждались не землевладельцем, а в разбойном приказе, и кроме всего право судить и по суду казнить смертью. Таким образом в XVI столетии крестьянские общины на Руси относительно общественных прав достигли полного своего развития. Правда, крестьяне составляли низший класс общества. По судебнику за бесчестье крестьянина полагалось только рубль, тогда как за бесчестье детям боярским платилось “против дохода”, если за ними было кормление; “бесчестие гостям большим 50 рублев, а торговым людям и посадским, и все середним за бесчестье 5 рублев”. Но причисление к низшему сословию не изменяет полноправности гражданина. Правда, крестьянин, главным образом, нес все платежные повинности, но и это не унижало его. В то время на Руси все несли государственную службу, неслужилые же несли тягло. Таким образом, подати и повинности являлись для крестьян общею государственной обязанностью со всеми другими классами общества. К этому-то времени в крестьянском сословии появились два новых вида: бобыль и казак. Целое тягло становится уже не по силам иному крестьянину тяжестью податей и повинностей. Устанавливаются наделы с половинным тяглом, и такие наделы занимают бобыли. Что же касается казаков, то одни из них жили как бобыли, на половинном тягле, а другие жили в работниках и тогда не состояли членами общины, так как жили за чужим тяглом.

В царствование Ивана Васильевича расходы на войны были непомерно громадные по тому времени. Упорные и продолжительные войны с Казанью, Ливонью, Польшею и Швецией требовали массу войск. Уже в первую литовскую войну 1535 года псковский летописец насчитывает до 150 тысяч воинов. Во время войны с Баторием у царя под Старицею было собрано 300 тысяч войск. Войска требовались по всей украинской линии, против крымских татар; по Оке стояли полки, а от Алатыря до Путивля стояли остроги и засеки. До миллиона было войска, и из него добрая половина, т.е. до полумиллиона людей, получали за свою службу поместные дачи. Можно себе представить, как велики были подати и повинности, целиком ложившиеся на крестьян, если требовалось такое огромное количество денег для довольства несметных войск. А при этом войны сопровождались и разорением тех или других мест. Крестьяне бежали с земель, образовывались пустопорожние места, а за опустелые выти все подати и повинности платили по порядку живущие выти, до составления новых писцевых книг. В таком безотрадном положении крестьяне предпочитали бросать землю и бродить бездомными. Даже по малодушию записываться в холопы, нежели сидеть на земле и платить непосильное тягло. Со смертью Ивана Васильевича финансовое положение государства не улучшилось; подати, налоги и повинности не уменьшились, потому что все еще требовалось огромное войско, и нужны были деньги для готовности к войне с немирными соседями. При таких условиях жить крестьянам на тяглах было очень тяжело, и они убегали или уходили, пользуясь “Юрьевым днем”, оставляя за собою пустые деревни и села. Становилось не под силу тяжело и землевладельцам с общинами, и создалась целая система обхода закона и обмана казны. Землевладельцы и общины во время составления писцевых книг удаляли с земли крестьян, даже прятали их в лесах, и показывали пустопорожние земли, на которые не полагалось подати. По окончании же описи они звали к себе крестьян, облагая их сравнительно малыми оброками, и крестьяне охотно шли на такие земли. Казна же терпела, и, чувствуя, что причина такого неустройства собственно коренится в праве свободного ухода крестьян с земли, государство прибегло к доселе небывалой мере – к общему прикрепощению свободных крестьян к земле. Первый из указов, упоминающий о прикреплении и дошедший до нас, относится к 1597 году и в нем сказано: “Которые крестьяне из-за бояр и других владельцев с поместий и вотчин выбежали пять лет тому назад и на тех беглых крестьян в их побеге, помещикам и вотчинникам, за которыми, они, выбежав живут, давать суд с теми помещиками и вотчинниками, от которых крестьяне бежали, и сыскивать накрепко всякими сыски; и по суду, и по сыску беглых крестьян с женами и детьми, и со всеми их животы возить назад, где кто жил. А которые крестьяне бежали лет за шесть, за семь, за десять, и больше, а те помещики или воспитанники, из-за кого они выбежали, на тех своих крестьян в их побеге, и на тех, за кем они живут, по нынешний 106 год не били челом; и государь-царь и великий князь на тех беглых крестьян, в их побеге, и на тех, за кем они живут, указал суда не давати, и назад их где кто жил не возити”. А из указа от 21-го ноября 1601 года, что к земле прикреплены на тех же основаниях и крестьяне дворцовых и черных волостей. По смыслу указа, крестьянин не имеет права оставлять раз занятую им землю вотчинную, помещичью, дворцовую, монастырскую или черную, т.е. государственную, и равно никто не имеет права посадить на свою землю такого беглого крестьянина, но срок для его поимки, определяется всего в пять лет. Если его найдут на чужих владениях через срок больше пяти лет, то вернуть его уже нельзя и судиться за него тоже. Тем не менее, этими указами уже, несомненно, было положено начало позорному делу – закреплению крестьян. В первое время это прикрепление являлось полезным только одной казне, которая закрепила своих плательщиков, но и крестьяне, и землевладельцы настолько тяготились этим узаконением, что взаимно помогали друг другу обманывать правительство, благо пятилетний срок не был слишком продолжительным, чтобы помешать укрыться. Отягченный непосильными поборами, крестьянин убегал с земли, а многоземельный помещик, не имеющий людей, охотно давал ему приют и укрывал его до времени. Одно правительство стремилось ввести этот закон и энергично боролось за него, поддерживая его силою, деятельно разыскивая беглых и привлекая к ответственности укрывателей. И борьба эта тянулась более ста лет. Борис Годунов указами 1601 и 1602 года на время вернулся к законам судебника и восстановил Юрьев день, но 1-го февраля 1606 года боярским приговором снова подтверждено прикрепление и установлен пятилетний срок. Здесь наступает смутное время, когда уже было не до прикрепления крестьян. Общее разорение, убийства и пожары сравняли все сословия в бедствиях и невзгодах, и земля стояла разоренной и покинутой… Нельзя не отметить тут одной исторической несправедливости. В учебниках истории позорный факт уничтожения Юрьева дня приписывают почему-то Борису Годунову, тогда как – совершенно обратное – он восстановил право свободного перехода, уничтоженное царем Федором. Восстановил в угоду боярам, которые тогда еще не понимали выгоды для себя от этого прикрепления и тяготились им.

Кончились страшные дни самозванщины и междуцарствования. Минин и Пожарский выгнали поляков из Москвы, народ избрал в цари Михаила Федоровича из Дома Романовых – и снова стало укрепляться потрясенное государство, для спасения которого крестьяне, как и все другие сословия, жертвовали и своим скудным добром, и своими жизнями. За это время самозванцев и смут, взгляды на прикрепление крестьян к земле у землевладельцев совершенно изменились. С Лже-Дмитрием, а потом с тушинским вором, наехало множество поляков, старых, убежденных рабовладельцев, - и они успели просвятить наших бояр настолько, что те поняли выгоду закрепощения и уже стали ярыми сторонниками правительства в этом деле. Боярский приговор от 1-го февраля 1606 года восстановляет пятилетний срок, уничтожая права Юрьева дня, в царствование же Михаила Федоровича уже совершенно не упоминается ни Юрьев день, ни переходы. Напротив, землевладельцы поняли, что их благосостояние зависит от крестьян, крепко сидящих на их землях, хотя бы и не по своей охоте, и озаботились усиление мер пресечения бегства и успеха сыска беглых. Срок в пять лет для них оказывается мал и вот, в угоду им, указом от 9-го марта 1640 года срок этот продлен; для возвращения беглых крестьян назначен срок в 10 лет, а для возвращения уведенных силою – 15 лет, причем с владельца, у которого найден беглый или уведенный, предоставлено взыскивать прежнему владельцу пеню по пяти рублей в год за все время, пока у него жил беглый или уведенный крестьянин. Сеть уже затягивается крепче, хотя крестьянин все еще сохраняет свою личную свободу и свои гражданские права, оставаясь вольным человеком. Сами по себе крестьяне были свободны. Но они были теперь как бы прикованы к земле и, если помещик продавал свое имение, он продавал земли с сидящими на ней крестьянами. Прежде относительно продажи он должен был получить согласие и от сидевших на ней крестьян, иначе они в первый Юрьев день уходили от него. Теперь же с прикреплением, помещик, продавал землю, не интересуясь соглашением сидящих на ней. С этим вместе, как не покажется странным, крестьянин получил право на землю, а владелец как бы утратил его. С момента прикрепления крестьянин стал единственным собственником того надела, на котором его застал указ. Он завещал эту землю детям, он мог продать ее, если найдется ему заместитель в тягле, хотя помещик, в свою очередь, продавал ее с ним вместе. При царе Михаиле земля, лежащая под хозяйством крестьянина, стала называться “крестьянскою землею”, и самое наделение землею крестьян, берущих на себя тягло, уже зависело не от помещика, а от правительства. Крестьянин по прежнему жил общиной, платил владельцу за пользование землею, государству обычные подати и был в остальном свободен, сохраняя свое самоуправление. Где землею владела община, там совсем не знали владельца; где-же крестьянин владел землею лично, там он считался только с государством. Вообще еще до владения “крепостными душами” было так далеко, что крестьянское сословие имело право считать себя свободным. Если только исключить его неразрывность с землею. Даже можно сказать, что жизнь крестьянина в царствование Михаила улучшилась. Подати и налоги легли теперь равномернее и уже не так отягощали его, как раньше; кроме того господа старались оберегать и удерживать его у себя. Эти новые господа успели понять, что крестьянин работая на них даже исполу, является даровою рабочею силою, а поэтому те, у которых скопилось много людей, стремились удержать всех их у себя; а те, у которых людей было мало, старались переманить их к себе и часто увозили их насильно, делая на чужие деревни настоящие набеги. В исках того времени постоянно встречаются жалобы, что такой-то перевез к себе крестьян силою, наездом, приезжал в деревню со своими людьми, или такой-то прислал людей подговаривать крестьян, чтобы они к нему переходили. В практике жизни вернуть таких крестьян от сильного соседа было очень трудно, и между помещиками иногда шла настоящая война. Наступило время, когда помещики ясно поняли, что для их благополучия надо вовсе уничтожить сроки давности для перехода и навечно прикрепить крестьян к земле. В таком смысле от помещиков и была подана челобитная царю Михаилу Федоровичу в 1641 году. Но царь в то время не решился еще на такую меру, и, оставив урочные лета, тем косвенно подтвердил право крестьян на переходы. Сделал же это в угоду своим боярам его сын, “тишайший ”царь Алексей Михайлович. В 1645 году те же помещики подают царю Алексею Михайловичу точно такую же челобитную, и он в ответ отменяет урочные лета на будущее время, оставляя за прошедшим старый десятилетний срок; но в 1647 году этот срок для старых беглых продлен до 15-ти лет, а в Соборном уложении 1649 года уничтожен совершенно. С этого времени крестьянин уже окончательно прикреплен к земле, и ни один землевладелец уже ничем не мог оправдаться в принятии беглого крестьянина. Полное прикрепление к земле по Уложению простиралось не только на самих крестьян, записанных в писцовых и переписных книгах, и на их детей, не попавших в книги, но и на тех детей, которые родились у них в то время, когда он в бегах жил за другим владельцем, и даже на зятьев, если крестьянин, будучи в бегах, выдал за кого свою дочь. Все эти лица по суду и по сыску выдавались старому владельцу. Но в практике жизни еще совершались побеги и переманивания, так что правительство должно было выпустить закон, по которому укрыватель за каждого беглого крестьянина выдавал четырех своих. Во всех этих мерах правительство преследовало свои финансовые цели, обеспечивая себе верных плательщиков, но не так понимали это помещики, усиливая свою власть над закрепленным крестьянином, который теперь к своей рядной прибавлял непременные слова: “А с той земли мне не сойти, и ни за кого не порядиться и не задаться”. “Рядные” эти свободный государственный человек, гультяй, составлял по собственному желанию, и никто его к этому принудить не мог. В сущности, и крестьянин оставался еще свободною личностью, и его отнюдь нельзя было смешать с рабом или холопом. Он был только прикреплен к земле, и все отношения его с помещиком ограничивались договорными обязательствами: делать то-то и то-то, платить столько-то, за это иметь земли столько-то, выезд в лес, выгон для скота и проч. Дело шло к “отвратительному недугу”, но еще никому и не грезилось обращение в рабов целого сословия. Несмотря на это, крестьяне отозвались на свое закрепление и ответили рядом бунтов, самым кровавым из которых был бунт Стеньки Разина. Эти бунты впоследствии сопровождали каждое новое узаконение, направленное против свободы крестьян. Помещики уже начинали злоупотреблять своим правом на свободный труд человека. Прежде всего они обольщали свободных людей, “гультяев”, писать с ними “рядные”, затем обмеривали их в наделах, учреждали барщины и, наконец, рядом беззаконий обращали свободных пахарей в своих холопов, лишая их земли. Но все это были беззакония, и крестьянин хранил свою вольность, хотя и гнулся перед ломящею грубою силою. Помещичья власть уже становилась ненавистна, и Стенька Разин ненавистью к ней и к воеводам успел объединить буйные ватаги.

Дело окончательного закрепощения крестьянина и уничтожения этого сословия вольных людей завершил Петр Великий. Он преследовал свои высшие государственные цели. Государству надо было много денег и много войска и для изыскания того и другого царь назначил в 1719 году ревизию. С этой ревизии начинается новая жизнь крестьян: все лишения прежних прав, мало-по-малу, вошедшие в жизнь, хотя и беззаконные, теперь окончательно утверждены и на последующее время. Помещики обычно, чтобы избежать больших налогов, при переписке крестьян, сидящих на земле, часть их отмечала, как задворных. Подати накладывались только на земельных крестьян и, таким образом, помещик освобождал часть своих крестьян, чтобы взять с них побольше в свою пользу. Петр понял это и приказал составить опись “всем крестьянам, и холопам, задворным и деловым людям от старого до самого младенца”; при этом подати были переложены с земли на “души” и взыскание их было обращено не на крестьян, а на владельцев. От этого момента надо считать обращение свободных людей в рабов. Действительно, прежде крестьянин резко отличался от кабальных и холопов: прежде крестьянин владел землею по договору с господином, сам платил подать, был членом общины и имел непосредственное сношение с правительством; теперь правительство от него отвернулось, крестьянина заслонил владелец, который обязан был оплатить податью каждую душу, которой он владел, а эти души все сравнены: крестьянин на земле, холоп в дворне – одинаково “души”, принадлежащие владельцу, и он их оплачивает перед казною. О земле уже нет и речи. Правительству уже все равно, имел или нет крестьянин землю, лишь бы за его душу внесена была подать - “подушная”. Теперь господин мог делать с крестьянином все, что хочет, дать или не дать землю; одевать его или нет; мог бить, сажать в колодки, мог продавать и променивать. И через короткое время, в указе от 15-го апреля 1721 года, Петр уже отмечает всю безнравственность продавать людей, “как скотов”, и выражает желание “хотя бы по нужде продавать целыми фамилиями или семьями, а не врозь”. Но, понятно, такому увещанию никто не внял. До Петра, как известно, в сословие крестьян входили и совершенно свободные люди, а именно, не взявшие на себя тягла, гулящие люди. Петр не мог перенести этого, и 1-го июня 1722 года издал указ, по которому все гулящие люди должны идти или в военную службу, или в услужение к господам, как холопы. Те же, которые останутся не у дел, будут отданы на галерные работы. Таким образом, сразу уничтожилось все крестьянское сословие, и в государстве остались господа и закрепленные за ними души. Кроме того, желая поощрить фабрики и заводы, которые только что начали возникать на Руси, Петр издал указ, по которому хозяева заводов и фабрик могли для своих нужд приобретать крестьян. Приобретенные таким образом заводские и фабричные люди обращались владельцами в простую рабочую силу, и из них извлекалась с бесчеловечною жестокостью вся энергия. Это был разряд самых несчастных людей, рабов, буквально ничем не отличающихся от американских негров на плантациях. Так создалось крепостное право, которое в течение каких-нибудь ста с небольшим лет обратилось в “отвратительный недуг”, едва не подточивший крепкий организм государства. Жадные душе-владельцы еще сдерживались при жизни Петра Великого; после же его смерти развитие крепостного права пошло чудовищно-быстро, совершенно приравнивая к скоту еще недавно свободного человека. За какие – нибудь 35 лет владельческие крестьяне и кабальные холопы так сравнялись с холопами, что уже составляли одно безразличное крепостное состояние, утратившее все права личности. Один за другим следуют указы, совершенно уничтожающие те немногие права, которые остались за крестьянами. Указом от 25-го октября 1730 года запрещено крестьянам приобретать недвижимые имения как в городах, так и в уездах. Указом от 1731 года запрещено вступать в подряды и откупа. В 1746 году указано, что право владеть людьми принадлежит только дворянам. Рядом с этим помещики получали все больше и больше прав над своими крепостными. Указом от 4-го декабря 1747 года помещики получили право кому угодно продавать крестьян для отдачи в рекруты, а по указу от 13-го декабря 1760 года им дано право ссылать неугодных крестьян в Сибирь, за что они получали в зачет рекрутские квитанции. Если же крестьянин высылается с детьми, то помещику уплачивалось за мальчиков до 5 лет по 10 рублей, а до 15 – по 20 рублей за девочек же половину. Помещик теперь мог делать все, что хотел со своими крепостными: продавать их семьями и врознь, обменивать, поставлять в рекруты, высылать в Сибирь и, наконец, имел право отпускать на волю хворых и старых уже негодных к работе, т.е. правильнее, выгонять их на голодную смерть из дома, причем подушные, понятно, разлагались на остающихся крестьян. Как был обезличен крепостной, видно из того, что манифестом от 25-го ноября 1741 года крестьяне были исключены из присяги на верноподданство. С ними уже не считались, как с людьми. Совершенное унижение крепостного ( если это уже было возможно) докончил император Петр III манифестом от 18-го февраля 1762 года. До сих пор предполагалось, что земля и люди служат государству в той или другой форме. Прежние бояре, обратившиеся все в дворян – помещиков, составляли собою служивое сословие. За эту службу государство наградило их сперва землями, а потом людьми. Это так всеми и понималось. Обыкновенно дети дворян, еще в колыбели зачислялись на военную или гражданскую службу, и в 15 лет уже начинали ее – с пользою или без пользы для себя и отечества. В этой службе была их прямая обязанность, и за нее они владели крестьянами. Разорвать эту связь казалось немыслимым. Но Петр III своим манифестом разорвал ее. Этим манифестом он даровал “российскому благородному дворянству впредь до вечные времена и в потомственные роды вольность и свободу”. По этому манифесту отныне дворянин хочет служить – служит, не хочет – не служит. Он может ехать за-границу и служить там. Он волен делать все, что ему угодно, и все-таки оставаться полным властелином своих крепостных крестьян. Это было так удивительно, что крестьяне тотчас решили, что вскоре выйдет манифест и для них, по которому им вольно будет служить или не служить у того или другого владельца. Действительно, 29-го марта 1762 года вышел указ, которым запрещалось фабрикам и заводам покупать деревни, а разрешалось нанимать рабочих от помещиков. Мера эта показалась крестьянам как бы началом их свободы, и они еще нетерпеливее стали ждать для себя манифеста. Но манифеста не появлялось и среди крепостных начался глухой ропот, за котором начались и волнения, главным образом, в Тверском и Клинском уездах. Екатерина II поспешила отменить манифест Петра III и передать вопрос о “вольности дворян” в особую комиссию. Дворяне опять стали невольны служить или нет и крестьяне как бы успокоились. Такое состояние длилось всего три года, а затем стали следовать указы, расширяющие права дворянства на своих крестьян и закончившиеся манифестом о “вольности дворянства”. 17-го января 1765 года помещики получили право ссылать своих крестьян за дерзости в каторжные работы; 28-го января 1766 года стали ссылать в Сибирь и 30-го января того же года отдавать в рекруты по своему усмотрению. В 1766 году дворовые люди и крестьяне генерала Леонтьева и бригадира Олсуфьева подали в руки императрицы жалобу на бесчеловечное с ними обращение и за это их ходоки были забраны и жестоко публично казнены, после чего было разъяснено сенатом, что за жалобы на своих помещиков, да еще за подание их в собственные руки императрицы как челобитчики, так и сочинители челобитен будут наказаны кнутом и сосланы в вечные работы в Нерчинск. Этот указ предписано было читать в продолжении месяца во всех церквах в праздничные дни, чтобы никто не мог отговориться неведением. Таким образом, все крепостные были отданы в полную и бесконтрольную власть помещиков. Грамота, пожалованная российскому дворянству 21-го апреля 1785 года, так сказать венчает их права. Вот главное содержание этой грамоты:
№ 17. Подтверждаем на вечные времена в потомственные роды российскому благородному дворянству вольность и свободу.
№ 18. Подтверждаем благородным, находящимся на службе, дозволение службу продолжать и от службы просить увольнения по сделанным на то правилам.
№ 19. Подтверждаем благородным дозволение поступать на службу прочих европейских нам союзных держав и выезжать в чужие края.
№ 26. Благородным подтверждается право покупать деревни.
№ 36. Благородный самолично изъемлется от личных податей.
Крестьянам не остается ничего. Указом от 7 октября 1792 года по поводу купли, продажи и взимания пошлин крепостные причислены к недвижимым имениям. Результатом этого явилась возможность продавать крестьян за долги без земли. И их продавали, только в этих случаях аукционист не имел права употреблять молотка. Дальше идти нельзя. Крепостное право развилось до самых чудовищных, самых отвратительных форм. Вот какими путями прежде свободные люди, потом владельческие крестьяне прикрепленные к земле в конце 16-го столетия, постепенно в течение двухсот лет были обращены к концу 18-го столетия в полную частную, почти безгласную собственность своих помещиков. Люди, с их живыми чувствами, были приравнены к скотам, к недвижимой собственности и отданы в полную власть другим людям, без права искать у кого-нибудь защиты. Все жестокие стороны человеческой натуры – жадность, кровожадные инстинкты, тщеславие и произвол – проявились во всей своей широте, и эпизоды того времени из нравов помещичьей жизни поражают ужасом и омерзением. Чего только не перенесли крепостные люди того времени, и до какой разнузданности не доходили тогдашние помещики! Люди обменивались, продавались, проигрывались. Людьми торговали, как прибыльным товаром. Людей истязали, травили собаками, морили голодом. Самым ярким примером жестокости того времени является Дарья Николаева, по народному прозванию “Салтычиха”. Про эту женщину-зверя ходили самые ужасные рассказы. Лично она замучила и засекла свыше 100 людей, преимущественно дворовых девушек. Она изобретала самые утонченные муки: искалывала тело булавками, гладила спины раскаленным утюгом, вырывала бороды по волоску, в припадке бешенства грызла у своих дворовых груди и откусывала сосцы! Она была плешива и носила парик. Чтобы сохранить это в тайне, она своего парикмахера держала безотлучно в своей спальной, в особой клетке. С утра до позднего вечера в усадьбе её раздавались крики, стоны, свист розог, и это тешило страшную Салтычиху, и следствие над ней подтвердило самые ужасные слухи. Мужики соседних деревень боялись проходить и проезжать мимо ее усадьбы, и ее именем пугали маленьких ребят. Наконец, покрывать жестокости такого зверя стало немыслимо. Предводитель дворянства поднял о ней дело, началось следствие, и Салтычиха была взята под стражу. Когда крестьяне уверились, что их госпожа уже безвредна, они стали рассказывать про все её злодеяния. Ужасы, которые рассказывали про эту злодейку, были так велики, что “покровительница крепостного права” не могла отнестись к ней спокойно, и указом императрицы от 10-го декабря 1768 года было приказано за её злодейства: “лишить её дворянства и фамилии отца и мужа, перед собранным, по особой повестке, народом на площади приковать ее к столбу на эшафоте и прицепить на шею лист с надписью крупными буквами: “Мучительница и душегубица”, а потом посадить в нарочно сделанную подземную тюрьму в каком-либо женском монастыре, где и содержать её таким образом, чтобы она в ней ниоткуда света не имела и сидела там в железах до самой своей смерти”… Исключительные злодеяния вызвали и исключительную меру, но вдова генерал-майора фон-Этингера в 1772 г. за то , что засекла до смерти своего дворового человека, была присуждена всего к одному месяцу тюрьмы. При этом ни это дело, ни страшная Салтычиха не вызвали никаких узаконений про

  

Предупредить о нарушении Копия для печати | Ответить | Ответить с цитатой

Полистаем журнал "Новое слово"... [Показать все] , Олег Лесников, 07-07-2004 10:51
 
Заголовок сообщения Автор Отправлено Номер
Олег Лесников
09-07-2004 06:36
1
Переписка императора
Олег Лесников
18-07-2004 16:47
2
      Крестьянский вопрос в России.
Олег Лесников
17-08-2004 07:25
3
           RE: Крестьянский вопрос в Росси...
Олег Лесников
17-08-2004 07:27
4
                RE: Крестьянский вопрос в Росси...
Олег Лесников
17-08-2004 07:29
5

Начало Форумы Свободная площадка Тема #4338 Предыдущая Тема | Следующая Тема
География посещений
Map



При использовании материалов форума ссылка на источник обязательна.
Участники форума вправе высказывать любую точку зрения, не противоречащую законодательству РФ, этическим нормам и правилам форума.
Администрация форума не несет ответственность за достоверность фактов и обоснованность высказываний.