В одно время с ним выступил борцом за человеческие права и Н.Н. Новиков, издававший газету и одно время находившийся под покровительством императрицы. Зная грубость и невежество русских дворян, он беспощадно высказывал их в своей газете и, рядом с этим, со всей горячностью благородного сердца нападал на крепостное право. Он изображал в своей газете помещика Змеина, который хотел, чтобы крестьяне “боялись его взора, чтобы они были голодны, наги и босы, и чтобы одна жестокость держала сих зверей в порядке и послушании”. К этому Змеину в одном месте он обращается с громовой речью: “Безрассудный! Разве ты не знаешь, что твои крестьяне больше походят на людей, нежели ты сам!”. Императрица Екатерина II, хотя и переписывалась с самыми свободолюбивыми людьми Европы, каковы были Вольтер, Ж.Ж. Руссо, Дидро,- все же она не могла перенести такой жестокой правды, такого беспощадного осуждения её возлюбленного дворянства. Радищев за свою книгу был признан ею достойным смертной казни, но эту казнь она заменила ссылкой в Сибирь, в Илимский острог, на 10 лет. Новиков также был осужден на смерть, но ему была заменена казнь заключением в Шлиссельбургской крепости, на пятнадцать лет. Но эти люди сделали свое посильное дело, и имена их должны быть незабвенны в истории развития нашего общественного сознания. Они первые подняли свой голос против вопиющей несправедливости и бросили семена добра и справедливости в сердца тех немногих, которые прислушались к их голосу. А потом семена эти дали ростки, выпустили побеги и, наконец, расцвели полным цветом свободы. Так от времени первого указа 1597 года медленно и неуклонно развивался на Руси “отвратительный недуг”, называвшийся крепостным правом, и к концу царствования Екатерины II достиг предела, далее которого идти было уже некуда. Крепостные люди считались просто оборотным капиталом. Их покупали, продавали, дарили сотнями, и тысячами, перегоняли с одного места на другое, как стадо; отрывали от мужа жену, от матери детей, истязали и забивали на-смерть. Сама императрица раздаривала поместья и при них людей тысячами. В Малороссии, после введения там Екатериной крепостного права, крепостных людей выводили для продажи на ярмарки вместе с баранами, быками и лошадьми. На продажу людей были только два ограничения: нельзя было торговать людьми во время рекрутских наборов и нельзя было продавать их с молотка на аукционах. И сами крепостные, после страшной пугачевщины, уже не делали попыток к облегчению своего беззащитного положения . они примолкли и утихли, придавленные безмерною властью своих господ. Дальше идти было некуда и со смертью Екатерины II начинается медленное движение к раскрепощению крестьян. Слабый почин делу облегчения быта крестьян положил император Павел I своим манифестом от 5-го апреля 1797 года. Этим манифестом он установил закон, по которому помещики не смели принуждать крестьянина к работе по праздникам, а в будни должны были пользоваться только тремя рабочими днями в неделю для себя, оставляя другие три дня крестьянину. Крошечное право, данное забитому крестьянину, а от него уже повеяло свободой, которая и осуществилась 64 года спустя. Собственно этим облегчением барщины и закончилось внимание Павла I к крестьянству, и тут же, рядом с этим узаконением, ведущим к облегчению закрепощенного крестьянства, император Павел был уверен, что положение крепостных крестьян, лучше, чем казенных и, еще будучи наследником, выражал намерение раздать помещикам всех казенных крестьян. Это ужасное намерение, вызванное заблуждением, он немедленно стал приводить в исполнение, и за 4 года своего царствования успел раздать 600000 крестьян обоего пола! В этом он превзошел даже Екатерину II, которая, хотя и раздала 800000 , но за 35 лет царствования. Лучшая часть общества полагала великие надежды на преемника Павла – Александра Павловича. Суровый отцовский режим вселил в его душу отвращение к деспотизму. Сострадание было доступно его душе и он во всех слоях общества снискал к себе любовь, еще будучи наследником. В ту пору о нем говорили не иначе, как “наш ангел”. И, действительно, молодой, впечатлительный, благодаря деспотизму своего отца получивший ненависть ко всякому роду насилию и, наконец, воспитанный швейцарцем Лагарном, Александр был исполнен самых благих намерений. С воцарением Александра вся лучшая часть общества встрепенулась в ожидании великих событий. Молодой император прежде всего пожелал уничтожить позорную торговлю людьми без земли. Менее чем через два месяца, а именно 6-го мая 1801 года, генерал – прокурор внес в Государственный Совет об этом предмете записку и проекты указов, но в Государственном Совете дворянская привилегия одержала верх над волей государя и он ограничился только тем, что приказал прекратить печатание позорных объявлений в газетах о продаже людей наравне с вещами и животными. Таким образом первые попытки императора к облегчению участи крепостных не привели ни к каким результатам. Для разрешения крестьянского вопроса он составил неофициальный комитет, в котором кроме него участвовали Кочубей, Чарторыйский, Новосильцев и граф Строганов, но они проводили время в теоретических рассуждениях ( был издан указ 12-го декабря 1801 года, разрешающий купцам, мещанам и казенным крестьянам покупать в собственность землю), и, вероятно, не пришли бы ни к чему, если бы им на помощь не явилась частная инициатива, исходящая от графа С.Д. Румянцева, сына знаменитого фельдмаршала. В ноябре 1802 года он подал государю записку с очень важным предложением, осуществление которого, по его мнению, должно было вести к постепенному уничтожению рабства. Записка его рассматривалась в Государственном Совете 12-го января 1803 года, а уже 20-го февраля того же года был издан знаменитый указ “о свободных хлебопашцах”, который можно считать первым сознательным актом к раскрепощению крестьян. Закон этот прошел почти без изменений по проекту Румянцева, государь выразил ему в особом рескрипте свою признательность и пожаловал ему табакерку со своим портретом. По этому закону всем помещикам дозволялось освобождать своих крестьян как благоприобретенных, так и родовых по одиночке и целым селением с утверждением за ними или участков земли или целой дачи. Уволенные таким образом крестьяне, если не пожелают войти в другие сословия, могут оставаться земледельцами на собственной земле, и составляют “особенное состояние свободных хлебопашцев”. Помещик по этому закону: 1) мог дать личную свободу крестьянам с наделением их землею за определенную сумму, которая уплачивалась ему тотчас; 2) мог уволить с рассрочкой условленной платы на несколько лет, причем крестьяне временно должны исполнять для помещика определенные им повинности, и 3) крестьяне, оставаясь крепкими земле, уговаривались нести помещику определенные повинности, исполнять условленные работы и платить установленную плату деньгами или продуктами. Новый закон был встречен лучшею частью общества с живою радостью. Но закон этот среди дворян – крепостников породил и массу недоброжелателей. Влияние их было настолько сильно, что, когда в заседании комитета в ноябре 1803 года Государь сказал: – Следует удовлетворить массу народа, которая, волнуясь и сознавая свою силу, может сделаться опасною. Члены комиссии не замедлили ответить: - Не следовало бы слишком обижать дворян, составляющих также значительную массу. Нельзя не отметить, что в числе совершенно недовольных был и знаменитый “певец Фелицы”, поэт Державин. Первым, кто воспользовался этим законом был воронежский помещик Петрово-Солово, освободивший в апреле 1804 года 5001 душу своих крепостных со всей принадлежащей имению землею с обязательством в течении 19 лет уплатить ему полтора миллиона рублей. Всего в царствование Александра I, с 1804 года по 1825 год, в состояние “свободных хлебопашцев” было уволено 47153 души мужского пола. Собственно этим законом о “свободных хлебопашцах”, да запрещением помещикам ссылать в каторжные работы своих крепостных, а также печатать циничные “объявления о продаже людей” и ограничиваются все попытки Александра I в деле раскрепощения крестьян и облегчения их участи. Противодействия крепостнического дворянства были так сильны и упорны, что императору не удалось даже провести в жизнь закона с запрещением продажи людей без земли и враздробь из семейств. Первая попытка 1801 года в этом направлении свелась к ничтожному изменению формы и текста газетных объявлений. Вторая попытка в 1820 году завершилась также неудачей. Александра I, несмотря на все попытки уничтожить торг людьми, не смог добиться этого во все свое царствование. Мало того, Александра I принял сторону крепостников, подчинившись влиянию страшных Аракчеева и Магницкого. Почти тоже произошло и в царствование Николая, который стремился ко многому, но сделал очень мало. Мысль о необходимости уничтожения рано или поздно крепостного права была не чужда Николаю Павловичу, по вступлении же на престол, он, присутствуя на допросах декабристов, понял, что одной из причин недовольства правительством была нерешительность в деле освобождения крестьян, что декабристы и высказали открыто и смело. Все это побудило Николая приступить к расследованию вопроса о крестьянах, и через год после вступления он учреждает первый секретный комитет 6-го декабря 1826 года. Комитет этот был закрыт, не дав никаких результатов, главным образом, вследствии протеста великого князя Николая Павловича. В 1834 году, государь, беседуя с Киселевым, которого призвал на помощь, сказал ему, что он собирает материалы и готовится “вести процесс против рабства, когда наступит время освободить крестьян во всей империи”. Он сказал ему, что не встречает сочувствия не только у министров, но и своих братьев, Константина и Михаила; после чего прибавил, что дело это он должен “передать сыну с возможным облегчением при исполнении”. В 1835 году он утверждает второй секретный комитет, с целью принятия мер для улучшения положения помещичьих крестьян, деятельность которого также не имела никакого практических результатов. В конце 1839 года Николай утверждает третий секретный комитет, который должен был заняться исключительно вопросом об изменении быта крепостных крестьян, но когда Киселев представил ему в феврале 1841 года проект определения наделов и повинности крестьян, Николай тотчас объявил комитету, что он не намерен изменять закон о свободных хлебопашцах, и помещики одни вольны отпускать или нет своих крестьян. В 1840 году параллельно был учрежден четвертый секретный комитет для рассмотрения вопроса об улучшении быта дворовых, - но оба комитета были закрыты без всяких результатов. В 1846 году снова был учрежден пятый секретный комитет для рассмотрения записки Перовского “Об уничтожении крепостного состояния в России”. Деятельность этого комитета ограничилась лишь принятием мер для ограждения имущества крестьян от притязаний помещиков, но когда поднялся вопрос о даровании крестьянам “права на собственность”, Николай сказал Киселеву: “Пока человек есть вещь, другому принадлежащая, нельзя его движимость признать собственностью, но при случае и в свою очередь и это сделается”. 8-го декабря 1847 года по предложению барона Корфа, Николай издал высочайший указ, по которому крестьяне имений, продававшихся с аукциона, могли выкупаться на свободу, но этот указ вызвал такую бурю недовольства, такую массу письменных и устных протестов, что для рассмотрения их государь назначил два комитета (шестой и седьмой) в начале и конце 1848 года, которые и подготовили негласную отмену указа 8-го декабря. В 1847 году Николай произносит свою речь депутатам от смоленского дворянства, в которой говорит: “Теперь я буду говорить с вами не как государь, а как первый дворянин Империи. Земли принадлежат нам, дворянам, мы приобрели их нашею кровью, пролитую за государство; но я не понимаю, каким образом человек стал вещью, и не могу этого объяснить иначе, как хитростью и обманом с одной стороны и невежеством – с другой. Этому должно положить конец. Лучше нам отдать добровольно, нежели допустить, чтобы у нас отняли. Крепостное право стало причиною к тому, что у нас нет торговли и промышленности”. Этой речью закончилась вся деятельность императора Николая в направлении к раскрепощению крестьян. Николай I умирал, объятый ужасом и безысходным отчаянием, при виде состояния, в котором он оставлял Россию и при полном сознании, что “отвратительный недуг” – рабство – почти разъел мощный организм государства. То рабство, против которого он несколько раз поднимал борьбу и которого не мог сломить, несмотря на свою железную волю. Сознание своего бессилия мучило его гордое сердце, а страданья родины казались ему ниспосланным выше наказанием. Переживая нравственные мучения, он удалился в самую отдаленную комнату дворца и там умирал на своей походной кровати. В последнем свидании, прощаясь со своим сыном – наследником, он с горькой иронией “сдал свою команду” и при этом взял с него слово, что он доведет до конца дело освобождения крестьян. Крепостное право, несмотря на законы, стремившиеся к его смягчению, царило в полной разнузданности. Угроза взятия под опеку не страшила помещиков, отобрание у них орудий пыток не мешало тотчас обзавестись новыми и также свистела розга, раздавались стоны и вопли, насиловались женщины и крепостные толпами шли в рекруты. Что же касается экономического благополучия, то если в некоторых случаях крестьяне были обеспечены со стороны господ, то в иных они были разорены в конец теми же господами. Разорены непосильными оброками, тяжкой барщиной, скудостью наделов и всякими мелкими поборами, как, например, ”бессмертный баран” или “самосидные яйца”. Безропотному крестьянину становилось уже не в моготу и он начал протестовать наказаниями своего помещика поджогами, убийствами и, наконец, бунтами. Бунты приняли хронический характер. В царствование Николая I произошло 556 возмущений, из которых некоторые охватывали районы нескольких смежных уездов.

Освобождение крестьян от крепостной зависимости.
Исторический очерк А.Е. Зарина.
День 19-го февраля 1861 года, едва ли не самый светлый день в нашей истории. Во всех обширных томах всемирной истории, страницы великих реформ всюду запятнаны кровью. В нашей истории день 19-го февраля, когда 23 миллиона рабов обращены были в свободных людей, отмечен тихой радостью и благоговейной торжественностью. Судьбы России казались на краю гибели. Несчастная война с союзниками, сосредоточившаяся на осаде и защите Севастополя, истощила все средства государства. Внизу рабство и тьма невежества, на верху – сытое самодовольство и кичливая хвастливость, в суде “черная неправда”, всюду взяточничество и казнокрадство. Вот, что досталось в наследие Александру II, и когда несчастная война закончилась падением Севастополя, этот город в дымящихся развалинах, весь облитый кровью, казался олицетворением всей России. Кичливая хвастливость уже не могла поддерживать подгнивших устоев громадного здания, фундаментом которого до этого времени служило позорное рабовладельчество. Здание уже качалось. Крестьянские бунты вспыхивали то тут, то там. Александру II в речи своей московским дворянам невольно обмолвился неожиданной для него самого фразой, что дело освобождения крестьян пусть лучше произойдет “свыше, нежели снизу”. Все это теперь мы видим ясно до осязательности. Несомненно, освобождение крестьян должно было совершиться “по царской милости”. Однако громадное большинство, в котором состояли почти все окружающие царя и занимающие высшие посты, являлись закоренелыми крепостниками. Которые не могли отрешиться от мысли, что сила России зиждется на рабстве и что с освобождением крестьян наступит гибель дворянству, а с ним и государству. Александру II, решившийся на великую реформу, являлся, таким образом, один или почти один. Ему надлежало совершить то, к чему постоянно стремился Николай I, учреждавший для этой цели комитет за комитетом, железная воля которого ломила все преграды и все-таки оказалась бессильной перед сплоченной стеной крепостнического дворянства. И, не смотря на это, молодой государь выполнил данное им слово. Хотя колеблющимся шагом, но он шел к намеченной цели и в шесть лет завершил колоссальную работу и сделал величайшее дело своей жизни, запечатлев о себе в народе память, как о Царе – Освободителе. Государь лично был озабочен скорейшим окончанием несчастной войны, что и случилось со взятием Севастополя. Был заключен парижский мир, и по поводу его заключения в манифесте 19-го марта 1856 года, составленным графом Д.Н. Блудовым, попалась такая туманная фраза: “Каждый под сению законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодом трудов своих”. Среди крепостников сразу поднялся переполох. Что значит эта фраза о законах “для всех равно справедливых”? В сущности она ничего не значила, но таково было настроение общества, что крепостники трепетали от всякого намека. Государь, по случаю заключения мира приехал в Москву, и здесь глава крепостников, ген. -губернатор Закревский, обратился к нему с просьбою лично успокоить московских дворян, встревоженных загадочной фразой манифеста. Этой просьбой своим братьям – дворянам он оказал поистине медвежью услугу. Государь не был подготовлен к такой просьбе и сказал, экспромтом и горячась, такую речь: “Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение крепостного состояния. Это несправедливо, а от этого было несколько случаев неповиновения помещикам. Вы можете сказать это всем направо и налево”… Лица дворян просветлели, но не надолго. Государь продолжал: “…Я думаю, что и вы одного мнения со мною. Следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу”. Лица дворян вытянулись. Словно гром ударил в их головы, вместо желаемого успокоения. Речь эта была совершенной неожиданностью даже для самого государя, и, когда Ланской спросил его, правда-ли, что в его речи были такие фразы, он не без досады ответил: “Да, говорил и не сожалею о том”. Эта речь ходила в списках по всей Москве, откуда разлетелась по всей России. Крепостники были встревожены, либералы ликовали, но, немного спустя, крепостники оправились. Говорил подобные же фразы и Николай I, а что из этого вышло? Как ни слагались исторические условия, как ни множились на Руси либералы, - крепостники все же представляли собою не малую силу. Губернаторы, предводители дворянства, крупная бюрократия, все “толпой стоящие у трона”, - все это были самые убежденные крепостники, опирающиеся на чиновный люд из взяточников, которым мил был этот патриархальный строй. И они стали ждать. У правительства не было никакого плана; но чтобы предпринять хотя какой-либо шаг Александр II, по примеру отца и деда, 1-го января 1857 года учредил крестьянский комитет, поручив перед этим Левшину, товарищу министра, секретнейше изучить весь материал по вопросу об освобождении крестьян, накопившийся до сего времени. Все это было исполнено; комитет открыл свои заседания под предводительством графа Ф.А. Орлова, крепостника, равно как и членов – министра двора В.А. Адлерберга, гос. имущества М.Н. Муравьева, шефа жандармов П.А. Долгорукова и министра юстиции В.Н. Панина. Три другие члена были к вопросу равнодушны и только И.И. Ланской и Д.Н. Блудов являлись сторонниками реформы. Такой комитет не был опасен: в царствование Николая было семь таких комитетов, - и крепостники опять успокоились. Государственный секретарь В.П. Бутков, делец и угодливый чиновник, взял на себя задачу утопить комитет в море чернил и задушить его “входящими ” и “исходящими”. И, действительно, восемь месяцев комитет заседал, писал отчеты, доклады, отношения, мнения, протоколы и … не подвинул дела ни на дюйм. Лето 1857 года Александр пробыл за границей и там в необходимости реформы его успели убедить прусский король Вильгельм и барон Гакстгаузен. Этот немец, много поработавший на родине в деле освобождения крестьян, по рекомендации нашего посла, через графа Киселева, был приглашен Николаем Павловичем в Россию для изучения быта крестьян, на что вначале ему было назначено пособие в 1500 рублей. Приезд Гакстгаузена ознаменовался тем, что у него в Риге конфисковали несколько книг. В марте 1843 года он приехал в Петербург, откуда и предпринял путешествие через Москву в Ярославль, Вологду, Устюг, Нижний-Новгород, Казань, Самару, Саратов, Тулу, Воронеж, Екатеринослав, через Крым в Одессу, Киев, Тулу и назад в Москву, причем во всех путешествиях его сопровождал чиновник министерства Лан. Вернувшись в Берлин Гакстгаузен, в течение года выпустил три тома обширного сочинения о крестьянском вопросе в России, за которое получил от Николая в общей сложности 11237 рублей и золотую табакерку. Сочинение это, за немногими исключениями ( “О распространении в России либеральных, коммунистических и социалистических идей” и ”О религиозных верованиях в России”) было допущено и в России без права перевода и являлось довольно полезной книгой того времени. Главное ее достоинство в том, что автор – горячий защитник освобождения и непременного наделения землей. В личной беседе с Александром II он имел на него сильное влияние. Государь вернулся из своей поездки с твердым намерением освободить крестьян. Он говорил об этом за границею графу Киселеву и жаловался, что у него нет помощников. Но здесь он оказался не прав. У него явились помощники и советники, твердые, энергичные, деятельные, которые потом образовали ядро либеральной партии и не раз поддерживали колеблющуюся решимость государя. Во главе этих помощников надо поставить родного брата и тетку государя, великого князя Константина Николаевича и великую княгиню Елену Павловну. Следом за ними шли министр И.И. Ланской и его незаменимый помощник Д.А. Милютин, который впоследствии совершил почти один всю канцелярскую работу комиссии и комитета. Государь, вернувшись, тотчас сменил графа Орлова, назначив председателем великого князя Константина Николаевича, и тот после бурных заседаний добился того, что комитет согласился выработать “план работ”. Несомненно, комитету и при этих условиях грозила участь николаевских: затянули бы выработку плана, а там “работы по плану” могли тянуться десятки лет, тем более, что комитет этот был “секретный” и в общество об его деятельности проникали лишь смутные слухи. Делу освобождения крестьян помогли вовремя явившийся случай и остроумная догадливость друзей свободы. В комитет поступило прошение литовских дворян, ходатайствовавших о разрешении дать своим крестьянам, по народному выражению, “волчью волю”, т.е. отпустить их без земли. В заседании комитета большинство выразило готовность дать это разрешение, но государь настоял на том, чтобы крестьяне были освобождены не иначе, как с усадебной оседлостью и с отводом наделов на праве пользования. По этому поводу был составлен рескрипт на имя виленского губернатора о созыве им дворян для составления положения об улучшении быта крестьян на высказанных государем основаниях. Рескрипт этот, которым положено начало энергичной работе по реформе, был подписан в знаменитый день 20-го ноября 1857 года. День это надо считать историческим. Но ни воля государя, ни его рескрипт не имели бы решающего значения, если бы дело это осталось по-прежнему “канцелярской тайной”. Почтенный Бутков сумел бы укрыть его в недрах архива. Для торжества дела надо было предать этот рескрипт гласности, и вот с этой целью, по соглашению с великим князем и великой княгиней И.И. Ланской в одну ночь успел отпечатать этот рескрипт и тотчас сдать его на николаевскую железную дорогу для немедленной рассылки всем губернаторам и предводителям дворянства с препроводительной бумагой “для сведения и соображений на случай, если бы дворяне прочих губерний пожелали последовать примеру дворянам Сев. - Западного Края”. С этого момента дело освобождения крестьян становится общественным. Спрятать его нельзя. Русское дворянство приглашается созывать комитеты и вырабатывать положения. Вопрос освобождения решен правительством и отступления нет. Так поняли этот шаг и в комитете, и крепостники, и либеральная часть общества. С одной стороны - полная растерянность и негодование. С другой стороны – торжествующая светлая радость. Борьба за освобождение началась и борьба неравная. Правда, сторонников освобождения было больше. Но все, так называемые либералы принадлежали частью к разночинцам, частью к беспоместному дворянству; среди них были лекаря, учителя, люди свободных профессий, имеющих очень мало влияния в сферах. Правда, на их стороне был великий князь и великая княгиня и сочувствующим сам царь.