Заглянулъ въ 19-ю серію и привожу текстъ по Карамзину:

«Изслѣдователи трудовъ Карамзина отмѣчали, что онъ слишкомъ потребительски относился къ тѣмъ письменнымъ документамъ, которые использовалъ при написаніи своей „Исторіи“: онъ бралъ только тѣ фрагменты текстовъ, которые соотвѣтствовали его повѣствованію, и категорически отметалъ то, что ему противорѣчило.
А русскій историкъ и писатель, Николай Арцыбашевъ, доказалъ недостовѣрность одного изъ основныхъ документовъ, которымъ пользовался Карамзинъ—это такъ-называемое сочиненіе князя Курбскаго „Исторія о великомъ князѣ Московскомъ“. Поэтому многіе отмѣчали, что работы Карамзина—это, скорѣе, литературное произведеніе, чѣмъ безпристрастный историческій анализъ. И дѣйствительно: Карамзина врядъ-ли можно считать безпристрастнымъ историкомъ. Дѣло въ томъ, что Карамзинъ, получившій званіе офиціальнаго исторіографа Россійскаго государства, ненавидѣлъ Россію и презиралъ всё русское. Уже въ 18 лѣтъ онъ сошёлся съ масонами и сталъ членомъ ложи „Золотого вѣнца“. Его русофобія проявлялась въ отношеніи старыхъ русскихъ обычаевъ, нравственныхъ устоевъ русскаго народа. Въ „Письмахъ русскаго путешественника“ Карамзинъ писалъ: „Всё народное—ничто передъ человѣческимъ. Главное быть людьми, а не славянами...“
За свои труды по сочиненію офиціальной русской исторіи Карамзинъ былъ щедро вознаграждёнъ Николаемъ I-мъ. Ему положили по 50 тыс. рублей въ годъ въ качествѣ пансіона. Болѣе того, послѣ его смерти эта-же сумма должна была выплачиваться его вдовѣ, а послѣ ея смерти—дѣтямъ. Сыновьямъ до поступленія на службу, дочерямъ—до замужества. Вотъ такими громадными суммами расплачивались Романовы со своимъ придворнымъ сочинителемъ русской исторіи. Карамзину даже установили 2 памятника: одинъ на родинѣ—въ Симбирскѣ, другой—въ селѣ Астафьевѣ, гдѣ Карамзинъ сочинялъ свою „Исторію государства Россійскаго“. Надо сказать, что оба памятника выглядятъ довольно необычно. На пьедесталѣ симбирскаго памятника установлена не фигура Карамзина, а статуя богини исторіи, Кліо. А на памятникѣ въ Астафьевѣ главное мѣсто отведено 7-ми томамъ „Исторіи государства Россійскаго“. Складывается впечатлѣніе, что Романовы установили памятники не самому исторіографу, а той версіи исторіи, которую онъ написалъ по ихъ заказу».

Про вольныхъ каменщиковъ всего одно предложеніе, которое не является «однимъ изъ главныхъ аргументовъ»—оно можетъ разсматриваться лишь какъ слѣдствіе или причина его русофобіи.

Отсюда ясно вытекаетъ, что Карамзинъ фальсифицировалъ исторію, не потому что былъ масонъ, но потому что былъ русофобъ.