Глава 2. АСТРОНОМИЧЕСКИЙ МЕТОД В ХРОНОЛОГИИ (ЗАТМЕНИЯ)
Астрономический метод в хронологии состоит в использовании для датировки
исторических документов тех или иных замечательных астрономических явлений
(например, солнечных затмений), описанных в этом документе. Его зачинателями
явились основатели современной научной хронологии Скалигер и Петавиус
(XVI век), и он многократно использовался позднейшими исследователями
(вплоть до нашего времени).
Этот метод обладает определенными преимуществами (давая надежные абсолютные
даты в юлианских днях), но имеет также и много недостатков. Его некритическое
использование может приводить (и на самом деле приводит) к крупным ошибкам.
В этой главе мы применим астрономический метод к датировке Фукидидовой
«Истории Пелопоннесской войны», изложим теорию этого метода, обсудим его
достоинства и недостатки, проанализируем его применение к датировкам античных
и раннесредневековых литературных памятников и на этой основе найдем прямые
доказательства апокрифичности ряда античных литературных памятников.
§ 1. Основные факты о затмениях
По поводу материала этого параграфа см [24]
Лунные затмения
Когда Луна при движении вокруг Земли попадает в конус земной тени, на
Земле (точнее, на ее ночном, обращенном к Луне полушарии) наступает лунное
затмение. Оно длится около двух часов и возможно только в полнолуние,
но из-за неправильностей движения Луны происходит не каждое полнолуние.
В повторяемости лунных затмений имеется грубая, приблизительная периодичность,
называемая саросом. Период сароса равен около 18 лет.
В течение этого срока бывает около 28 затмений Луны, так что вблизи любой
даты можно всегда найти хотя бы одно лунное затмение
Сарос легко обнаруживается за 50—60 лет систематических наблюдений. Поэтому
можно доверять сообщениям, что сарос был известен уже на заре развития
астрономии.
Предсказание лунных затмений по саросу все же не очень надежно, и не только
из-за неточности сароса, но и из-за того, что затмение может произойти
в момент, когда в данной точке земной поверхности стоит день, и Луна не
видна.
Солнечные затмения
Солнечное затмение наступает, когда наблюдатель оказывается в конусе
тени Луны. Если Луна полностью закрывает солнечный диск, на Земле наступает
темнота и становятся видными звезды. Такое затмение называется полным.
Его продолжительность — не более 8 минут в экваториальной зоне и не более
6 минут в средней зоне,
Тень Луны движется по Земле со скоростью 110 м/сек., прочерчивая узкую
полосу. Ширина этой полосы не превышает 4°. Полоса полной тени окаймлена
полосой полутени, ширина которой в одну сторону or середины полосы полной
тени (оси затмения) около 30° в средней зоне и около 15° в экваториальной
зоне. Наблюдатель в этой зоне видит солнечный диск лишь частично закрытым
Луной. Такое затмение называется частным. Максимальная степень покрытия
диска Солнца луной называется глубиной затмения, или фазой, фаза оценивается
в баллах ?, которые вычисляются по формуле
? = 12 ?
где ? — отношение части диаметра, покрытой тенью, ко всему диаметру. Полное
затмение имеет фазу в 12 баллов. Солнечное затмение фиксируется глазом
как потемнение, начиная с фазы 3—4 балла, фазы лунного затмения вычисляются
несколько по-другому: к фазе в 12 баллов полного затмения прибавляется
слагаемое, пропорциональное длительности затмения. В результате фаза лунного
затмения может достигать 22,7 балла.
Бывают случаи, когда конус полной тени Луны не достигает Земли. В этом
случае возможно так называемое кольцеобразное затмение Солнца. При кольцеобразном
затмении, как и при любом частном, звезды не видны.
Солнечное затмение возможно только в новолуние. Однако не каждое новолуние
сопровождается солнечным затмением, потому что из-за наклонения лунной
орбиты к эклиптике (плоскости орбиты Земли) Земля может проскользнуть
мимо конуса лунной тени. Поэтому в каждом году на Земле бывает только
от двух до семи солнечных затмений. Каждая местность на Земле получает
в среднем одно солнечное затмение с фазой не меньшей 6 баллов на протяжении
10— 20 лет до или после любой даты.
Предсказания затмений
Предсказание солнечных затмений очень затруднено сложностью движения
Луны, на которое, кроме Солнца и Земли, влияет притяжение других планет
(скажем, Юпитера). Можно пытаться предсказывать затмения по саросу, в
течение которого происходит около 43 затмений Солнца (15 частных, 14 кольцеобразных,
2 т.н. кольцеобразно-полных и 12 полных). Однако эти затмения, разделенные
саросом, происходят, вообще говоря, в различных областях Земли, и потому
предсказание для данного места оправдывается в среднем в одном случае
из четырехсот (т.е. вероятность правильного предсказания равна 1/400)
(см. [4]. стр. 415).
Теоретически лучшие результаты должен давать так называемый тройной сарос,
длительностью в 54 года. Однако вероятность предсказаний с его помощью
равна лишь 1/99, и потому практически он тоже неприменим. К тому же эмпирически
тройной сарос может быть обнаружен только из наблюдений солнечных затмений.
Ввиду его относительной длительности и малой повторяемости разделенных
тройным саросом солнечных затмений, это обнаружение требует столь длительных
и столь систематических наблюдений (не говоря уже о трудностях их математической
обработки, необходимой для выявления ранее неизвестной периодичности),
что всерьез говорить о его возможном употреблении в древности не приходится.
Более или менее надежное предсказание солнечных затмений возможно только
на базе достаточно продвинутой теории движения Луны, учитывающей хотя
бы основные его неравенства. Поэтому немудрено, что даже через сто лет
после Коперника солнечных затмений предсказывать еще фактически не умели.
Следовательно, мы должны с большим скептицизмом относиться ко всем сообщениям
о предсказаниях солнечных затмений до новою времени. Почти наверняка такие
сообщения являются либо чистыми фантазиями, имеющими целью выдать желаемое
за действительное, либо позднейшими апокрифами.
Это соображение очень важно, и мы обращаем на него особое внимание читателя,
Вычисление затмений
«Астрономическая точность» давно сделалась общим местом. Может быть,
поэтому многие не до конца понимают тот факт, что основные астрономические
константы взяты из наблюдений и потому известны лишь с некоторой ошибкой.
Вычислительные формулы астрономии получаются из бесконечных рядов отбрасыванием
всех членов, начиная с некоторого, и потому также вносят систематические
погрешности. Наконец, сами вычисления ведутся лишь с определенной точностью,
из-за чего во шикают так называемые ошибки округления, при вычислениях
на длинные промежутки времени ошибки нарастают. и потому, скажем, затмения
на тысячу лет вперед (или назад) в принципе не могут быть вычислены (предсказаны)
с той (секундной) точностью, как затмения, близкие к нам по времени. Мы
не говорим уже о том. что мыслимы источники ошибок, о существовании которых
мы можем только подозревать и учесть которые в принципе нельзя (замедление
вращения Земли, о ходе которого в древности мы ничего, не впадая в порочный
круг, — сказать не можем, отклонения гравитационного взаимодействия от
закона Ньютона и т.д. и т.п.).
Таким образом, заранее оценить величину допускаемой ошибки в принципе
оказывается невозможным. Поэтому астрономы вынуждены вносить в свои формулы
так называемые «эмпирические поправки», сравнивая вычисленные события
с действительно происходившими. Эта ситуация прекрасно описана проф. А.А.
Михайловым:
«Особое значение имеют дошедшие до нас сведения о наблюдении затмений
в древности, Простое указание на то, что данное затмение было видимо как
полное в определенном месте, позволяет определить положение Луны с точностью,
далеко превосходящей наблюдения, производившиеся до применения зрительной
трубы к измерительным целям. Наблюдение лунных затмений, хотя и с меньшей
точностью. но все же. если оно сопровождается хотя бы грубым указанием
на час ночи, когда затмение было видимо, позволяет определить положение
Луны. Поэтому дошедшие до нас исторические наблюдения затмений являются
главным и наиболее точным источником для определения положения Луны и
Солнца в давно прошедшие времена, что имеет огромное значение для определения
некоторых постоянных в движении Луны и Солнца и. в первую очередь, векового
ускорения Луны, относительно величины и происхождения которого имелось
много разногласий» ([24], стр. 28—29).
Мы еще вернемся к этим вопросам (в частности, к ускорению Луны), а пока
лишь укажем, что во избежание порочного круга для уточнения астрономических
констант необходимы затмения, надежно датированные внеастрономическими
методами. Нужно знать дату затмения в юлианских днях и желательно время
суток. Ввиду спутанности и нечеткости древних календарей это возможно
только для сравнительно поздних, средневековых затмений. Недаром самое
раннее затмение, которым воспользовался Гинцель для своих поправок Канона
Оппольцера (см. ниже. §3) датируется 590 годом н.э.
Рассмотрим теперь на конкретном примере, как применяются затмения для
датировок исторических событий.
§ 2. «История Пелопоннесской войны» Фукидида
Фукидид и его книга
«Греческая историография, начало которой было положено Геродотом, достигает
вершины научного и художественного выражения в произведении Фукидида,
посвященном истории Пелопоннесской войны, очевидцем и участником которой
был сам автор» ([14], стр. 168).
Нам сообщают, что Фукидид (что, как сообщает Морозов, по-гречески означает
«Кадилодатель», т.е. что-то вроде дьячка; см. [4], стр. 469), сын Олора,
родился приблизительно в 460 г. до н.э. и умер в 396 г. до н.э. Он был
богатым афинским аристократом и государственным деятелем. Во время войны
Фукидид в качестве стратега неудачно командовал афинским флотом у берегов
Фракии (север Греции) и был изгнан на 20 лет из Афин. Проживая во Фракии,
он и написал свой труд. Перед концом войны Фукидид был амнистирован и
вернулся в Афины. Вскоре он умер.
Историческая традиция полностью доверяет Фукидиду в описании событий войны
как ее очевидцу и участнику. Сам Фукидид пишет, что он «описал и эти события
в том порядке, как совершались они по летам и зимам... Я пережил всю войну,
благодаря своему возрасту понимал ее и внимательно наблюдал, с тем чтобы
узнать в точности отдельные события» (Фукидид. V, 26; см. [9]. т.2, стр.
20—21).
Фукидид является нашим единственным источником по истории Пелопоннесской
войны, «после Фукидида.. никто уже не обращался к истории Пелопоннесской
войны. Однако многие считали для себя лестным выступать в роли его последователей
и продолжателей и начинали свои произведения с того места, на котором
оборвалось произведение Фукидида» ([14], стр. 171). Среди этих последователей
можно назвать, например, Ксенофонта, Феопомпа и Эфора.
В настоящее время труд Фукидида делится на 8 книг; однако это деление
не принадлежит автору. Подлинное деление повествования в оригинале было
по летам и зимам.
В греческих оригиналах книга Фукидида называется «Совместное описание»
(«Сюнграфе»), но в переводах принято название «История Пелопоннесской
войны».
Все изложение у Фукидида истории 27-летней войны между «ионийцами» и «дорийцами»
из-за гегемонии является абсолютно четким и последовательным, хотя и не
доведено до конца этой войны. Вот, например, резюме Ф.Г. Мищенко (переводчика
Фукидида) событий первого года войны, сделанное им по книге II сочинения
Фукидида (см. [9], т.1, стр. 181):
«Первое лето войны: нападение фивян на Платею (1—6). Вооружение лакедемонян
и афинян, союзники тех и других (7—9). Первое вторжение лакедемонян в
Аттику сборы лакедемонян, речь Архидама (10—12). Меры афинян к отражению
врага; отступление автора о древнем состоянии Аттики (13—17). Пребывание
лакедемонян в Аттике (18—22). Отправление афинского флота в пелопоннесские
воды и отступление лакедемонян из Аттики (23). Оборонительные мероприятия
афинян (24). Военные действия афинян, заключение ими союза с Ситалкою,
вторжение афинян в Мегариду и укрепление Аталанты (25—32). Зима. Военные
действия коринфян (33). Государственные похороны павших на войне афинян,
надгробная речь Перикла (34—46)».
Столь же подробно и последовательно описаны и следующие годы.
Подробность изложения дает возможность восстановить карту военных походов
союзников (см. карту в [15], стр. 192—193). Весь театр военных действий
расположен в восточной части Средиземноморья и не распространяется выше
41° северной широты; активному театру не принадлежали пролив Босфор и
юг Крита, но зато многие битвы происходили на побережье Азии. Таким образом,
все описанные Фукидидом события четко локализуются в весьма небольшом
географическом квадрате восточного Средиземноморья.
Аутентичность Фукидида
Вот каким прекрасным слогом начинает свой труд Фукидид (перевод Ф.Г.
Мищенко): «Фукидид, афинянин, написал историю войны между пелопоннесцами
и афинянами, как они вели ее друг против друга. Начал он труд свой тотчас
по возникновении войны, ибо был уверен, что она будет важна и более достопримечательна,
чем все предшествовавшие. Заключал он так из того, что обе стороны имели
все приспособления к этой войне в наилучшем состоянии, а также из того,
что прочие сплины, как он видел, примыкали то к одной, то к другой стороне,
одни тогда же, другие намеревались присоединиться после. Действительно,
событие это было величайшим потрясением для эллинов, некоторой части варваров
и, можно даже сказать, для огромного большинства всех народов. То, что
предшествовало ей незадолго, и что происходило еще раньше, невозможно
было за давностью времени исследовать с точностью, однако на основании
свидетельств при помощи которых мне удается проникать с достоверностью
в возможно далекое прошлое, я полагаю, что тогда не случилось ничего важного
ни в военном деле, ни в каком-либо ином отношении, ибо, по-видимому, страна,
именуемая ныне Элладою, заселена постоянными жителями лишь с недавнего
времени, так как раньше происходили в ней переселения, и каждый народ
легко покидал свою землю, будучи тесним другими обитателями, всякий раз
в большом числе» (Фукидид, 1, 1—2; см [9], т. 1, стр. 35—36).
Этот стиль выдержан на продолжении всех 880 страниц труда Фукидида. Ясно,
что бет многочисленных черновиков достичь такого слога невозможно. Сколько
же драгоценного пергамена (и папируса) понадобилось Фукидиду (в условиях
изгнания) для написания его книги?
Дальнейшее чтение труда Фукидида выявляет следующие его особенности:
- автор демонстрирует огромную предварительную начитанность и писательскую
опытность;
- конструкции фраз весьма сложны и оснащены нетривиальными грамматическими
построениями;
- налицо четкое развитие стройной реалистической идеи в изложении исторических
фактов;
- налицо скептическое отношение ко всему сверхъестественному в жизни людей,
Как мы. уже выяснили (см. § 5, гл. 1), первые три особенности присущи
книгам эпохи бумаги и книгопечатания и не могли развиться в добумажное
время малочисленных и грамматически не унифицированных рукописей. Вольнодумство
Фукидида (п.4) также определенно указывает на эпоху Возрождения.
Уже этого достаточно для обвинения книги Фукидида в апокрифичности. Посмотрим
поэтому, какие имеются доказательства аутентичности Фукидида Дают ли такие
доказательства, скажем, рукописи груда Фукидида?
Что касается пергаменных рукописей (кодексов), то древнейшей из них считается
рукопись, хранящаяся во Флоренции и датируемая XI веком. К несколько более
позднему времени относятся рукописи, хранящиеся в библиотеках Ватикана,
Гейдельберга, Лондона, Мюнхена и Парижа. Все эти рукописи лишь незначительно
разнятся друг от друга.
Следовательно, если мы даже поверим этим датам, то получится, что имеющиеся
рукописи «Сюнграфе» позволяют лишь заключить, что этот труд был написан
не позже XI века н.э. Однако мы уже замечали, что палеографические датировки
в высшей степени ненадежны, поскольку ничто не мешает искусному писцу
изготовить рукопись любым почерком. Поэтому даже датировку XI веком мы
можем принимать только с осторожностью.
Считается, что более древними, чем кодексы, являются папирусные фрагменты
книги II «Истории» Фукидида и комментарии к ней, найденные в Оксиринхе.
Однако датировка их еще менее надежна, а тот факт, что материалом этих
фрагментов является папирус, ни о чем не говорит, поскольку в Египте папирус
заменял бумагу даже и после изобретения книгопечатания.
Таким образом, о древности труда Фукидида рукописи нам фактически ничего
не говорят, и потому вопрос о его аутентичности (или апокрифичности) надо
решать другим путем.
Уже давно было обращено внимание на наличие в тексте Фукидида описаний
двух солнечных и одного лунного затмений. Посмотрим, не позволят ли эти
описания надежно датировать описываемые Фукидидом события и тем самым
решить вопрос об аутентичности «Сюнграфе».
Затмения у Фукидида
В книге I сочинения Фукидида есть упоминание о затмениях Солнца, но весьма
общее и неопределенное. Хотя оно не может служить для астрономической
датировки, мы для полноты картины приведем соответствующий текст:
«.. последняя война затянулась надолго, и за время ее Эллада испытала
столько бедствий, сколько не испытывала никогда в равный промежуток времени.
Действительно, никогда не было взято и разорено столько городов, частью
варварами, частью самими воюющими сторонами, причем в некоторых городах
после их завоевания переменилось население; не было столько изгнаний и
смертоубийств, частью в самой войне, частью в междоусобицах. Что рассказывается
о прошлом по слухам и на деле подтверждается редко, то стало теперь несомненным:
землетрясения, охватившие разом с ужасной силой огромную часть земли,
солнечные затмения, случавшиеся чаще сравнительно с тем, как передают
о прежних временах, потом засухи и, как их следствие, жестокий голод,
и, наконец, чума, причинившая величайшие беды и также истребившая немало
людей. В самом деле, все это обрушилось в одно время с последней войной.
Начали эту войну афиняне и пелопоннесцы нарушением тридцатилетнего мира,
который был заключен между ними после покорения Евбеи» (Фукидид. 1.23;
см. [9], т.1, стр. 51—52).
Напротив, в книге II солнечное затмение описано довольно подробно:
«В то же самое лето афиняне изгнали из Эгины эгинян вместе с женами и
детьми, считая их главными виновниками войны; кроме того, они находили
более безопасным для себя, если лежащая подле Пелопоннесса Эгина будет
занята их гражданами, Немного времени спустя они послали на Эгину своих
колонистов. Изгнанным эгинянам лакедемоняне дали для жительства Фирею
и предоставили в их пользование поля ея отчасти из вражды к афинянам,
отчасти за те услуги, которые оказали им эгиняне во время землетрясения
и восстания гелотов. Фирейская область лежит на границе Аргопиды и Лаконики
и простирается до моря. Одни из эгинян поселились здесь. другие рассеялись
по остальной Элладе,
В тоже самое лето, в новолуние, — кажется, только тогда это и возможно.
— солнце затмилось после полудня, приняло вид полумесяца, причем появилось
несколько звезд, и снова стало полным» (Фукидид, II, 27—28; см. [9], т.1,
стр. 202).
Обратим внимание, что автор хорошо понимает механизм затмения, упоминая
об обязательности новолуния (во всяком случае, это — указание на уже длительную
практику в наблюдении затмений в те времена).
Другое солнечное затмение описано в книге IV в следующих терминах:
«В ту же зиму и хиосцы срыли свое новое укрепление по требованию афинян,
которые подозревали их в стремлении к какому-то перевороту; однако они
заключили с афинянами договор, по мере возможности обеспечивши неприкосновенность
своих учреждений со стороны афинян. Вместе с тем кончилась зима и седьмой
год этой войны, историю которой написал Фукидид.
В начале следующего лета под новолуние было частичное затмение солнца,
и в начале того же месяца произошло землетрясение» (Фукидид, IV, 51—52;
см. [9], т.1, стр. 428).
По-видимому, упоминаемый в тексте летний месяц (начало летней кампании)
является мартом — обычный месяц начала летних походов (недаром «март»
значит «месяц Марса»). Это замечание будет интересно проверить при исследовании
окончательного решения задачи.
В книге VII говорится:
«Зима подходила к концу, кончался и восемнадцатый год войны, историю которой
написал Фукидид.
Лишь только началась следующая весна, лакедемоняне и союзники в самую
раннюю пору вторглись в Аттику... (Фукидид, VII, 18; см. [9]. стр. 219).
Далее, в пунктах 20—49 подробно излагаются летние события. Изучение длительности
всех военных передвижений показывает, что следующие пункты 50—51 описывают
уже конец лета:
«...Отсюда-то они и переправились в Селинунт. Тотчас по прибытии их сиракусяне
стали готовиться к новому нападению на афинян морскими и сухопутными силами
Напротив, военачальники афинян, видя, что к неприятелям прибыло новое
войско, что собственные дела их не поправляются, а с каждым днем во всех
отношениях ухудшаются, особенно вследствие болезни людей, раскаивались,
что не ушли раньше: сам Никия не сопротивлялся более с прежним упорством
и желал только, чтобы решение это не оглашалось. Поэтому военачальники
отдали приказ готовиться по сигналу всем к отплытию из стоянки (в Сицилии.
— Авт.). Когда все было готово и афиняне собирались отплыть, наступило
лунное затмение; тогда было полнолуние. Большинство афинян, смущенные
этим, требовали от военачальников подождать с отплытием, а Никий, придававший
слишком большое значение предзнаменованиям и всему подобному, уверял,
что не может быть и речи о том, чтобы двинуться с места раньше, как по
прошествии трижды девяти дней: так наставляли гадатели. Вследствие этого
произошло замедление, и афиняне остались» (Фукидид, VII, 50—51; см. [9],
т.2, стр. 247—248).
Подведем итоги. Из текста однозначно вытекают следующие 6 утверждений:
1) В восточном квадрате Средиземноморского бассейна, простирающегося по
широте приблизительно от 15 до 30° и по долготе от 30 до 45°, Фукидидом
зафиксирована триада затмений: I (солнечное), II (солнечное), III (лунное)
с интервалами между ними в 7 и 11 лет:
2) затмение I происходит летом;
3) затмение I является полным (видны звезды);
4) затмение I происходит после полудня (время местное);
5) затмение II происходит в начале лета;
6) затмение III (лунное) происходит в конце лета.
Кроме того, в тексте имеются указания, что затмение II происходит в марте,
однако мы не будем включать это условие в список четких требований 1—6.
Задача состоит в том, чтобы найти триаду, удовлетворяющую условиям 1—
6.
Датировка Петавиуса
В XVI веке Петавиус подобрал для затмения I дату 3 августа -430 года.
Кеплер (XVI век) подтвердил, что в эту дату затмение действительно было.
С этого момента мы и знаем дату начала Пелопоннесской войны: -430 год.
Для затмения II Петавиус подобрал дату 21 марта -423 г.
Для затмения III Петавиус подобрал дату 27 августа -412г.
Таким образом, казалось бы, астрономия дает четкую датировку описанных
событий в V веке до н.э. Однако рассмотрим найденную Петавиусом триаду
(-430, -423, -412) более внимательно.
Для этой триады интервалы между затмениями равны требуемым 7 и 11 годам.
Лунное затмение -412 года имело фазу в 13,2 баллов и было видимо в Европе.
Точка его зенитной видимости имела координаты +44° долготы и -18° широты,
т.е. находилась на севере Мадагаскара Это затмение удовлетворяет всем
условиям, наложенным на затмение III
Солнечное затмение -423 года является кольцеобразным (см. [16], стр. 178)
Оно происходило утром на восходе Солнца в Атлантическом океане, до полудня
— в Ирландии и Швеции, а затем полоса максимальной фазы ушла к Северному
полюсу Согласно Гинцелю (см [16], стр. 59) его фаза была равна 8,4 балла
в Афинах и 9,4 балла в Риме. Это затмение удовлетворяет всем условиям,
наложенным на затмение II.
Солнечное затмение -430 года после Петавиуса исследовалось многими авторами
(Цех, Хейс, Стройк. Кеплер, Риччиоли, Гофман. Гинцель, Джонсон, Линн,
Стокуэл, 3ейфарт). Столь большое внимание этому затмению было уделено
потому, что его фаза вызывала трудности. Согласно Петавиусу, фаза этого
затмения в Афинах была равна 10,25 балла, а согласно Стройку — 11 баллам;
лишь Кеплер утверждал, что фаза этого затмения равна 12 баллам, т.е. что
это затмение было полным. Дальнейшие исследования, использующие уточненные
данные о движении Луны, дали следующие результаты для фазы этого затмения
в Афинах.
Цех-— 10,38 балла,
Гофман — 10,72 балла,
Хейс — 7,9 балла
В настоящее время принята фаза в 10 баллов, вычисленная Гинцелем.(см [16]
стр. 176—177).
Во всяком случае все авторитеты теперь сходятся, что это затмение было
частным. Более того, согласно вычислениям Гинцеля, это затмение было кольцеобразным
и потому нигде на Земле не было полным. Утром оно прошло Берингов пролив,
в полдень Северный полюс, к вечеру. Швецию, затем. Крым и на заходе Солнца
закончилось в Месопотамии Bee это наглядно видно на карте
Карта 1
Поскольку затмение 3 августа -430 года не было полным, в момент этого
затмения нигде на Земле нельзя было видеть звезд.
Фаза в 10 баллов в Афинах (и фаза в 9,4 балла в Риме) означает, что открыта
1/6 часть солнечного диска, а это дает ясный день, при котором никаких
звезд не видно.
Более того, это затмение прошло Крым только в 17 ч. 22 мин. местного времени,
а по Хейсу даже в 17 ч. 54 мин. Поэтому его только с большой натяжкой
можно считать «послеполуденным», как четко сказано в тексте — вечернее
затмение.
Таким образом, указанное Петавиусом затмение -430 года не может быть затмением
Фукидида. поскольку оно не удовлетворяет условиям 3 и 4.
Обнаружение этого обстоятельства было весьма неприятно для традиционных
хронологов. Гинцель по этому поводу пишет: «Незначительность фазы затмения,
которая согласно новым вычислениям оказалась равной 10 для Афин, вызвала
некоторый шок и сомнения в том, что «были видны звезды», как утверждает
Фукидид...» ([16], стр. 176). Цех попытался «объяснить» это обстоятельство
ссылками на «ясное небо Афин» и на «острое зрение древних» (!?). Поскольку
звезд, очевидно, видно не было, то Хейс и Линн решили рассчитать расположение
ярких планет в надежде, что, может быть, это спасет положение. Однако
оказалось, что Марс был справа от Солнца всего в 3° над горизонтом, на
одной прямой с Солнцем и Венерой, которая находилась в 30° над горизонтом.
О Венере Гинцель весьма осторожно выражается, что. «возможно, она была
видна», однако при «ясном дне» это маловероятно, поэтому все надежды были
возложены на Юпитер и Сатурн. Однако оказалось, что Юпитер был в Близнецах
под горизонтом, а Сатурн — в созвездии Рыб. тоже под горизонтом.
В сложившейся ситуации Джонсон предложил другое затмение, происшедшее
30 марта -432 г., но это затмение не включается ни в какую триаду (ближайшие
триады: -446, -440, -429 и -411, -454, -393; они также не подходят уже
по другим соображениям), а фаза его равна всего 7,8 балла (см. [16], стр.
177).
Тогда Стокуэл попытался пересмотреть вычисления фазы, чтобы отыскать возможность
для ее увеличения; однако, несмотря на все его поправки, ему удалось получить
фазу только в 11,06 балла, что по-прежнему абсолютно неудовлетворительно.
Впрочем, Гинцель относится к расчетам Стокуэла весьма скептически.
Зейфарт высказал предположение, что, возможно, в тексте Фукидида речь
идет о затмении 27 января -429г. Однако, не говоря уже о том, что это
затмение совершенно не соответствует описанию (например, оно не включается
ни в одну триаду), оказалось, что оно вообще не было видно около Афин.
Гордиев узел проблемы «разрубил» Гофман, предложивший считать, что Фукидидовы
звезды являются риторическим украшением (?!). Гофман основывается на том,
что якобы Фукидид сообщает о появлении звезд в то время, когда Солнце
еще имело форму полумесяца. И, на самом деле, Фукидид. сообщая о четырех
событиях:
1) Солнце затмилось,
2) Солнце приняло вид полумесяца,
3) показались звезды,
4) Солнце снова восполнилось,
употребляет грамматические обороты, из которых следует лишь, что «а» было
раньше «б» и «в», а «б» и «в» раньше «г». О временной же последовательности
событий «б» и «в» судить по тексту Фукидида нельзя. В переводе Мищенко
этот момент несколько смазан, но, например, в английском переводе Джоветта,
темпоральная независимость событий «б» и «в» четко отражена. Таким образом,
мнение Гофмана (разделяемое также современным исследователем Робертом
Ньютоном) основано не на тексте Фукидида, а на желании во что бы то ни
стало спасти традиционную датировку.
Несмотря на все эго, дата Петавиуса изменена не была, и в любом учебнике
можно теперь найти начало Пелопоннесской войны под -430 годом, хотя никаких
оснований для этого, кроме определения Петавиуса, нет.
Датировка Морозова
Подробность и основательность текста Фукидида делает несерьезными любые
попытки поправить дело за счет изменения текста (кроме «решения» Гофмана,
предлагалось, например, подвергнуть ревизии длительности интервалов между
затмениями; однако даже авторы этого предложения отказались его конкретизировать).
Морозов ([4], стр. 499—512) решил проверить, существуют ли вообще триады,
удовлетворяющие условиям 1—6. а если существуют, то сколько их. Эта проверка
по имеющимся таблицам затмений показала, что:
- существует триада (I, II, III), полностью удовлетворяющая всем условиям
1—6.
- в интервале от -900 года до +1600 года такая триада единственная.
Эта триада следующая: 2 августа +1133 года; 20 марта +1140 года; 28 августа
+1151 года, т.е. XII век нашей эры.
Затмение I (2.VIII 1133). Полоса полного затмения начинается утром на
южном побережье Гудзонова залива, перед полуднем пересекает Англию, в
полдень — Германию, после полудня — Австрию, Босфор, Месопотамию и на
заходе солнца прекращается в Индийском океане. Юпитер — в Овне над горизонтом;
Сатурн — в Стрельце над горизонтом; кроме того, могли быть видимы Венера
и Меркурий. Из звезд видны Регул, Денеб, Колос, Арктур, созвездие Большой
Медведицы.
Затмение II (20.III 1140). Полоса полного затмения начинается утром на
юге Мексики, пересекает Атлантический океан, после полудня проходит над
Ла-Маншем, севером Германии и средней России, прекращается за Уральским
хребтом В Афинах является частным. В соответствии с текстом Фукидида это
затмение произошло в марте.
Затмение III (28.VIII 1151). Частное лунное затмение с фазой в 4,0 балла
с зенитной точкой (+8°, —7°). В Европе видимо.
Эта триада может вызвать возражение в том, что полоса полной тени затмения
I захватывает Элладу. Однако из текста Фукидида это требование с неизбежностью
не вытекает, а более слабое условие 1 для нее выполнено.
Каждый желающий может проверить, пользуясь, скажем, таблицами Гинцеля.
эти утверждения Морозова, выписав все триады затмений за любой интересующий
его период и удостовериться, удовлетворяют ли они условиям 1—6. Вся необходимая
информация содержится в [16] или в [10].
Найденные Морозовым затмения I и II изображены на карте 2.
Карта 2
Апокрифичность Фукидида
Три затмения Фукидида являются прямыми свидетельствами, доказывающими,
что труд Фукидида был написан не ранее XII века н.э.
Совершенно невероятно, что Фукидид свои три затмения выдумал, так как
тогда вообще не нашлось бы триады. Вместе с тем считать эти затмения поздними
вставками трудно: слишком хорошо они ложатся в непрерывный и подробный
рассказ. Кроме того, если мы откажем Фукидиду в доверии в отношении затмений,
то какие основания у нас будут доверять ему во всем остальном?
Подчеркнем, что апокрифичность сочинения Фукидида выше была нами обоснована
без каких-либо ссылок на астрономию. Даты затмений лишь подкрепляют вывод
о его апокрифичности и уточняют время его истинного создания.
Впрочем, сомнительно, что известный нам текст Фукидида принадлежит именно
XII веку: его чисто литературные достоинства превосходят, по-видимому,
возможности этого века. Скорее, он написан существенно позже (непосредственно
перед выходом печатного издания), но, конечно, на базе довольно подробных
материалов, восходящих к XII веку (автор которых жил, по-видимому, в Константинополе,
т.е. в городе, находящемся в полосе, где затмение 1133 года было полным).
Автору XII века не было, кроме того, нужно описывать современные ему события
в искаженном, зашифрованном виде, да он и не смог бы это сделать: его
современники сразу бы разоблачили обман.
Мы, по-видимому, никогда не узнаем, кто собирал первоначальный материал
для книги Фукидида в XII веке, кто и почему был автором окончательного
текста. Можно, однако, обратить внимание на личность Готфрида де Вильгардуэна,
основателя известной династии Вильгардуэнов, знаменитого историка четвертого
крестового похода. «... В качестве воина-дипломата Готфрид де Вильгардуэн
является одним из самых энергичных вождей латинского крестового похода,
и этот последний им же описан в знаменитой хронике — первом средневековом
историческом сочинении, написанном на народном языке» ([18], стр. 146).
Не исключено, что он мог, кроме того, написать также историю предыдущих
десятилетий Греции (и окрестных государств), которая и легла позже в основу
«Сюнграфе». Впрочем, не располагая достаточными данными о биографии Вильгардуэна,
мы на этом предположении отнюдь не настаиваем. Одно теперь бесспорно:
книга Фукидида является детищем эпохи Возрождения. Как пишет Морозов:
«Книга Фукидида — это не древность, это не средние века, это, по крайней
мере, тринадцатый век нашей эры, это Эпоха Возрождения, понимаемого не
как возобновление чего-то забытого в продолжение тысячелетий, а как своеобразный
порыв нового литературного творчества, характерным приемом которого был
апокриф, т.е. скрывание своих собственных произведений под вымышленными
именами никогда не существовавших древних авторов» ([4], стр. 531).
Но если труд Фукидида восходит к XII веку, то, кроме затмений, в нем должны
остаться следы других реалий этого века. И, действительно, даже беглое
сравнение «Истории» Фукидида с историей крестовых походов обнаруживает,
как заметил Морозов, целый ряд параллелей. Например, знаменитая фукидидова
чума вполне аналогична чумным эпидемиям, косившим ряды крестоносцев.
Особенно много интересных совпадений с историей Пелопоннесской войны обнаруживает,
по мнению Морозова, происходившая как раз в период затмений 1133—1151
голов война между Византийской империей и норманнским королем Сицилии
Роджером II (см. [5], стр. 175).
Афины и Спарта
До определенного (не очень высокого) уровня развития производительных
сил развитие городов и их роль во многом определялись их географическим
положением. Например, возвышение Москвы зависело от ее местоположения
на скрещении речных торговых путей в центре процветающего экономического
района.
Взглянем же на Афины. Вот что пишет Морозов: «Мог ли здесь когда-нибудь
в прошлом... образоваться центр сильного государства, способного оказать
какое-либо воздействие на Италию, Сицилию, Балканский полуостров или на
Малую Азию?
Никогда! Окружающая местность слишком бедна физически, сравнительно с
этими странами, чтобы здесь когда-нибудь основное население могло дать
достаточное количество материальных ценностей для содержания сильного
ударного ядра, способного быть перекинутым победоносно в поименованные
мною страны. Афины по своей природе и географическому положению — это
не более как постоялый двор, простая станция... для торговых судов, идущих
из Неаполя, Мессины, Венеции и Ломбардии в Адрианополь и Константинополь,
и наоборот. Благодаря этому Афины неизбежно должны были сделаться в средние
века нашей эры, когда появились парусные суда дальнего плавания, и даже
потом, довольно богатым и культурным, но никак не могущественным городом...
сильным городом Афины никогда не могли быть. Постоялый двор не может воевать
со своими постояльцами... Можно сказать совершенно наоборот: если в древности
и был какой-либо город, наиболее заинтересованный в сохранении всеобщего
мира в бассейне Средиземного моря, то это были именно Афины» ([4], стр.
491).
В гл. 18, где, в частности, исследуется средневековая история Афин, мы
увидим, что эти теоретические положения полностью подтверждаются фактами.
Морозов, далее, спрашивает, как «война такого огромного масштаба, как
описанная Фукидидом и охватившая весь бассейн Средиземного моря, могла
возникнуть только из-за того, что горная деревушка Спарта, в которой по
её геофизическим условиям никогда не может быть (ни в прошлом, ни теперь,
ни в будущем «до скончания веков»!) никакого культурного государственного
центра, поссорилась с губернским городком Афинами, которые тоже не могли
быть...первостепенным центром культуры и государственной жизни в относительно
крупном масштабе?
А если эта война была вызвана не ссорой деревушки Спарты с губернским
городком Афинами, то почему же Фукидид описывает ее, как войну за мировую
(по тогдашнему масштабу) гегемонию этих двух пигмеев среди окружающих
их, во много раз более крупных народностей на прибрежьях Средиземного
моря?
С этой точки зрения нам не остается другого выбора, как допустить, что
или все сочинение Фукидида есть дикий фантастический роман, или что именами
Спарты и Афин в нем спрятались, как под псевдонимами, несравненно более
могучие культурные центры, а под Пелопоннессом описан весь бассейн Средиземного
моря... Только в таком случае книга Фукидида будет реальная история борьбы
каких-то двух первоклассных культур Средиземного моря, вроде латинского
Запада и эллинского Востока, действительные государственные центры которых
скрыты Фукидидом под псевдонимами Афин и Спарты...» ([4], стр. 489).
В другом месте Морозов еще раз возвращается к этой мысли:
«То же самое можно сказать и о знаменитой Спарте, ничтожное население
которой в своем небольшом Лакейском ущелье, на несудоходной горной речонке
Иврите, без всяких минеральных богатств и топлива для их обработки, подняло
само себя, по Фукидиду, на большую культурную высоту, не иначе как схватив
друг друга попарно подмышки, и полетело... воевать за гегемонию на Средиземном
море. Читая «Историю Пелопоннесской войны», я в первый момент думал, что
имею дело с какой-то грандиозной мистификацией, и только потом, после
астрологического определения времени четырех (так у Морозова. — Авт.)
указанных там затмений мне стало ясно, что псевдо-Фукидид тут описал довольно
реально борьбу за гегемонию латинского Запада с эллинским Востоком, и
что под именем Спарты (т.е. по-гречески — Узды) у него надо подразумевать
Рим, а под Афинами — Византию, и. что всю его книгу приходится признать
за произведение эпохи Возрождения или ее кануна» ([2], стр. 683).
Начало Афин
С последними выводами Морозова можно спорить, поскольку вблизи все выглядит
величественнее и история микроскопической борьбы двух городишек под пером
непосредственного участника событий легко могла принять вселенские масштабы,
но общее заключение о географической непригодности Афин (и Спарты) на
роль крупных политических и государственных центров выглядит очень убедительно
Но если в этом отношении Морозов прав, то мы должны считать средневековыми
апокрифами не только Фукидидовскую «Историю», но и все другие наши источники
но истории «классической Греции». Один из главнейших такого рода источников
— «Историю» Геродота — мы разберем в §6, а пока рассмотрим этот вопрос
с несколькоиной стороны.
От «классической Греции» мы имеем не только письменные свидетельства (в
аутентичности которых, как мы видим, есть все основания сомневаться),
но и памятники материальной культуры — руины архитектурных сооружений
и предметы искусства. Если Морозов прав, то все эти памятники также должны
иметь средневековое происхождение, В первую очередь здесь возникает вопрос,
могли ли они быть созданы в средние века по общим условиям жизни того
времени (уровню развития производительных сил, ремесла, культуры и искусства).
В отношении предметов искусства мы этот вопрос рассмотрим в гл. 4, а в
отношении архитектурных памятников — в гл. 18. Однако, есть способ решить,
кто прав, более просто и надежно, если обратиться к раннесредневековым
письменным свидетельствам, относящимся к периоду, заведомо более раннему,
чем возможное время средневекового сооружения «классических» храмов и
дворцов. Оказывается, что и здесь все говорит в пользу точки зрения Морозова!
Подробный обзор всей средневековой информации об Афинах содержится в книге
немецкого ученого Грегоровиуса «История города Афин в средние века» (см.[16])
. Из этой книги мы узнаем, что реальная история города Афин начинается
приблизительно с X века н.э., а после его почти ничего не видно. Как пишет
Грегоровиус. «судьбы (Афин.— Авт.) за эту эпоху покрыты таким непроницаемым
мраком, что было даже выставлено чудовищнейшее мнение... будто Афины с
VI по X век превратились в необитаемую лесную поросль» ([18], стр. 41).
Это мнение было впервые высказано немецким ученым Фальмерайером, который
основывался на ряде найденных им документов. Естественно, что среди классиков
оно вызвало взрыв опровержений (см. [16], примечания на стр. 41) и, как
утверждает Грегоровиус, ныне «доказательства существования Афин в мрачнейшую
эпоху добыты вполне неоспоримые» ([18], стр. 41). Однако это заявление
Грегоровиуса остается, по существу, голословным, а фактом является то.
что «потребовалось приискивать особые доказательства ради выяснения того
только, что достославнейший город по преимуществу исторической страны
вообще влачил еще тогда существование» ([18], стр. 41).
Свято веря в существование Афин в древности и желая согласовать эту веру
с добытыми им документами, Фальмерайер предположил, что в конце IV века
н.э. аваро-славяне начисто вырезали всех «классических» греков. Ничем
другим он не мог объяснить, почему в начале средних веков на месте Афин
(и других греческих городов) простирались глухие леса. Это объяснение,
конечно, очень слабо хотя бы потому, что массовая резня греческого населения,
безусловно, была бы отмечена византийскими летописцами. Кроме того, Фальмерайер
не замечает, что если бы лес покрывал «классические руины», то следы этого
были заметны на них и до настоящего времени. Поэтому логическим следствием
из найденных Фальмерайером документов является утверждение, что все эти
руины принадлежат более позднему времени.
Не сомневаясь в существовании Афин и в них «классических» построек, Грегоровиус
тем не менее отмечает, что в это время «город Афины давал византийским
летописцам лишь редкие поводы хотя бы вскользь касаться его дел» ([18],
стр. 42), одновременно указывая, что так же дела обстоит и по отношению
ко всей вообще Греции. Когда же он начинает рассматривать эти «редкие
поводы», невольно поражаешься сухостью и краткостью информации.
Например, Павел Дьякон сообщает, что император Констанций II (он же Константин
III) в 662 году полгода пробыл в Афинах, но, как с горечью замечает Грегоровиус,
ни он, ни другие летописцы не сообщают никаких подробностей, «ни единого
имени какого-либо афинянина, ни местных должностных лиц, ни городских
памятников, словом сказать, отмечают лишь голый факт пребывания императора
в Афинах» ([18], стр. 43). Не были ли эти сообщения позднейшими интерполяциями?
Столь же сухи и неопределенны сведения церковных источников. Как пишет
Грегоровиус, «в начале средних веков духовная деятельность афинской церкви
ускользает от нашего суждения», добавляя, что «ни единый из семи вселенских
соборов не собирался в древнегреческих городах», и заключая, что «вся
церковная история города Афин представляется нам столь же бессодержательной
и тупою, как гражданская история этого города» ([18], стр. 47).
«Бессодержательность» истории всегда является одной из наиболее веских
улик ее апокрифичности, поскольку в аутентичных источниках не могут не
проскочить живые и красочные подробности.
«После кратковременного пребывания императора Констанция в Афинах этот
город опять от нас скрывается во тьму, не имеющую истории. Долгое время
на забытый город не падает ни единого проблеска света Только вследствие
знаменитой распри из-за поклонения иконам.. Греция временно (!? — Авт.)
пробуждается опять к жизни и проявляет пред нами деятельность» ([18],
стр. 50).
Этим «пробуждением» является мятеж жителей Циклад Космы и Агеллиана против
Византии, быстро подавленный центральной властью. Однако, «в какой мере
принимал город Афины участие в греческом мятеже, нам неизвестно» ([18],
стр. 53).
Фактически первое после 662 г. упоминание Афин в византийских хрониках
относится к 752 г. (почти через сто лет!), да и то только как места рождения
императрицы Ирины. Затем Афины вновь появляются на свет в 807 г. по аналогичному
поводу бракосочетания афинянки Феофано, племянницы Ирины, с наследником
византийского престола. Грегоровиус придает этим двум фактам непомерное
значение, выводя из них целое воздушное строение гипотез об остатках «прежнего
величия» Афин в это время. О характере и уровне рассуждений Грегоровиуса
(который по сравнению с другими «классиками» является еще очень осторожным
человеком) могут дать представление следующие его слова, которые мы не
считаем нужным даже комментировать: «Если бы можно было проникнуть в тьму
истории Афин и других греческих городов в VIII веке, то, конечно, мы бы
там открыли могущественную, поддерживающую сношения с Римом партию иконодулов,
которою заправляли ревнительные епископы и монахи. Эта партия рассчитывала
за испытанные преследования отомстить путем восстания, под предводительством
Космы и Агеллиана, и, весьма вероятно, в глазах византийцев, которые долгое
время афинян почитали за язычников, эти последние теперь слыли за иконодулов.
Поэтому и Ирина, пред въездом в столицу, должна была торжественно отречься
от поклонения иконам...» ([18], стр. 61).
Значение афинянок-императриц, по мнению Грегоровиуса, состоит еще в том,
что они «напоминали о существовании родного своего города даже в эпоху
все более сгущавшегося варварства и невежества. Это тем более примечательно,
что никогда ни единый афинянин, ни вообще уроженец древней (т.е. материковой.
— Авт.) Греции не только не вступал на византийский престол, но за время
существования восточно-римской империи даже и не блистал заведомо для
истории на сколько-нибудь видном поприще» ([18], стр. 65).
Последняя информация, еще раз подчеркивая незначительность Афин, полностью
согласуется с общими установками Морозова. Что же касается «афннянок-имперагриц».
то, если даже информация об их афинском происхождении не является поздней
нарочитой вставкой. где гарантия, что летописец, к которому восходят эти
сведения, понимал под Афинами именно современные Афины? Ведь никаких подробностей,
позволяющих произвести отождествление, он о них не дает.
«После падения императрицы Феофаны Афины, как и прочая Эллада, настолько
сходят со сцены истории, что затруднительно даже отыскать где-либо само
упоминание этого города в сопоставлении с современными событиями. Единственно
Пелопоннес, где славяне всего прочнее утвердились, давал повод византийцам
по этой именно причине вмешиваться в греческие дела» ([18], стр. 66).
Даже через сто лет «ни история, ни предание не нарушают для нас безмолвия,
окутывающего судьбы достославного города. Это безмолвие настолько непроницаемо,
что тот, кто исследует следы жизни знаменитого города в описываемые столетия,
радуется, словно открытию, когда натыкается хотя бы на ничтожнейшие данные,
вроде приводимых в «житии» св. Луки о том, как чудотворец посетил Афины,
молился в Парфенонской (!? — Авт.) церкви и нашел пристанище в одном из
тамошних монастырей» ([18], стр. 74). Где уж в такой обстановке задаваться
неприятными вопросами об аутентичности обнаруживаемой информации.
Впрочем, к этому времени Афины упоминаются, особенно в церковных документах,
достаточно часто, чтобы с определенной уверенностью можно было полагать
их уже реально существующими. Так, например, на VIII вселенском соборе
выступал афинский епископ Никита, а в 887 г. император Лев VI ссылает
в Афины своих противников. Перед 869 г. афинская епископия была преобразована
в митрополию. Среди соисканий империи она занимала двадцать восьмое (!)
место (см. [18], стр. 75).
Таким образом, к концу IX века Афины предстают пред нами как недавно появившийся
на месте «необитаемой лесной поросли», незначительный пограничный городок,
являющийся местом ссылки. Некоторое значение он имеет лишь как церковный
центр. По сообщениям византийских историков, на это время падает усиленная
христианизация «языческого» населения славянской Греции, ведущаяся в основном
из Афин. Это объясняет, почему государственно-ничтожный городок оказывается
центром не просто епископии, но даже митрополии, хотя и занимающей лишь
двадцать восьмое место. Таково было реальное начало истории Афин.
Первым нецерковным упоминанием об Афинах, которому, по-видимому, можно
доверять, является сообщение Кедреноса о посещении Афин в 1018 г. императором
Василием II Болгаробойцем. Однако сетует Грегоровиус: «Те немногие византийские
летописцы, которые соизволили отметить это важное для Афин событие, коротко
повествуют, что император отслужил в церкви богоматери благодарственное
молебствие за ниспосланную ему победу над болгарами и украсил храм многочисленными
чудными дарами, а затем держал дальнейший путь в Константинополь. Летописцы
ни единым словом не обмолвились ни о продолжительности пребывания императора
и Афинах, ни о том, что его там занимало, что он там устраивал и чем распоряжался»
([18], стр. 78). Очевидно, это была простая дневка на пути домой, что
не мешает Грегоровиусу фантазировать в уже знакомом нам стиле: «А между
тем почтенный акрополь в последний (и первый. — Авт.) раз осветился блеском
византийского императорского двора, и здесь вокруг увенчанного победою
властителя Востока собрались стратеги, епископы, судьи, архонты и депутации
от всех греческих городов» ([18], стр. 78).
Эпиграфические памятники Афин
Грегоровиуса (см. [18], стр. 100—101) поражает почти полное отсутствие
в Афинах эпиграфических памятников средних веков (не только рассматриваемого
сейчас времени, но и более позднего периода). Имеются лишь разрозненные
и малосодержательные надписи, сделанные афинскими священниками у входов
церквей, состоящие из молитв или некрологических сведений. В некоторых
из них сообщаются также и сведения о сооружении и перестройке церквей.
Несмотря на всеми признаваемую подлинность этих надписей, специалисты
относятся к ним с осторожностью из-за их неразборчивости, вызывающей сомнение
в правильности чтения. Интересно, что и тогда, когда эти надписи можно
прочитать, сообщаемые ими сведения во многом расходятся с показаниями
книжно-рукописных источников.
Считается, что наиболее ранние из этих надписей восходят к IX веку (хотя
и есть одна сомнительная надпись якобы VII века), но большинство их принадлежит
XII веку. Самые поздние надписи принадлежат уже новейшим временам.
Отмечая скудость этих надписей, Грегоровиус (см. [18], стр. 101) пытается
объяснить отсутствие «прочих многочисленных эпиграфических памятников»
их гибелью во время турецкого владычества, поскольку «немыслимо, конечно,
предположить, чтобы средневековые афиняне ограничивались только этой жалкою
эпиграфиею». Но он не объясняет, почему надписи при церковных дверях сохранились,
а все остальные надписи полностью исчезли, хотя он и должен знать, что
бесследное исчезновение «многочисленных» надписей возможно только при
их сознательном и планомерном уничтожении (да и при этом какие-то следы
остаются).
Грегоровиус не может понять, почему «длинный ряд христианских могильных
памятников», сохранившийся в Риме, совершенно отсутствует в Афинах, хотя
к нынешнему времени в Афинах найдено много античных памятников и надписей.
С точки зрения теории Морозова здесь, конечно, никаких проблем нет: бедность
средневекового афинского некрополя объясняется тем, что все его памятники
отнесены в древность.
То же самое относится, конечно, и к другим эпиграфическим памятникам,
на отсутствие которых в Афинах напрасно сетует Грегоровиус
Миф об Афинах
В XII веке Афины по-прежнему находятся в полном забвении и, например,
византийский ученый и философ Михаил Акопинат, вынужденный жить в Афинах,
жалуется в своих письмах на общее бескультурье и «деревенский образ жизни»
в Афинах.
Вместе с тем в это же время всюду в культурном мире кристаллизуется мнение
об Афинах как о центре учености и мудрости, и это мнение тем сильнее,
чем дальше мы удаляемся от самих Афин.
Мы более подробно рассмотрим этот вопрос в гл. 18, а сейчас лишь заметим,
что в это время имя Афин было общим наименованием центров образования
и мудрости и их слава как города всяческой учености подогревалась многочисленными
рассказами, которые ныне расцениваются как «баснословные». Герои рыцарских
романов, которые складываются как раз в это время, изучают науки не где-либо,
а обязательно в Афинах. Готфрид Витербский писал, что науки в Афинах ведут
свое начало непосредственно от Юпитера, который был первым афинским царем
(см. [13], стр. 114).
Многочисленные улики, показывающие, что миф об Афинах возник вдали от
Греции, мы также обсудим в гл. 18. Пока же мы лишь укажем, что даже греческие
географические названия явно выдуманы вдали от нее самой. Чего стоит,
например, термин «Пелопоннес», означающий в переводе «остров Пелопа»!
Назвать так полуостров (носящий в самой Греции имя «Морея») мог только
человек, никогда его не посещавший.
§ 3. Солнечные и лунные затмения и хронология
Солнечное затмение —- самое поразительное (из всех не катастрофических событий) явление, которое человек может наблюдать на протяжении своей жизни. Поэтому неудивительно, что древний человек стремился зафиксировать это редкое событие не только в своей памяти, но и на письме Идея использовать сообщения о затмениях для датировки документов появилась еще в XVI веке, вместе с зарождением современной астрономии, и эксплуатировалась с тех пор десятками исследователей, перечислять которых здесь смысла нет.
Каноны затмений
Создание астрономической базы для претворения в жизнь этой идеи следующим
образом описано проф. А.А. Михайловым (мы дословно воспроизводим текст
Михайлова, лишь удалив ссылки на литературу)
«...многочисленные упоминания с указанием дат солнечных и лунных затмений
в летописях представляют почти единственную возможность установить соответствующую
дату по юлианскому календарю и, таким образом, создать правильную хронологию.
Все эти задачи требуют. . возможности легко и быстро установить моменты
и главнейшие обстоятельства видимости прошлых затмений до самых древних
исторических источников. В связи с этим создано много различных вспомогательных
средств в форме таблиц и каталогов, дающих с большей или меньшей подробностью,
точностью и удобством требуемые сведения. Предназначенные для этой цели
таблицы были включены в вышедшее в 1750 г. первым изданием сочинение «Искусство
проверки дат», составленное бенедиктинскими монахами и преследовавшее
хронологические цели (москвичам доступно издание 1819 г., имеющееся в
библиотеке Планетария.— Авт.). Первоначально охватывавшее промежуток времени
с начала н.э., оно, во втором издании, пополнилось таблицами Пенгре, захватывающими
десять предыдущих веков. Для вычисления фаз Луны, в частности, сизигий,
сопровождающихся затмениями, Ларжего составил таблицы. . Более точные
таблицы, дающие ряд вспомогательных величин для вычисления затмений, даны
Ганзеном. По их образцу составлены еще более точные и полные таблицы Оппольцера,
а также и таблицы Лемана, для этой же цели служат таблицы Ньюкомба Специально
для вычисления лунных затмений составлены таблицы Оппольцера.
Ряд изданий, получивших название канонов затмений, содержат (так у Михайлова.
— Авт.) наиболее монументальное из них — Канон Оппольцера, изданный в
1887 г и охватывающий 8000 солнечных затмений с -1207 г. по +2161 г. и
5200 лунных затмений с -1206 до +2163 гг. Для каждого солнечною затмения
даётся момент его середины и около 20 вспомогательных величин применительно
к теории Ганзена для более детального вычисления по формулам, приведенным
в предисловии. В случае полных и кольцеобразных затмений приводятся также
географические координаты трех точек центральных линий, а именно — начальной,
где затмение начинается при восходе Солнца, средней, где затмение начинается
в полдень, и конечной, где затмение кончается при заходе Солнца. Для лунных
затмений даются момент середины, величина наибольшей фазы в «дюймах»,
т.е. в двенадцатых долях диаметра Луны, половина продолжительности полной
и частной фаз и географические координаты точки земной поверхности, в
которой Луна в момент наибольшей фазы находится в зените. К Канону приложена
так называемая иконография на 160 картах, составленных в полярной проекции
Постеля, изображены северное полушарие Земли и часть южного до широты
—30° с проведенными центральными линиями всех полных и кольцеобразных
затмений, проходящими через эту область.
...Канон Оппольцера представляет основную сводку всех затмений, которой
приходится пользоваться прежде всего для получения предварительных сведений
о затмениях текущего времени, а также для всяких исследований в области
исторических затмений. Хотя приведенные в Каноне вспомогательные величины
для солнечных затмений и позволяют вычислить более подробные данные как
в отношении видимости затмений для данного места, так и в смысле положения
той или иной линии, определяющей течение затмения для Земли вообще, однако
это вычисление все же довольно кропотливо и для лиц, мало знакомых с вычислительной
техникой, например, для историков, может представить некоторые затруднения.
Ввиду этого Шрам составил вспомогательные таблицы, упрощающие получение
по данным Канона Оппольцера дополнительных сведений, хотя и за счет некоторого
уменьшения точности.
Для старых затмений данные Оппольцера неточны, и один из сотрудников его
по Канону— Гинцель — вскоре после выхода Канона вывел эмпирические поправки
к нему на основании обработки наблюдений средневековых затмений. Шрам
во второй своей работе на основе этих поправок составил таблицы, дающие
непосредственно поправки вспомогательных величин Оппольцера. Насколько
серьезны ошибки Канона, видно из следующего:
Желание обработать наблюдения ряда исторических затмений в целях уточнения
теории движения Луны, с одной стороны, и стремление дать более удобное
средство историкам для отождествления исторических затмений, с другой,
побудили Гинцеля составить Специальный канон затмений, дающий, во-первых,
исправленные элементы всех затмений Солнца, числом 455, видимых в пределах
культурных стран древности, расположенных вокруг Средиземного моря, и
Месопотамии (точнее, между 10° западной и 50° восточной долготы и между
25 и 50° северной широты) в промежутке времени от -900 до +600 г. Затем
даются моменты и величина наибольшей фазы для городов. Рим, Афины. Фивы
и Вавилон, а также величина наибольшей фазы для пунктов с круглыми географическими
координатами (через 5° по широте 10° по долготе). Далее приводятся координаты
северной и южной границ полосы полной или кольцеобразной фазы. Список
1627 лунных затмений за тот же промежуток времени содержит указания на
условия видимости их в упомянутых четырех городах. Затем приводится сравнение
вычислений с наблюдением ряда исторических затмений, и, наконец, даются
карты с изображением полос полных и кольцеобразных затмений.
Работу Гинцеля продолжил Шретер. Его Специальный канон содержит данные
для 300 центральных солнечных и 671 полного лунного затмения, имевших
место между 600 и 1800 гг. н.э. для Европы (точнее, между 30° западной
и 75° восточной долготы и между 30 и 70° северной широты), с еще большими
подробностями, чем у Гинцеля. Так, для солнечных затмений даются не только
границы полосы полной или кольцеобразной фазы, но также положение северной
и южной изофаз в 9 дюймов, т.е. линий, где частное затмение достигает
0,75 диаметра Солнца, изображенных также на картах. Для полных лунных
затмений приводятся точки, в которых Луна восходит и заходит в моменты
начала и конца частного затмения и наибольшей фазы.
В глубь веков канон Гинцеля продолжен Нейгебауэром. Его вычисления охватывают
солнечные затмения, видимые между -600 и -4200 гг. в Малой Азии. Месопотамии
и Египте, и дают момент и величину наибольшей фазы для шести столиц древнего
мира.
Для отрезка времени, охватываемого русской историей, составлен М.А. Вильевым
Канон русских затмений, данный в приложении к книге Д.О. Святского «Астрономические
явления в русских летописях», Этот канон содержит список солнечных затмений
между 1060 и 1715 гг., дает момент и величину наибольшей фазы для некоторого
среднего пункта с широтой 55° и восточной долготой 32° (близ Смоленска)
и содержит карты с показанием полос полных и кольцеобразных затмений для
Европейской России. Приведены еще компактные таблицы для вычисления лунных
затмений.
...В заключение заметим, что собрания таблиц, предназначенные для целей
хронологии, тоже содержат, обычно в более или менее подробной и точной
форме, таблицы, позволяющие вычислять сизигии и, в частности, те, которые
сопровождаются затмениями. Таковы хронологические таблицы Шрама и Нейгебауэра.
Наиболее точные таблицы сизигий, составленные по образцу таблиц Оппольцера,
изданы в трудах Берлинского вычислительного института Шохом» ([24], стр.
28—31).
К этому следует добавить указание на фундаментальный труд Гинцеля [10].
содержащий уточненные таблицы.
Для внесения своих поправок к Канону Оппольцера Гинцель использовал описанное
в источниках 21 солнечное затмение, даты которых простираются от 590 г.
до 1386 г.(см. [16], стр. 4). Поэтому поправкам Гинцеля можно верить лишь
постольку, поскольку можно верить правильности датировок этих затмений.
Вместе с тем при максимальной ширине полосы затмения в 4° поправки Гинцеля
довольно существенны. Хотя, как мы уже отмечали, при вычислении далеко
отстоящих от нас по времени затмений неизбежно накапливаются ошибки, сомнительно,
чтобы эти ошибки были столь значительны. Не зря ли Гинцель так слепо доверял
средневековым источникам (особенно наиболее ранним)?
Соображения Никольского
Рассмотрим же теперь, как вся эта астрономическая машинерия применяется
к установлению исторических дат.
Оказывается, что лишь в весьма редких случаях ее применение может быть
осуществлено с полной надежностью. Вот что пишет проф. Н.М. Никольский,
один из наиболее основательных критиков теории Морозова:
«Астрономический метол, конечно, имеет то огромное преимущество, что он
может давать совершенно точные данные. Но точность его отнюдь не абсолютная,
а обусловленная, и применимость его ограниченная. Бесспорно, когда дается
совершенно определенная астрономическая задача, исходящая из определенных
данных, решение ее будет совершенно определенным и точным. (Это пишет
историк. Мы же знаем, что даже это. вообще говоря, не так. — Авт.) ...Дело
не в этом, а дело в условиях задачи. Верно ли она составлена? Ибо если
в ней изменится хотя бы один элемент, то и решение получится совсем другое.
При применении астрономического метола в исторической науке самое главное
затруднение заключается именно в постановке задачи. Нам почти всегда приходится
иметь дело не с прямыми астрономическими указаниями, а со сбивчивыми и
нелепыми сообщениями древних памятников. Тут могут быть три категории
случаев. Первая, наиболее редкая, но зато всегда плодотворная, — это,
когда текст не оставляет никаких сомнений в смысле астрономического содержания.
Астрономический метод в таких случаях оказывает исторической науке неоценимые
услуги... Вторая категория случаев имеет дело также с чисто астрономическими
текстами, но неясными по своему содержанию или терминам... Такого рода
тексты уже не могут быть твердыми опорными пунктами, так как при различном
их истолковании получатся совершенно различные результаты; точный результат
может получиться лишь в том случае, если при помощи целого ряда кропотливых
вспомогательных исследований удастся установить правильность истолкования
данного текста. Третья категория текстов — самая опасная. Это — такого
рода тексты, астрономическое содержание которых сомнительно, в которых
астрономические явления не названы как таковые, но имеются символы, которым
может быть дано астрономическое истолкование. Так как намерения и мысли
автора, скрывшего их за символами, нам остаются обычно неизвестными, то
мы можем, конечно, предлагать и астрономическое толкование, но лишь как
одну из возможных гипотез, не устраняющую возможности и всяких других
гипотез. Кроме того, и само астрономическое толкование в таких случаях
может быть разнообразным» ([52], стр. 160— 161).
Всецело разделяя эти общие соображения Никольского, мы конкретизируем
их для интересующего нас случая солнечных (и лунных) затмений, которые,
как правило, подпадают под первую (иди вторую) категории Никольского.
Трудности датировки затмений
Идеальный случай имеет место, когда затмение детально описано и точно
указано место и время его совершения (месяц, день и час). В этом случае
для установления даты достаточно справиться в канонах Оппольцера или Гинцеля
Если же хотя бы один элемент описания опушен, то дело, как правило, совсем
плохо.
Для любого места почти в каждом столетии можно наши солнечное затмение,
которое в этом месте происходило. Поэтому для надежных датировок почти
всегда необходима дополнительная информация.
Например, нам удалось точно датировать затмения Фукидида в основном только
потому, что их было три с точно установленными интервалами между ними,
а такого рода триад совсем мало.
Очень часто имеющаяся в античном документе информация не согласуется с
данными астрономии: в период времени, к которому, по данным традиционной
истории, относится документ, не существует затмения, обладающего всеми
указанными в нем особенностями (пример — затмения Фукидида), В такой ситуации
обычно отыскивают затмение, лишь частично удовлетворяющее условиям, либо
на основании весьма скользких и. как правило, чисто гипотетических соображений
подгоняют данные документа под желательное затмение. Примером такой якобы
«астрономической» датировки и является традиционная датировка Пелопоннесской
войны.
Широкий простор для реинтерпретации данных открывается также в связи с
календарем. Мы уже обсуждали календарные проблемы в §8 гл. 1, но сейчас,
чтобы подчеркнуть независимость «астрономического» подхода от результатов
этою обсуждения, мы этими результатами пользоваться не будем и подойдем
к календарным вопросам с несколько иной стороны.
Календарные гипотезы
Устойчивый юлианский календарь (с високосами) существует по общепринятым
представлениям с 46 г. до н.э (В дальнейшем мы обсудим эту дату и покажем,
что на самом деле юлианский календарь введен только в IV веке н.э; однако
для наших теперешних целей дата введения в употребление юлианского календаря
значения не имеет; более того, чем раньше был введен этот календарь, тем
для нашей теперешней аргументации лучше) До этого, по тем же традиционным
представлениям, в Риме действовал чрезвычайно путанный календарь, никакой
закономерности в котором не было. Эта шаткость и неопределенность календаря
позволяют историкам как угодно сдвигать (технический и не столь одиозный
термин «интерпретировать») приводимые в источниках даты (примеры мы увидим
в следующем параграфе).
Вообще, у историков античности наблюдается неудержимое желание по возможности
укорачивать календарный год (они готовы для этого использовать любые,
сколь угодно туманные указания текстов). Рекордом является, по-видимому,
год в 346 (!) дней (см. [10]. т.2, стр. 175). При таком укорачивании возникает
дрейф календаря по юлианскому, что дает возможность рассматривать указание
на какой-нибудь месяц как указание на практически любой другой месяц года
(например, в тексте написано «июль», а можно читать «сентябрь»; см. следующий
параграф).
Существующие многочисленные способы подгонки дат в целом называются «календарными
гипотезами». Подчеркнем, что, как правило, эти гипотезы основываются на
чрезвычайно туманных и неоднозначно интерпретируемых указаниях текстов.
Неудивительно. что число «календарных гипотез» равно числу исследователей,
занимавшихся древними исчислениями времени.
Поэтому Морозов совершенно прав, утверждая, что, где начинаются «календарные
гипотезы», там кончается какое-либо рациональное использование астрономии.
Комбинируя астрономические данные с «календарными гипотезами», можно доказать
все, что угодно, но достоверность такого доказательства не имеет никакого
отношения к достоверности астрономии.
Морозов предлагает считать все даты античных документов юлианскими (и
тем самым читать, в частности, «июль» только как «июль», а «сентябрь»
— только как «сентябрь»). Методологическое преимущество этой, если хотите,
тоже календарной гипотезы состоит в том, что она принимается раз навсегда
и не меняется, когда мы встречаемся с «неудобной» датой. Ее оправданием
служит тот факт, выясняющийся апостериори, что она приводит к единообразным
результатам, не имеющим беспорядочного чисто случайного разброса (как
было бы, если бы эта гипотеза совершенно не отвечала истине)
Именно, как мы ниже покажем (см. § 5), в каждом из случаев, когда в античном
документе имеется достаточная астрономическая информация, существует (и,
как правило, единственное) более позднее затмение (обычно относящееся
к эпохе Возрождения или времени, ей непосредственно предшествующему),
полностью отвечающее условиям, описанным в документе (так что ситуация
с Фукидидом является не исключением, а правилом).
Если же содержащаяся в документе астрономическая информация скудна, то
можно подобрать много затмений как античных, так и средневековых, удовлетворяющих
всем условиям. Поэтому в этом случае ссылка на астрономическое подтверждение
античной даты документа является не чем иным, как прямым обманом.
С точки же зрения, обсужденной в §8 гл. 1, «календарная гипотеза Морозова»
является не гипотезой, а закономерным выводом из развитых там общетеоретических
положений. Определенная подтверждаемость этой «гипотезы» получающимися
при датировке затмений результатами подкрепляет, таким образом, и эти
теоретические положения.
