С одной стороны приятно узнать, что с твоими работами кто-то ознакомился ранее, но и грустно, с другой стороны, потому как знакомство это, то ли поверхностное, то ли беглое.
Я никогда не заявлял, что текст «Слова» не подвергался обработке.
Но ведь степень-то правки может быть разной, и разной настолько, что при этом может утрачиваться смысл повествования. Вот смысл-то только меня и интересовал. Потому, что со школьной скамьи в сознании сидел как заноза вопрос: почему все, что я смутно угадываю в поэме абсолютно не похоже на то, что мне преподносят т.н. ученые историки.
Во многом, конечно же, помогла разобраться НХ. Но очень странно, что даже ее сторонникам приходится упрямо указывать на несомненную взаимосвязь похода Игоря и гибель Андроника-Христа.

Моя версия событий насчет появления «Слова» такова:
Поэма написана, конечно же, в 12 веке, потому как события ограничены «сверху», временем побега Игоря из плена и его встречи с Марией Богородицей в Киеве, т.е. концом 12 века. Нижняя граница условно начинается с 877 г, т.е. это начало «седьмого века Трояни», хотя ряд событий 11 и начала 12 веков в ней отмечены хоть и кратко, но ярко и вполне понятно.
Была ли переписана поэма? Возможно, была, и не раз, но последняя правка была явно не позднее начала 17 века, т.е. до прихода Романовых. Изменений почти не было: зачем уродовать свою историю?

Но вот позже… началось. И при первых Романовых и при Петре.
Все копии, написанные в разных землях, что имели отношение к тем событиям, а это Черниговщина, Смоленщина, Залеские земли (Владимирщина) были уничтожены, и единственный экземпляр чудесным образом сохранился в Северской земле, т.е. Ярославле. Там он и был обнаружен Мусиным-Пушкиным.

Этот деятель сразу понял, что в руках у него «бомба», которая взорвет «немецкую» историю России, но и понимал, что ему точно не сносить головы, в отличие от Радищева за его «Путешествие», если текст в первозданном виде будет предъявлен русскому обществу.
Он поступил хитро: показал Екатерине лично, а той пришло в голову позабавиться с «партнерами», показав, что в отсталой Руси не только лаптем щи хлебали, но и культурные корни глубокие имели с древними землями, в чем Наполеон очень скоро лично убедился, посетив Египет.
Но и в России не следовало об этом говорить открыто, потому, как не ведомо чем бы все могло закончиться. Это спровоцировало новый этап зачистки истории, когда старые книги возами стали поступать уже к посвященному, но «своему» знатоку Мусину-Пушкину и его приятелям, просматривающим все, что поступало к ним в руки и сжигавшим подозрительное.
Из них же была создана бригада «знающих людей», которые должны были поэму «перевести» так, чтобы Русь предстала древней и просвещенной, но той самой, что придумали Миллер с Байером. Отсебятину в поэму царица запретила вставлять, но руки переводчикам развязала: мол, кропайте любые «летописи», объясняйте, что и как хотите, но в «Слово» ваши придумки вставлять не смейте.
Таким образом, почти с нуля, были выдуманы все «летописные повести»: «про Игоря» (ЛП, якобы из Ипатьевской летописи), «про Бориса и Глеба», «поучения и хожения Мономаха», «моления Заточника» и пр. Разве, что какой-то реальный древний материал был использован для ваяния «Слова о князьях», - очень уж время (примерно) его создания – 1175 (?) год, совпадает с открытием первого Борисо-Глебского монастыря в Торжке, в вотчине и на родине настоящего, а не выдуманного князя Глеба. Возможно, это Слово было лично произнесено самим 23-летним Андроником, бывшего в те времена русским князем, на столетнем юбилее в память о кончине Глеба в 1178 (?) году.

Со «Словом» же, «переводчики» могли поступать лишь как с карточной колодой, т.е. тасовать фрагменты, да носить к царице для уточнения, что никак нельзя в тексте оставить, а что можно сохранить. Но только так, чтобы ни один «русский комар», носа не подточил.
Чтобы запутать прямые связи Руси с Византией, хитроумному графу Мусин-Пушкину царица задала задачку, почти как в будущей поэме о Федоте-стрельце Л.Филатова:
«Исхитрись-ка мне добыть
То-чаво-не-может-быть:
Поезжай-ка на Тамань
Отыщи Тмутаракань!».
И тот отличился, нашел мраморный камушек в пороге первой казармы в землях недавно отвоеванных у Турции, ну, где Глеб-ледомер ходил по морю от Тмутороканя до Корчевы…

В итоге, в поэме сохранилось то, что представлено в первом издании.
По моим подсчетам, оставшегося материала в поэме – около 80% от найденного, если считать его неким подобием венка сонетов (это очень предположительно). Те события, что описывают героику событий, остались полностью, ну, как дружинника на комонях следуют на Каялу, наблюдают затмение, произошедшего 1 мая того года и пр. А вот спорные куски, были переставлены и специально перепутаны.
Хотя, после некоторых раздумий предположу, что Н.М.Карамзин хитро оставлял в тексте, да и «летописях» отдельные фрагменты-маячки для потомков. Рука не поднималась до основания уничтожать правду.
О связи походов Наполеона в Африку и на Москву с находкой поэмы и ее уничтожением во время войны, говорить что-либо определенное поостерегусь. Потому, что хоть и имеются некоторые мысли на этот счет, но удаляться от заданной темы незачем.