Господа!
Кто-нибыдь читал ли "Розу мира" Даниила Андреева?
Что Вы можете сказать по поводу этой книги?

С уважением, SAS

Весьма хорошая религиозная фантастика.

И все...

Спасибо.
Мне ее рекомендовали, как серьезный философский труд...
Но Ваше мнение для меня тоже важно. В принципе, прочитав первые три главы, у меня тоже сожилось впечатление, что речь идет об утопии.

Безусловно - философский труд. Метафизика.
Прочитать, я считаю, стоит. Хотя бы для общего развития.
Но, вообще, надо учитывать, что "Роза мира" - это вторая книга из трилогии.

>Безусловно - философский труд. Метафизика.

С точки зрения философии в прямом ("древнегреческом") смысле слова - шедевр.

С точки зрения развития библейских установок по канонам метафизики - шедевр.

Если посмотреть на этот философский шедевр с "современной" коммерческой точки зрения, то перед нами прекрасная сценарная подоснова для производства сериалов похлеще "звездных войн".

Книга, действительно, хорошая и достойная потраченного на нее время.

"Нет ничего удивительного в том, что возможность познания этих процессов обусловлена для различных индивидуумов рядом психологических, а может быть, и физиологических предпосылок. Очевидно, мы имеем здесь дело с некоторой врождённой предрасположенностью; мы столь же мало можем вызвать или уничтожить её, как, например, врождённое свойство музыкальности. Однако самая эта способность может быть на протяжении жизни или заглушена, или просто остаться неиспользованной, как зарытый в землю талант, или, наконец, подвергнуться развитию, иногда даже чрезвычайно ускоренному. Научно-воспитательная система, которая кажется нам возможной в будущем, способствовала бы именно развитию этой способности. Пока же средства положительного воздействия на эту способность приходится нащупывать почти вслепую, и заметного развития её на протяжении жизни не получилось бы, вероятно, совсем, если бы некоторые силы, действуя навстречу нашим усилиям, не брали бы на себя огромный труд развития в нас соответствующих органов восприятия. Однако кажется весьма правдоподобным, что для возникновения процесса метаисторического познания необходимо, кроме врождённых свойств и деятельной помощи Провиденциальных сил, и кое-что приобретенное нами самими, например – наличие пусть скромного, но безусловного запаса положительных исторических сведений. Для человека совершенно невежественного, никак не переживающего своей связи с историческим потоком явлений, живи он в австралийской пустыне или в дебрях современного города-гиганта, метаисторический метод познания закрыт. Участием в накоплении вот этого именно запаса исторических сведений и ограничивается пока роль научного фактора в разбираемом психологическом процессе, точнее – в подготовке к этому процессу. Самый же процесс, по крайней мере, тот его вариант, который мне знаком, не имеет к научным формам познания ни малейшего отношения. Повторяю это и подчеркиваю.

Состоит он из трёх последовательных стадий.

Первая стадия заключается в мгновенном внутреннем акте, совершающемся без участия воли субъекта и, казалось бы, без видимой предварительной подготовки, хотя, конечно, в действительности такая подготовка, только протекающая за порогом сознания, должна иметь место.

Содержанием этого акта является молниеносное, но охватывающее огромные полосы исторического времени переживание нерасчленимой ни на какие понятия и невыразимой ни в каких словах сути больших исторических феноменов. Формой же такого акта оказывается сверх меры насыщенная динамически кипящими образами минута или час, когда личность ощущает себя как тот, кто после долгого пребывания в тихой и тёмной комнате был бы вдруг поставлен под открытое небо в разгар бури – вызывающей ужас своей грандиозностью и мощью, почти ослепляющей и в то же время переполняющей чувством захватывающего блаженства. О такой полноте жизни, о самой возможности такой полноты, личность раньше не имела никакого представления. Синтетически охватываются единовременно целые эпохи, целый – если можно так выразиться – метаисторический космос этих эпох с великими, борющимися в нём началами. Ошибочно было бы предполагать, что эти образы имеют непременно зрительную форму. Нет, зрительный элемент включается в них, как, может быть, и звуковой, но сами они так же относятся к этим элементам, как, например, океан относится к водороду, входящему в состав его воды. Дать представление об этом переживании крайне трудно за отсутствием сколько-нибудь точных аналогий с чем-либо другим, более известным.

Переживание это оказывает потрясающее действие на весь душевный состав. Содержание его столь превосходит всё, что находилось раньше в круге сознания личности, что оно будет много лет питать собою душевный мир пережившего. Оно станет его драгоценнейшим внутренним достоянием.

Такова первая стадия метаисторического познания. Мне кажется допустимым назвать её метаисторическим озарением*.
* Такая характеристика, однако, не должна быть воспринята как попытка предрешить заранее в положительном смысле оценку объективной значимости описанного психологического явления. Об этом речь впереди.

Результат озарения продолжает храниться в душевной глубине, храниться не как воспоминание, а как нечто живое и живущее. Оттуда постепенно, годами, поднимаются в круг сознания отдельные образы, идеи, целые концепции, но ещё больше остаётся их в глубине, и переживший знает, что никакая концепция никогда не сможет охватить и исчерпать этого приоткрывшегося ему космоса метаистории. Эти-то образы и идеи становятся объектом второй стадии процесса.

Вторая стадия не обладает тем моментальным характером, как первая: она представляет собою некоторую цепь состояний – цепь, пронизывающую недели и месяцы и проявляющуюся почти ежедневно. Это есть внутреннее созерцание, напряжённое вживание, сосредоточенное вглядывание – иногда радостное, иногда мучительное – в исторические образы, но не замкнутые в самих себе, а воспринимаемые в их слитности со второй, метаисторической реальностью, за ними стоящей. Выражение «вглядываться» я употребляю здесь условно, а под словом «образы» разумею опять-таки не зрительные представления только, но представления синтетические, включающие зрительный элемент лишь постольку, поскольку созерцаемое может вообще иметь зрительно представимый облик. При этом крайне важно то, что содержанием подобного созерцания бывают в значительной мере и явления иномерных слоёв материальности; ясно, что воспринимать их могут не физические органы зрения и слуха, но некоторые другие, имеющиеся в составе нашего существа, но обычно отделённые как бы глухою стеной от зоны дневного сознания. И если первая стадия процесса отличалась пассивным состоянием личности, ставшей как бы невольным зрителем ошеломляющего зрелища, то на второй стадии возможно, в известной мере, направляющее действие личной воли, – иногда, например, в выборе того или иного объекта созерцания. Но чаще, и как раз в наиболее плодотворные часы, образы всплывают непроизвольно, излучая, сказал бы я, такую завораживающую силу и приоткрывая такой многопланный смысл, что часы созерцания превращаются в ослабленные подобия минут озарения. При известной творческой предрасположенности субъекта образы эти могут в иных случаях становиться источником или стержнем, осью художественных произведений; и сколь мрачны и суровы ни были бы некоторые из них, но величие этих образов таково, что трудно найти равное тому наслаждение, которое вызывается их созерцанием.

Именно метаисторическим созерцанием можно, мне кажется, назвать эту вторую стадию процесса.

Картина, создающаяся таким образом, подобна полотну, на котором ясны отдельные фигуры и, быть может, их общая композиция, но другие фигуры туманны, а некоторые промежутки между ними ничем не заполнены; иные же участки фона или отдельные аксессуары отсутствуют вовсе. Возникает потребность уяснения неотчётливых связей, наполнения скитающихся пустот. Процесс вступает в третью стадию, наиболее свободную от воздействия внеличных и внерассудочных начал. Ясно поэтому, что именно на третьей стадии совершаются наибольшие ошибки, неправильные привнесения, слишком субъективные истолкования. Главная помеха заключается в неизбежно искажающем вмешательстве рассудка: вполне отделаться от этого, по-видимому, почти невозможно. Возможно другое: уловив внутреннюю природу метаисторической логики, удаются иной раз перестроить в её направлении даже работу рассудка.

Эту третью стадию процесса естественно назвать метаисторическим осмыслением.

Таким образом, метаисторическое озарение, метаисторическое созерцание и метаисторическое осмысление можно фиксировать как три стадии того пути познания о котором идёт речь.

Оговорю возможность ещё одного рода состояния представляющих разновидность состояний первой стадии. Это – озарение особого типа, связанное с переживанием метаисторических начал демонической природы; некоторые из них обладают огромною мощью и обширною сферой действия. Это состояние, которое было б правильно назвать инфрафизическим прорывом психики, крайне мучительно и по большей части насыщено чувством своеобразного ужаса. Но, как и в остальных случаях, за этим состоянием тоже следуют стадии созерцания и осмысления."

5+ Не для этого ли нужен этот форум?

Спасибо, Кирилл
Собственно читаю. Надеюсь, будет польза.
С уважением, SAS

Могу поделиться личными впечатлениями.

Даниил Андреев, конечно, поэт, но эта книга написана тяжеловато, вероятно, оттого, в каких условиях она писалась. Поэтому читать ее подряд не просто и не у всех получится. Я для себя придумал такой способ: читать ее вслух, чтобы по нечаянности не задремать. Благо у меня был для этого подходящий слушатель: моя мама под старость стала совсем плохо видеть и читать сама не могла. Зато прекрасно воспринимала на слух, поскольку в молодости много играла в самодеятельных спектаклях и этому научилась. Подобно студентам, прослушавших 5 лет лекции. Сами лекции можно забыть, но ценный навык устного восприятия все-таки остается. Но для такого чтения почти как в спиритическом сеансе необходим положительно настроенный слушатель, образующий минимально необходимую магическую цепь. Таким образом, я прочел ее даже дважды и отчасти усвоил.

Общее впечатление таково. Д. Андреев был слышащим медиумом, способным воспринимать сообщения существ «тонкого плана». Об этом он сам пишет, что видеть их не видел, а только слышал. Услышанное записал как основное содержание книги. Поэтому она распадается на две неравноценные части. Первая – описание тонкого мира, типы цивилизаций, их строение, названия и судьбы, эгрегоры, повторные воплощения. Это самое ценное, что можно назвать также и философией. Прекрасно, например, сообщенное ему решение якобы неразрешимого противоречия между христианством и мусульманством. В христианстве считается, что Бог един, но в трех лицах. А в мусульманстве он просто един, без всяких трех лиц. Считается, что разрешить такое религиозное (да и логическое) противоречие можно только одним способом: поголовно перебив оппонентов. Или принять, как об этом сообщили Д. Андрееву, что эта сторона божественной сущности просто-напросто Магомету еще не открылась. И спорить тут ровно не о чем, а уж тем более враждовать.

Вторая часть - это личные мнения и суждения Д. Андреева уже как человека, а не как медиума. Его восприятие и оценки соответствуют тогдашнему времени и его личной судьбе и конечно устаревают. Это особенно наглядно в части описания тов. Сталина. Он для него ассоциировался с личным убийцей и потому выглядел истинным воплощением ада. Нам же это становится уже не очевидным.

Эзотерическое подтверждение ценности книги я получил тоже лично, когда попытался познакомить с ней старшего брата. Он слушать категорически отказался, обвинив ее в предположительном «сатанизме». Разочарованный я возвращался домой. И тут на меня неожиданно напал какой-то каратеист, внезапно нанесший мне сильнейший удар ногой. Санкции на мое убийство, видимо, не было, поэтому состоялся некий балет, секунды которого требуют описания, занимающего отнюдь не секунды. Как бы то ни было, мы молча разошлись, хотя удар попал мне как раз по руке держащей ЭТУ книгу. Палец моментально распух, и книга получила значительное повреждение. Определенно это был некий знак, как сказал бы дон Хуан Карлосу Кастанеде.