|
Один из моих хороших знакомых кандидат философских наук заявляет, что главное предназначение философии - не давать определения, а развивать уважение к различным точкам зрения. И этому он учит студентов в университете. Знаете, эффективно.
знаю.
Классика:
Молодой педагог Пал Ваныч, тонконосый великан с лошадиной гривой, обладал в этом отношении большими способностями.
Он с первого же дня взял курс на ученика, и, когда ему представили класс старших, он одобрительно улыбнулся и бодро сказал:
– Ну, мы с вами споемся!
– Факт, споемся, – подтвердили ребята. Они по предполагали, что "спеваться" им придется самым буквальным образом.
"Спевка" началась на первом же уроке.
Воспитатель пришел в класс и начал спрашивать у приглядывающихся к нему ребят об их жизни. Разговор клеился туго. Старшие оказались осторожными, и тогда для сближения Пал Ваныч решил рискнуть.
– Не правятся мне ваши педагоги. Больно уж они строги к воспитанникам. Нет товарищеского подхода.
Класс удивленно безмолвствовал, только один Горбушка процедил что-то вроде "угу".
Разговор не клеился. Все молчали. Вдруг воспитатель, походив по комнате, неожиданно сказал:
– А ведь я хороший певец.
– Ну? – удивился Громоносцев.
– Да. Неплохо пою арии. Я даже в любительских концертах выступал.
– Ишь ты! – восхищенно воскликнул Янкель.
– А вы нам спойте что-нибудь, – предложил Японец.
– Верно, спойте, – поддержали и остальные.
Пал Ваныч усмехнулся.
– Говорите, спеть? Гм... А урок?..
– Ладно, урок потом. Успеется, – успокоил Мамочка, не отличавшийся большой любовью к урокам.
– Ну ладно, будь по-вашему, – сдался воспитатель. – Только что же вам спеть? – нахмурился он, потирая лоб.
– Да ладно. Спойте что-нибудь из оперы, – раздались нетерпеливые голоса.
– Арию какую-нибудь!
– Арию! Арию!
– Ну, хорошо. Арию так арию. Я спою арию Ленского из оперы "Евгений Онегин". Ладно?
– Валите, пойте!
– Даешь! Чего там.
Пал Ваныч откашлялся и запел вполголоса:
Куда, куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит...
Пел он довольно хорошо. Мягкий голос звучал верно, и, когда были пропеты заключительные строки, класс шумно зааплодировал.
Только Мамочке ария не поправилась.
– Пал Ваныч! Дружище! Дерните что-нибудь еще, только повеселей.
– Верно, Пал Ваныч. Песенку какую-нибудь.
Тот попробовал протестовать, но потом сдался.
– Что уж с вами делать, мерзавцы этакие! Так и быть, спою вам сейчас студенческие куплеты. Когда, бывало, я учился, мы всегда их певали.
Он опять откашлялся и вдруг, отбивая ногой такт, рассыпался в задорном мотиве:
Не женитесь на курсистках,
Они толсты, как сосиски,
Коль жениться вы хотите,
Раньше женку подыщите,
Эх-эх труля-ля...
Раньше женку подыщите...
Класс гоготал и взвизгивал.
Мамочка, тихо всхлипывая короткими смешками, твердил, восхищаясь:
– Вот это здорово! Сосиски.
Бурный такт песни закружил питомцев. Горбушка, сорвавшись с парты, вдруг засеменил посреди класса, отбивая русского.
А Пал Ваныч все пел:
Поищи жену в медичках,
Они тоненьки, как спички,
Но зато резвы, как птички.
Все женитесь на медичках.
Ребята развеселились и припев пели уже хором, прихлопывая в ладоши, гремя партами и подсвистывая. По классу металось безудержное:
Эх-эх, труля-ля...
Все женитесь на медичках...
Песню оборвал внезапный звонок за стеной. Урок был кончен.
Когда Пал Ваныч уходил из класса, его провожали гурьбой.
– Вот это да! Это свой парень! – восхищался Янкель, дотягиваясь до плеча воспитателя и дружески хлопая его по плечу кончиками пальцев.
– Почаще бы ваши уроки.
– Полюбили мы вас, Пал Ваныч, – изливал свои чувства Японец. – Друг вы нам теперь. Можно сказать, прямо брат кровный.
Пал Ваныч, ободренный успехом, снисходительно улыбнулся.
– Мы с вами теперь заживем, ребята. Я вас в театры водить буду.
Скоро Пал Ваныч стал своим парнем. Он добывал где-то билеты, водил воспитанников в театр, делился с ними школьными новостями, никого не наказывал, а главное – не проводил никаких занятий: устраивал "вольное чтение" или попросту объявлял, что сегодня свободный урок и желающие могут заняться чем угодно.
– Ведь Павел Иванович не педагог, – он цирковой рыжий, который только тем и интересен, что он рыжий!
– Верно! – раздался возглас. – Рыжий! Как в Чипизелли.
– Ну так вот, – продолжал Викниксор. – Рыжего-то вам и в цирке покажут, а литературы вы знать не будете.
Класс молчал. Сидели подперев головы руками, смотрели на разгуливающего по комнате Викниксора и молчали.
– Так что, – громко сказал Викниксор, – выбирайте: или Пал Ваныч, или литература. Если вы не кончите бузить, – Пал Ваныч, может быть, будет оставлен, но литературу мы принуждены будем вычеркнуть из программы школы.
Он задел больное место. Шкидцы все-таки хотели учиться.
– Ребята! – крикнул Японец. – Ша! Как по-вашему?
– Ша! – повторил весь класс. И все зашумели. Сразу стало легко и весело, как будто за окном утихла буря.
Буза прекратилась. Павла Ивановича изгнали из школы, и штаб повстанцев распустил сам себя.
А вечером после чая Японец сказал товарищам:
– Бузили мы здорово, но, по правде сказать, не из-за Пал Ваныча, как вы думаете?
– Это правда, – сказал Цыган. – Бузили мы просто так – ради самой бузы... А Пал Ваныч – порядочная сволочь...
– Факт, – поддакнул Янкель. – Бить таких надо, как Пал Ваныч...
– Бей его! – с возбуждением закричал Воробей, но он опоздал. Пал Ваныча уже не было в школе. Он ушел, оставив о себе сумбурное воспоминание.
|
DF