|
В связи с разрешением пергаментного кризиса - либеральнее и церковная цензура. К томму же изменилась и культурная ситуация. В XVI веке древнерусское язычество уже не опасно. Боги Перун и Белее, Стрибог и Хоре - прочно забыты в народе и не могут соперничать с Христом. Элементы язычества сохраняются в народной культуре, но они не оформлены идеологией. Жалкие осколки былого монолита, разбитого в прах молотами православия. Лешие и домовые - не в счет. Суеверие - не религия, милый анахронизм. И это понимают церковники. Да и само христианство переживает на Руси этап, которого не избежала ни одна религия - оно превращается в привычку. Уничтожив главных соперников, воцарившись, идеология становится верой, потом - обычаем. Она эрозирует, стареет, погрязает в быту, притупляется. Она уже испытывает нужду в щекочущих воспоминаниях. Ей, одряхлевшей, заплывшей жиром власти, бесплотные тени древних врагов необходимы для постоянного самоутверждения. Так постепенно религия избавляется от категоричности. Дух ее угасающий еще поддерживают еретические течения. В борьбе с ними она продлевает свою жизнь. Внимание ее отвлечено в эту сторону. Ибо здесь - живые, дерзкие программы, покушающиеся на авторитет ортодоксальной церкви. Их книги еще сжигаются торжественно при народе. А Велесы и никудышные шамкающие Мокоши не выдвигают никакой программы, они - звук пустой и страшны церкви не более чем деревянные идолы самоедов. И лег на стол монаха последний пергаментный список «Слова о полку Игореве». Подновив, он выпустил его в свет в бумажных сборниках, один из которых приобрел в XVI II веке Мусин-Пушкин. Другой, возможно, мелькнул на Печоре в XX. А третий увез с астраханского базара таинственный казах...
ИНДИПЕНЬДИНГ
|