|
"Библиография: Пташицкий С. Л., Средневековые западно-европейские повести в русской и славянских литературах. Истории из «Римских деяний», СПБ., 1897; Gesta Romanorum, hrsg. v. Oestarley, 1872; Gesta Romanorum, Nach der Innsbrucker Handschrift v. J. 1342 und 4 Münchener Handschriften herausgegeben von W. #####, Erlangen, 1890; Gesta Romanorum, translated by C. Swan, Preface by E. A. Baker, 1905."
Фамилию ##### удалили, заботясь о тех, кто "в меру своей испорченности" увидит в ней значение "the penis" или "a stupid person".
##### и "Le Violier des histoires romaines moralisez", конечно, несовместимы:
"Действительно, часть сюжетов «Римских Деяний» связана с нравоучительными повестями, издавна бытовавшими в русской книжности в восточновизантийских версиях. В этих рассказах отражена аскетическая мораль средневековья, их «выклады» возвращают к мыслям о загробной жизни, о тщете всего земного, о христианских добродетелях. Морализации «Римских Деяний» резко консервативны: они не только в духе церковной проповеди говорят о покаянии, посте, молитве, милостыне, Страшном суде, греховности мирского веселья, — но резко нападают на светскую науку («человек погубляет веру в науце света сего»; он подобен «рыбе морской, которая выскакивает из воды на сушу»), в духе католической литературы послереформационного времени доказывают, что «все переменилось, все стало хуже», и идеализируют прошлое.
Но многие рассказы «Римских Деяний», наоборот, направляли внимание читателя на земные радости и утехи: они рассказывали о любви к женщине, побуждающей героя преодолевать препятствия, о праве девушки на свободный выбор мужа, о подвигах храбрости, об интересных приключениях, о забавных происшествиях. Это новое содержание и определило отношение русских читателей к «Римским Деяниям» как к светскому чтению, удовлетворявшему потребность не только в «пользе», но и в «забаве». Наиболее интересовавшие читателей истории-«приклады» выписывались отдельно, без морализаций-«выкладов» и даже в XVIII в. переделывались в стихотворные жарты. Так и на Западе «Римские Деяния» ценились и как сборник сюжетов, привлекая внимание таких художников, как Бокаччьо и Шекспир.
Первоначальный «белорусский» язык перевода «Римских Деяний», пересыпанный многочисленными полонизмами, в русских списках постепенно освобождается от чуждых русскому языку элементов. На полях, а часто и в самом тексте появляются пояснения непонятных слов: похвалил — подяковал, року — году, брал — позичал, взаем даю — позычаю, мыти — прати, посацких людей — мещан и т. д. Остатком белорусского оригинала долго являются случаи аканья (ана, навина, таска, ведавству, начевал и т. д.).
Нравоучительная тенденция господствует в некоторой части рассказов «Римских Деяний», настолько ярко окрашивая их иногда, что составитель сборника дважды даже оставил рассказы без «выклада», оговорив: «сей повести выкладу нет». Так, притча «о Страшном суде» в самом рассказе содержит толкование его смысла применительно к обязанности человека постоянно помнить о смертном часе и о возмездии в загробной жизни. ... Сказочность, несомненно, способствовала популярности сборника у читателей и нейтрализовала до некоторой степени навязываемую «выкладами» аскетическую мораль, направляя внимание на ту многовековую мудрость народа, которая выразилась в фольклорных образах, обильно привлеченных в рассказ".
Версия на латыни - далеко не оригинал, и отнюдь не из ранних версий этого затолкованного попами компендиума басенных сюжетов.
"На латыни вот так звучит этот текст: In Eripia sunt homines formosi sed capite et collo gruino cum rostris. (В Ерипии (обычно даётся как Европа) живут прекрасные люди, но их головы и шеи как у журавлей и есть клювы) Извините, перевод кострубатый, но смысл, я думаю, понятен." (интернет)
"Указано, что Gesta Romanorum ссылается на турецкие сказки. А не известно, существуют ли на самом деле такие сказки и о чём они повествуют???" (интернет)
|