|
Как-то давно я писал в старой теме, что описание гибели трех разбойников в Метаморфозах Апулея (книга 4, главы 8-21) может быть таким как бы пародийным отражением казни Христа и описания Троянского коня. Но оказывается, там и дальше идет интересное повествование и просматривается много аллюзий. Возможно в гибели третьего разбойника Фразилеона просматривается и отражение кесарева сечения. Фразилеон (т.е. «отважный как лев») проникает с целью грабежа в город Платеи под видом медведицы в клетке, одевшись в медвежью шкуру (медведица предназначалась для гладиаторских боев). Этот сюжет напоминает историю Троянского коня. Фразилеону удается затем ночью выйти из клетки, открыть городские ворота, впустить сообщников, пограбивших город. Но в конце случилась неудача, люди заметили расхаживающую медведицу и устроили облаву, кто-то поражает ее копьем под сердце, затем другие наносят множество ран мечами (ср. с убийством Юлия Цезаря). Затем от страха они все убежали, никто не смел дотронуться до поверженного зверя ("Не прикасайся ко мне"?) ("Какое тяжелое и страшное преступление совершим мы, если погубим такого огромного и поистине драгоценного зверя", - говорили облавщики). И только днем какой-то мясник подошел и вспорол брюхо медведицы и обнаружил в нем Фразилеона. Затем, начиная с 23 главы книги 4, Апулей вводит фигуру красивой знатной девушки Хариты, приключения которой по-видимому пародируют в том числе и Марию Богородицу. Начинается с того, что Хариту похищают разбойники прямо из спальни, хотя она была уже помолвлена с будущим мужем. Возможно это та самая скептическая версия об изнасиловании Девы Марии. Харита очень сильно расстраивается из-за этого похищения, как бы изгнания (оно же бегство Марии в Египет?), и старушка из притона разбойников, чтобы ее утешить, рассказывает ей знаменитую историю об Амуре и Психее.
Возможно Психея - это отчасти снова Дева Мария? Явление Амура к Психее может напомнить явление Св. Духа. При этом Венера, гонительница Психеи, м.б. отражением Ирода (ср. с Герой, гонительницей Геракла). Психея была необычайно красива, ее стали чтить как вторую Венеру или как саму Венеру, Венера разгневалась и обрекла самозванку полюбить последнего и ничтожнейшего из смертных. М.б. Венера - отражение первой жены Ивана Грозного, а золушка-Психея - Есфирь=Елена Волошанка? "Если она не знает лица своего мужа, - значит вышла за какого-нибудь бога и готовится произвести на свет бога", говорят завистливые сестры о Психее. "Мы наверняка узнали и не можем скрыть от тебя, разделяя скорбь и горе твое, что тайным образом спит с тобою по ночам огромный змей, извивающийся множеством петель, шея у которого переполнена вместо крови губительным ядом и пасть разинута, как бездна. Вспомни предсказания пифийского оракула, что провозвестил тебе брак с диким чудовищем. К тому же многие крестьяне, охотники, поблизости охотившиеся, множество окрестных жителей видели, как он под вечер возвращался с пастбища и переправлялся вброд через ближайшую реку... Все уверяют, что недолго он будет откармливать тебя, льстиво угождая кушаньями, но пожрет, отягощенную лучшим из плодов. ...быть тебе погребенной во внутренностях жесточайшего гада." - Олимпиада, мать Александра, тоже якобы возлегла со змеем. Зевс проглотил Метиду, беременную Афиной. Дракон Апокалипсиса хотел пожрать деву с младенцем. Возможно запрет смотреть на мужа связан с мотивом запрета оглядываться (жена Лота, Орфей и Эвридика, Би Гань и Дацзи. Девкалион и Пирра тоже бросали камни назад, не оглядываясь (laos - люди, laas - камень)). Далее сестры советуют Психее взять тайно острую бритву, лампу и ночью, когда змей возляжет на постель и уснет, отделить ему голову от туловища бритвой (мотив Иудифи?). Однако Психея случайно роняет каплю масла с фитиля на плечо Амура, и он покидает ее, исчезает. После этого Психея скитается, затем выполняет трудные задания свекрови Венеры (разделить разные зерна, сваленные в кучу, достать золотое руно, не обжегшись, принести склянку особой воды из Аида - не средневековые ли это алхимические опыты и технологии?). Звучит мотив Евы-Пандоры (нельзя открывать баночку с божественной красотой, которую Психея все-таки открывает).
Затем Харита пытается бежать от разбойников на осле-Луции - возможно здесь обыгрывается бегство Девы Марии на осле в Египет. Харита говорит при этом:
"Запечатлею я память о настоящем счастье моем и божественном промысле вечным свидетельством и повешу в атриуме дома картину, изображающую теперешнее мое бегство 50. И все будут видеть, и в сказках слышать, и палочками ученых людей на вечные времена в книгах записанную читать историю о том, как "девица царской крови из плена на осле убежала". Причислен будешь ты к древним чудесам, и твой живой пример заставит поверить и во Фрикса, переплывшего море на баране 51, и в Ариона, правившего дельфином, и в Европу, возлежавшую на быке 52. Если правда, что Юпитер мычал, обратившись в быка, может быть, и в моем осле скрывается какое-нибудь человеческое лицо или божеский лик?"
Однако разбойники снова их хватают и собираются наказать - кто-то требует распять ее на кресте, но при этом звучит мотив кесарева сечения:
"30. Один из их числа так обращается к нам: - Что это вы по этой дороге спешным шагом по ночам шляетесь, не убоявшись в глухую полночь манов и злых духов? Или ты, честнейшая девица, спешишь увидеться со своими родителями? Но в одиночестве твоем мы будем тебе защитой и к родителям твоим кратчайший путь укажем. За словом последовало и дело. Схватив за привязь, повернул он меня в обратную сторону, не скупясь на привычные для меня удары узловатой палки, которая была у него в руках. Тут против воли вспоминаю я, приближаясь к скорой гибели, о боли в копыте и, мотая головой, принимаюсь хромать. Но тот, что меня тащил обратно, восклицает: - Вот как! Снова ты принялся хромать и шататься, и ноги твои гнилые бегать могут, а идти не умеют? А только что ты крылатого Пегаса быстротой превосходил! Покуда милостивый спутник мой, потрясая палкой, так со мной пошучивал, добрались мы до первой ограды их жилища. И вот видим: на одном суку высокого кипариса висит старуха. Тотчас же ее сняли и так, с веревкой на шее, и бросили в пропасть, затем немедленно заключили девицу в оковы и, как звери, набросились на ужин, посмертный плод заботливости несчастной старухи. 31. Покуда с жадной прожорливостью они все поедали, начали между собою совещаться, какую казнь придумать нам в отмщение за себя. И, как в каждом бурном собрании, мнения разделились: один считал, что девицу следует сжечь заживо, другой убеждал отдать ее диким зверям, третий требовал распять ее на кресте, четвертый советовал пытками ее замучить; в одном все так или иначе сходились, что обречена она должна быть на смерть. Тут один из них, когда стих всеобщий шум, спокойно обратился к собранию с такими словами: - Не приличествует ни обычаям нашего товарищества, ни милосердию каждого в отдельности, ни, наконец, моей умеренности, чтобы допустили мы чрезмерную ярость в наказание за проступки и чтобы с помощью диких зверей, креста, огня, пыток и какой бы то ни было преждевременной смерти ускорили нисхождение ее в царство мрака. Итак, последовав моим советам, даруем же девице жизнь, но такую, какой она заслуживает. Из памяти у вас не вылетело, что уже раньше решили вы относительно этого осла, всегда ленивого и к тому же крайне прожорливого, который теперь ложно прикидывается калекой, а между тем оказался посредником и помощником девушки в ее бегстве. Лучше всего зарежем его завтра же и, выпотрошив, зашьем ему в середину живота голую девицу, которую он нам предпочел, так, чтобы только одна голова ее была наружу, а все остальное тело девушки скрывалось в звериной шкуре. Затем выставим этого нафаршированного и откормленного осла на какую-нибудь каменистую скалу и предоставим лучам палящего солнца. 32. Таким образом, оба будут претерпевать все то, что вы справедливо постановили. Осел подвергнется давно уже заслуженной смерти, а она и зверями будет съедена, так как тело ее будут пожирать черви, и огнем будет сожжена, так как чрезмерная солнечная жара будет палить ослиное брюхо, и на кресте будет мучиться, когда собаки и коршуны потянут внутренности наружу. Но прикиньте, сколько и других еще пыток и мучений предстоит ей: живая, она будет находиться в желудке дохлого животного, мучимая невыносимым зловонием при усилении зноя, изнуряемая смертельным голодом от длительного отсутствия пищи, она даже не сможет сама себе причинить смерть, так как руки ее будут несвободны. После такой речи разбойники не рукой, а всей душой проголосовали за его предложение. Мне же, слушавшему все это своими длинными ушами, что оставалось делать, как не оплакивать себя, который завтра будет не более чем падалью?"
"Как только я вспоминал, что решением разбойников осужден быть погребальной жертвой духу девушки, я взглядывал каждый раз на свой живот и, казалось, готов был уже разрешиться от бремени несчастной девицей."
Кстати осел-Луций, главный герой Метаморфоз, превращенный в животное, доведенный до "презренного жребия четвероногого", живший среди разбойников, испытывавший побои, унижение - не тот же ли Навуходоносор, ставший безумным: лишенный славы, отлученный от людей, сердце его уподобилось звериному и жил он с дикими ослами и кормили его травою, как пишет книга Даниила?
Затем у этой шайки разбойников появляется новый главарь (Христос?): молодой, высокий, на целую голову выше всех. Как позже выясняется, этот человек только выдавал себя за некоего знаменитого разбойника Гема, но на самом деле был женихом Хариты Тлеполемом, пришедшем ее спасать. Гем рассказывает историю, в которой возможно звучит мотив Геракла и Омфалы и их обмена одеждами и ролями (см. книга 7, главы 6-8): сначала супруга некоего Плотина становится как мужчина, а потом сам Гем, скрываясь от преследователей, "избег пасти Орка", переодевшись в женское платье. Увидев Хариту в оковах, Гем предлагает ее помиловать, не убивать, а продать в публичный дом, приспособить к ремеслу потаскушки. Возможно это снова мотив о развращенности Девы Марии. Осел-Луций, не зная пока, кто на самом деле Гем, обвиняет про себя Хариту в недостойном поведении, из-за того, что она начинает флиртовать с Гемом. Затем Гем напоил вином разбойников, связал их охмелевших, и с Харитой на осле-Луции отправился обратно в город. Как пишет Апулей, это была небывалая и достопамятная картина - дева в триумфе торжественно въезжает в город верхом на осле. Возможно это намек на въезд Христа на осле в Иерусалим. Затем осел-Луций попадает к жестокому хозяину, который заставляет его возить дрова с горы (намек на жертвоприношение Исаака и крестные страдания Христа?), хозяин при этом бьет его нещадно дубинкой, причем в одно и то же место по бедру, проделав там большую рану (копье Лонгина?), наконец осел под непосильным бременем падает (падение Христа под тяжестью креста?), и после этого хозяин вешает на него терновый венец:
"Вот еще что он придумал мне на погибель: скрутит острейшие колючки с ядовитыми иглами в пучок и привяжет мне к хвосту в виде висячего орудия пытки, так что, приведенные в движение, они жестоко ранили меня при ходьбе своими убийственными шипами."
Затем хозяин наваливает на осла гору связанной пакли, кладет в середину тлеющий уголь, из которого разгорается страшный пожар (намек на костер-Голгофу?). Далее до конца 7-й книги видимо варьируется мотив жертвоприношения Исаака, Фрикса, Христа. Ослу-Луцию несколько раз угрожает смертельная опасность, его привязывают к ветке большущего дуба, но он, увидев вдруг появившуюся медведицу, вырывается и сбегает, спасается. Ему угрожала также операция охолащивания. Вместо него медведица разорвала некоего мальчика. Вместо мальчика нашли разбросанные повсюду растерзанные части его тела. Все части с трудом нашли, составили вместе и тут же похоронили (напоминает миф о расчлененном Осирисе и возможно тоже является отражением кесарева сечения). Луций попадает к родителям этого мальчика, которые ужасно горюют о потере. Мать мальчика упрекает Луция: "Конечно, ты должен был бы взять его себе на спину и немедленно унести прочь, вырвав из кровожадных рук этого разбойника; ты не смел, наконец, покинув и бросив своего товарища, наставника, спутника, пастыря, убегать один". Затем
"она обеими руками распустила свою повязку под грудью и, связав ею мои ноги - заднюю с задней, переднюю с передней, - плотно стянула их для того, разумеется, чтобы лишить меня возможности защищаться, схватила кол, которым обыкновенно подпиралась дверь в стойле, и принялась колотить меня, пока силы ее не иссякли окончательно и палка от собственной своей тяжести не выпала у нее из рук. Тогда, жалея, что так быстро ослабели ее пальцы, подбежала она к очагу и, вытащив оттуда горящую головню, стала совать ее прямо мне в пах, покуда я не принужден был прибегнуть к единственному оставшемуся у меня способу защиты, а именно: пустить ей в лицо и глаза струю жидкого кала. Почти ослепнув и задыхаясь от вони, убежала наконец от меня эта язва, а не то погиб бы ослиный Мелеагр от головни безумствующей Алфеи 20."
- возможно здесь снова присутствует мотив кесарева сечения: сование горячей головни в пах (хирурги применяли огонь), а плод назван калом. (Филипп, подглядывая за Олимпиадой, тоже потерял глаз, а Дараб охладел к Нахид из-за некой вони от нее). Видимо не случайно сравнение с мифом о Мелеагре и Алфее, у Мелеагра рождение и смерть оказались связаны с одним и тем поленом.
В 8-й книге, главы 1-14, рассказывается о трагической гибели Хариты и Тлеполема по вине некоего коварного Тразилла, который воспылав тайной страстью к Харите, чтобы завладеть ею, вкрадывается в доверие к Тлеполему, подобно Иуде Искариоту, и на охоте коварно подрезает поджилки задних ног лошади Тлеполема, того атакует кабан, подобно Адониса, но последний, смертельный удар копьем в бедро наносит сам Тразилл (подобно сотнику Лонгину). Интересно, что затем Тразилл начинает оплакивать (Апулей пишет, что лицемерно, чтобы скрыть свое участие) потерю юноши. Не Иван ли Грозный Тразилл (Имя Тразилл одного корня с греческим прилагательным, имеющим значение "отважный, дерзкий, наглый" - Брут?), убивший сына? В главах 6, 7 Апулей описывает, как сильно скорбел Тразилл, якобы лицемерно, о потере Тлеполема. Причем в оригинале это убийство названо parricidio, т.е. убийство отца или близкого родственника (сына?). Хотя Тразилл называл его другом и братом. О Тразилле:
"В соседнем городе жил молодой человек благородного происхождения, богатство которого не уступало его знатности, но привыкший к кабацкой распущенности, разврату и попойкам среди бела дня. Не удивительно поэтому, что он связался с разбойничьей шайкой и даже обагрил руки человеческой кровью. Звали его Тразилл. Каков он был на самом деле, такова о нем была и слава."
- богат, знатен, распутен. Обагрил руки кровью. Возможно "разбойничья шайка" - это опричники. В книге 7, гл. 4 Апулей пишет, что в шайке каждый был облечен властью чуть ли не тираннической. Чем не опричнина? Целью Тразилла было завладеть молодой и красивой Харитой - т.е. Еленой Волошанкой = Есфирью? После смерти Тлеполема были сооружены статуи, изображавшие покойного в виде бога Либера (Вакха), и Харита в неустанном служении воздавала ему божеские почести. Также после смерти Тлеполема Харита удалилась от света в "самый темный покой", где пребывала какое-то время без пищи и не заботясь о себе (монастырь? тюрьма-ссылка-опала?). Но затем Тразилл, человек порывистый и беззрассудный, как бы побуждает ее вернуться к нормальной жизни и начинает добиваться брака с ней. Харита от нахлынувших эмоций падает без чувств (обморок Есфири перед Артаксерксом?). Во время сна ей является тень убитого супруга (ср. с явлением тени отца Гамлета), рассказывает правду о коварстве Тразилла и предостерегает от брака с ним. Харита решает подыграть Тразиллу и соглашается на тайное свидание ночью в спальне, где старуха-кормилица Хариты наливает ему вино со снотворным, он валится с ног, входит Харита, произносит обличительную речь и, мстя Тразиллу, головной шпилькой наносит ему множественные уколы в глаза, ослепляя его (мотив Иудифи, Иаили, Беатриче Ченчи). Затем вытаскивает его меч, идет к гробнице Тлеполема и там закалывает себя под правую грудь. Тразилл, очнувшись и не вынеся всех этих потерь, идет к той же усыпальнице-гробнице и живьем замуровывает себя там. Сравните с мифом о несчастном Эдипе (видимо он же король Лир = Иван Грозный) и Антигоне.
В книге 10, главы 1-12 Апулей рассказывает вариант истории об Иосифе и жене Потифара (т.е. Есфири=Елене Волошанке) с видимо неслучайным вплетением мотива ошибочного отравления женщиной своего сына вместо чужого (ср. с мифами об Аэдоне и об Ино и Фемисто). Но как выяснилось на судебном процессе, отрава, благодаря доброму доктору, оказалась ненастоящей, а всего лишь снотворным мандрагорой, и мнимо погибшего сына достали живым из усыпальницы, где он уже лежал в гробу. Т.е. присутствует мотив воскресения. Злую мачеху приговорили к вечному изгнанию, а сообщника ее, раба, пригвоздили к кресту (пытали его на дыбе, в подлиннике eculeus, "конек" - бревно на четырех ножках, на котором пытаемому вытягивали конечности).
http://www.lib.ru/POEEAST/APULEJ/apulei.txt
|