|
Традисторические махинации разоблачает Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (с моими возмущёнными комментариями):
"Филологическая критика — совокупность приемов, способствующих восстановлению истинного текста литературного произведения и уяснению его содержания и значения в истории литературы. В двух последних отношениях Ф. критика тесно соприкасается с так назыв. герменевтикой, или уменьем толкования текстов (см.)."
Здесь начинается введение в область традисторических подтасовок. Историкам не нравятся тексты самих источников и они вторгаются в них своей блудливой рукой и глупейшим пониманием предмета. Впрочем, происхождение этих методов говорит само за себя - это средневековые схоластические экзерсисы, изобретённые для оправдания всяких злодейств и мракобесия духовной власти имуших:
"Герменевтика — учение о способах истолкования речей или сочинений по возможности близко к смыслу, вложенному в них автором. Применяется главным образом к толкованию библейских текстов (Hermeneutica Sacra — теория толкования св. Писания). ... Более значительные сочинения по Г.: ... архиеп. Феоктиста, "Драхма от сокровища божественных писаний" (1809); архиеп. Игнатия, "Примеч. к чтению и толкованию св. Писания" (1848); еписк. Августина, "Христианская наука, или основание св. Г. и церковного красноречия" (Киев, 1835); П. Савваитова, "Православное учение о способе толкования св. Писания" (СПб., 1857); его же, "Библейская Г." (1859)...."
Вернёмся к нашим "Ф. критикам" - Брокгауз продолжает:
"От античных авторов не только не дошло до нас оригинальных рукописей, но даже весьма часто и древних копий; напр. текст римских элегиков Тибулла и Проперция, живших в I в. до Р. Х., имеется в кодексах XII, XIV и XV стол."
Прекрасное признание скалигеровцев. Почему традикам не пришло в голову хотя бы однажды на 2 минуты задуматься - отчего у них нет ни одного античного текста той великой культуры, на которой будто бы зиждется вся их учёность, а остались только копии (да и то дурно датированные)?
А всё оттуда же рога и копыта растут - из средневекового богословия. Идея святости происходит от анонимности. Если нет у предмета автора, которого можно оспорить, то предмет как бы вечный рассматривается, или на худой конец - богом пожалованный своим святым пророкам.
"Понятно, что за этот долгий промежуток времени рукописи могли подвергнуться значительным искажениям. Уже Цицерон приходил в отчаяние от уродовавших латинские книги ошибок; Гораций признавал склонность писцов к разного рода промахам как бы вошедшей в поговорку; св. Ириней Лионский заклинал страшным судом всякого копииста сличать копию с оригиналом, откуда она переписывалась."
Надо заметить, что и сами эти страсти-мордасти донесены будто бы через тех никчемных копиистов. Которые сами себя и высекли посредством цициронов.
"Еще хуже было в средние века, когда переписчиками бывали иногда, по-видимому, почти вовсе безграмотные лица."
Тут традики предполагают, что древние тексты переписывались людьми, которые тексты рассматривали как набор непонятных закорючек. И действительно - что мог понять в Цицероне и Цезаре писарь не говоривший на латыни?
Зададим же ещё вопрос - что он мог написать, если не мог прочесть? Давайте поручим какому-нибудь традику переписать от руки годовую подписку Женьминь Жибао. А потом это рукоделие отдадим другому традику - пусть ещё раз его перепишет. И пусть так продолжается даже не 1500 лет, а только 15. Что в этой окончательной писанине поймёт природный китаец? Неужели будет похоже на тексты Цицерона?
"Многочисленные и разнообразные ошибки, встречающиеся в наших рукописях древних авторов, могут быть подразделены на следующие категории: пропуски, повторения (так назыв. диттографии), разного рода вставки (так назыв. интерполяции), перестановки и, наконец, всевозможные описки, которые отчасти возникли оттого, что античные книгопродавцы в видах большей скорости распространения списков заставляли диктовать текст, который записывался одновременно несколькими писцами; как диктующий мог кое-что неверно прочесть, так и писцы — неверно расслышать; затем при списывании копиист мог не разобрать своего оригинала, особенно написанного в минускулах (см.), мог смешать буквы, которые произносились одинаково, и т. п."
А каким образом диктующий средневековый монах произносил языческие тексты античности, если не понимал в них и половины слов? По буквам, что ли задиктовывал? А если понимал - хуже это или лучше? Интересно, когда он надиктовывал прославление античных демонов, он себя кресным знамением осенял или только на исповеди каялся?
Любопытно отметить также и то, что не сохранилось ни одного свидетельства такого рода - "дескать, я, никчемный монашек, переписал на досуге развратную книжку Петрония про похождения античных содомитов." А ведь по мнению традиков - переписывали, и ещё как!
"Поэтому на обязанности ученого при издании какого-нибудь древнего автора лежит прежде всего отыскать по возможности все рукописные источники и выбрать из них путем сличения наиболее древние и вообще надежные; вместе с тем следует собрать цитаты из данного автора у других писателей, старинные переводы (так, напр., многие греческие писатели сохранились в латинских переводах), свидетельства древних толкователей (схоластов) и т. п."
Святые слова! Но только зачем традикам это бы понадобилось?!
"Совокупность вариантов рукописей и иных источников для восстановления текста писателя называется критическим аппаратом."
Началась безграмота. Тот же Брокгауз учит что такое аппарат:
"Аппарат, понятие Аппарат (лат.) — совокупность приборов и приспособлений, служащих для выполнения какой-нибудь работы, сооружения или для применения науки к практическим целям; так, говорят о хирургических, химических, фармацевтических А. и т. д. Аппарат водолазный — см. Водолаз."
Неужели набор разных версий рукописи и цитат из неё является "прибором" или "приспособлением"? Вовсе нет - это не аппарат, а материал для работы. Простая аналогия: разве щи - это аппарат для еды? Аппаратом можно считать тарелку и ложку, в крайнем случае - голову, которою традик ест оные щи (а больше она ни к чему не годится). Также и аппарат водолазный - это сам резиновый агрегат, а не вода, в которую водолаз окунается по своим надобностям.
Критическим аппаратом, в переносном смысле можно считать набор приёмов критики, а в прямом смысле - набор инструментов для неё (бумагу, ручку, ластик).
Традисторические чуваки не понимают значения современных слов, но активно исправляют (об этом - ниже) исторические документы, в которых ни хрена не понимают.
"Если в восстановленном таким образом тексте встретятся места, лишенные смысла, то ученые прибегают к так называемой дивинаторной (гадательной) или конъектуральной критике, т. е. пытаются на основании данных, представляемых языком и содержанием памятника, заменить испорченные в рукописях слова другими."
Мастером девинаторной критики считается Иосиф Скалигер. Но представим себе, что др. Янину поручат "поработать" с учебником квантовой механики. Результат будет ещё смешнее, чем у всем известного дубаря Шарикова Володи.
"Само собою разумеется, что для подобной критики необходимо тщательное знакомство с палеографией (см.)."
Если одна глупость обопрётся на другую, разумности больше не появится. Палеография, напомню, - это изпальцевая сосанщина, придуманная бенедиктинским монахом Монфоконом в начале 18 века. Целое столетие она рассматривалась как глупость, и только в 19 веке была взята на вооружение богословами, поскольку все прочие орудия у них были отъяты научным миром. В веке 20-м это порождение поповщины - единственное оружие традисториков, для обоснования их глупостей (об этом откровенно признавался ак. Зализняк).
"Степень достоверности конъектуральной критики зависит от степени талантливости ученого и размера его познаний."
То есть, результат такой критики - уже не источник, а художественное произведение "критика". Но только почему-то считающееся "восстановленным" текстом.
"По замечанию одного из наиболее авторитетных филологов нашего времени (Bücheler, "Philologische Kritik", стр. 13), если диагноз, т. е. признание места испорченным, удается 20 раз, то истинное исправление вряд ли удастся на эти 20 случаев 1 раз."
А как тут "истинность" отличается от "ложности". Неужели голосованием?
"В середине XIX стол. конъектуральная критика была развита весьма сильно; количество поправок, напр., к одной II книге Геродота, по вычислению издателя ее, боннского проф. Видемана, дошло к 1890 г. до нескольких тысяч."
Вот ради этого места я и затеял свой постинг. Это самая возмутительная истина про гнусность традиков, которую я узнал за последние три дня!
Напомню, что Геродот считается "отцом европейской истории", его безымянный труд (называемый для определённости "Историей") состоит из 9 книг, названных непонятно от какого резона по имени муз. Итого, если во вторую книжку к концу 19 века внесено несколько тысяч исправлений, то во всё сочинение (в современном издании 704 стр.) - несколько десятков тысяч! (около сотни на каждой странице!)
Возьмём, к примеру, "Капитал" Маркса, только первый том - он будет потолще геродотовой "Истории". Я уверен, что Капитал таким образом можно переделать в сборник народных сказок Афанасьева.
И тем не менее, испорченный традиками Геродот, как показал Н.А. Морозов в IV томе "Христа" (волшебная сказка о «древней» Элладе), выдаёт своё ренессансное происхождение.
Так что, когда очередной традисторический олух начнёт размахивать книжкой Геродота, как историческим свидетельством о правильности скалигеровщины, этим же фальшивым Геродотом ему следует настучать по голове и по ж...
"Покойный проф. Л. Ф. Воеводский писал, что во всей "Илиаде" можно насчитать только несколько десятков стихов, не тронутых поправками или не выбрасываемых по тем или другим причинам из текста."
Вам обидно за Илиаду?
"Сказанное до сих пор относится к первой, или низшей, ступени Ф. критики; затем ученому часто предстоит решить вопрос о подлинности того или другого литературного произведения."
То есть, если источник невозможно исправить настолько, чтобы он нравился традикам - его объявляют подложным.
"Уже из древности дошли до нас свидетельства о том, что когда началось коллекционирование рукописей для больших библиотек Александрии и Пергама, то явилось много разного рода подделок, предпринятых в корыстных целях."
Неужели уже тогда у др. Янина с ак. Зализняком были учителя?!
"Подобные подделки неоднократно возникали и в позднейшие времена: так, делались попытки присочинить недостающие книги Ливия, Петрония и мн. др."
Брокгауз ещё не ведал, что в конце 20 века изобретут бересту...
"При подобных критических затруднениях филолог руководствуется двумя принципами: внешним и внутренним. Под первым разумеются данные языка автора; так, напр., если ученые подметили, что Плутарх тщательно избегает так назыв. зияния (стечения гласных), то им не трудно признать подложными те произведения с именем Плутарха, в которых зияние допущено. В гомеровских поэмах более древними стихами следует признать те, которые построены при участии вышедшего впоследствии из употребления звука дигаммы. Гораздо важнее второй принцип, являющийся результатом тщательного анализирования содержания памятника и направленный к установлению эстетических законов, которыми руководствовался автор. Так, в том же гомеровском вопросе некоторые из подобных законов удалось обосновать Ф. Ф. Зелинскому (см. его статьи в "Журн. Мин. нар. пр.", 1900 г., и в "Philologus", 1901 г.)."
Короче, поводом для исправления источника принимаются представления о том - как этот источник должен выглядеть.
"Весьма существенную пользу приносят также разбор историко-литературных свидетельств о памятнике, хронологическая проверка заключающихся в произведении фактических данных, ссылки других древних авторов на спорное сочинение и т. п. Так, напр., в одном из подложных писем оратора Эсхина, составленном якобы в 323 г. до Р. Х., предполагается существующим город Фивы. разрушенный в 335 г."
Поразительная точность датировки. Не иначе как астрологи выяснили или иные гадатели, типа Скалигера.
"Подлинность Тацитова "Диалога об ораторах" доказывается ссылкой на это сочинение в письме Плиния к Тациту; подлинность "Законов" Платона признается несомненной вследствие ссылки на это произведение Аристотеля в его "Политике"."
А это место поразительно своей глупостью. Ведь само упоминание об утраченном документе даёт серьёзный предпосыл для его фальсификации. Даже ненамеренной. Известно, что популярным методом изучения языков и риторики с 16 века по самый 19-ый служило сочинение писем и речей от имени исторических персонажей (ранее 16 века таким образом школяров не обучали, поскольку ещё не были написаны учебники древних языков, и среди гуманистов шли шумные споры о том - кто из них по латински говорит правильно, а кто - говорит не по латински). И вот представьте себе, что какой-нибудь студиозус 17 века написал домашнее задание на тему "письмо Траяна к Плинию Младшему". А потом его тетрадка обнаружилась через столетие. Традики, разумеется, принимают её за достоверный текст, переписанный неграмотными монахами на листочках в клеточку.
"Далее, древние произведения в весьма многих случаях дошли до нас в виде разрозненных отрывков, отчасти в силу плохой сохранности рукописей, отчасти в силу утраты промежуточных частей. Сложная работа восстановления содержания произведения отчасти достигается при помощи конъектуральной критики, отчасти на основании знакомства с аналогичными литературными памятниками; напр. восстановление содержания той или другой античной трагедии, дошедшей в большем или меньшем количестве отдельных отрывков, возможно при изучении всех версий мифа, послужившего сюжетом для трагедии."
То есть, вскоре мемуары Жукова историки "восстановят" по сочинениям Черчилля.
"Если путем всех вышеуказанных приемов удалось восстановить почти безупречный текст древнего произведения, ..."
Надо понимать, "безупречный" - это таковой, который позволит традикам и далее спать с открытыми глазами.
"... то дальнейшая задача филолога должна состоять в том, чтобы определить его значение в истории литературы, т. е. указать степень оригинальности произведения, путем исследования его источников."
Зациклился дедушка-традик, видимо - спать ему была пора, а число строчек заказанных Брокгаузом не исписал.
"Особенно важно это по отношению к историческим сочинениям (ср. Peter, "Die geschichtliche Literatur über die römische Kaiserzeit bis Theodosius I und ihre Quellen", Лпц., 1897). Исследования последнего времени выяснили, напр., значительную недостоверность известий, сообщаемых так назыв. "Scriptores historiae Augustae", стремление Тацита подчинить в своих сочинениях исторический элемент риторическому и т. д."
Интересно, сколько тысяч исправлений внесли в Тацита, написанного Браччиолини, чтобы он стал походить на античную риторику?
Далее идёт какой-то традисторический энурез, но я его оставляю без комментариев для полноты картины.
"Вопрос об источниках важен и при обсуждении чисто литературных произведений; так, для правильного понимания "Энеиды" исследователь должен внимательно изучить многих как греческих, так и латинских писателей из которых Вергилий щедрой рукой заимствовал мотивы для своей поэмы. Вообще, для надлежащей оценки всей римской поэзии необходимо тщательное знакомство с греческой литературой, так как в огромном большинстве случаев римляне являлись подражателями греков. Изучение источников в древней литературе тем более важно и представляет тем большие трудности, что при заимствованиях античные писатели делали ссылки, и притом в высшей степени неопределенные, только в самых редких случаях, чаще же всего не отмечали своих заимствований вовсе. Равным образом при приведении цитат древние авторы отнюдь не заботились о той точности, которая отличает всякое серьезное исследование новейшего времени, а в огромном большинстве случаев ссылки делались по памяти, даже без справки о том, принадлежит ли цитируемый стих тому, а не другому поэту. Наконец, тщательное изучение древнего литературного памятника является для филолога главным способом и для ознакомления его с автором произведения, так как литературные биографии античных писателей составлены в огромном большинстве случаев в позднее время и наполнены разного рода недостоверными анекдотами. Необходимость вышеуказанных критических приемов была отчасти сознаваема уже античными филологами (грамматиками), которые создали и сам термин критика от греческого глагола κρίνειν — судить. Термин этот, однако, понимался древними главным образом в смысле эстетической оценки произведения. До нас дошли многочисленные свидетельства о том, что особенно усердно трудились древние критики над восстановлением истинного текста великих писателей; так, напр., Аристарх, ученый александрийской эпохи, много работал над исправлением текста гомеровских поэм. Следы своей работы древние грамматики обыкновенно указывали в так называемых "подписях" (subscriptiones), помещаемых ими под текстом рецензируемого писателя. Подобные subscriptiones дошли, напр., в рукописях Апулея, Вергилия, Горация, Марциала, Теренция и т. д. — Само собой разумеется, что Ф. критика в вышеуказанных размерах применима не к одной древнеклассической литературе, но и к сохранившимся в записях произведениям всех времен и народов. Так, в русской литературе конъектуральная критика неоднократно применялась к "Слову о Полку Игореве"; общие замечания относительно необходимости ее для поэтов нового времени см. в книге Г. Э. Зенгера "Критический комментарий к некоторым спорным текстам Горация" (Варшава, 1886); на важность конъектуральной критики для текста Пушкина указывал Б. В. Никольский в статье "Академический Пушкин" ("Истор. вестн.", 1899). Изучение рукописного предания вызывало такие исследования, как "Энеида И. П. Котляревского и древнейший список ее" П. Житецкого ("Киевск. стар.", 1899—1900, и отд.), или спор (1891 г.) А. С. Суворина и П. А. Висковатова о значении принадлежащего последнему списка Лермонтовского "Демона". Вопросы о подлинности или подложности литературных произведений и о принадлежности их тому или другому писателю возникали в русской литературе неоднократно: таков, напр., спор об "Истории руссов" (ср. статью Л. Н. Майкова в "Ж. М. Н. Пр.", 1893), исследование А. Н. Пыпина об авторе "Антидота" ("Вестник Европы", 1901), спор об окончании Пушкинской "Русалки" в записи Д. П. Зуева (исследования Ф. Е. Корша, 1899, и А. С. Суворина, 1900). Примером составления текста писателя из фрагментов могут служить некоторые произведения Гоголя. По вопросу об источниках см. П. Н. Милюкова — об истории Карамзина ("Главные течения русской исторической мысли", в "Русской мысли" 1893—95 и отд.), В. В. Сиповского о "Письмах русского путешественника" (СПб., 1899), многочисленные исследования о влиянии Байрона на Пушкина и Лермонтова и т. п.
Литература. Blass, "Hermeneutik und Kritik" (2-е изд., Мюнхен, 1892; русский перевод 1-го изд. Л. Ф. Воеводского, Одесса, 1891, где содержатся богатые библиографические указания); Bücheler, "Philologische Kritik" (Бонн, 1878); "Как сохранились творения классических писателей?" ("Сын Отеч.", 1842, кн. XI); А. О. Ионин, "О филологической герменевтике" ("Ж. Μ.Η. Пр.", 1863, ч. 120); Г. Дестунис, "Какими путями нужно исследовать древний классический мир?" ("Ж. М. Н. Пр.", 1868, кн. 12); В. И. Модестов, "Задача классической филологии и разные в ней направления" ("Киевск. ун. изв.", 1877, № 9); И. И. Луньяк, "О современном состоянии изучения древнеклассических письменных памятников" ("Зап. Нов. унив.", 1893, т. 58); М. И. Мандес, "О филологическом методе изучения источников" ("Филолог. обозр.", т. 14); О. Ф. Базинер, "О новейших успехах классич. филологии" ("Ж. М. Н. Пр.", 1901, кн. 1).
А. Малеин."
|
явился ему во сне и побудил написать историческое произведение. Так возникла общая история Рима "΄Ρωμαική ίστορία", в 80 книгах, которая охватывала историю Рима от прибытия Энея в Италию до царствования Александра Севера (до 229 г. по Р. X.); историк трудился над ней 22 года. До нас дошли, и то с большими пробелами, кн. XXXVI—LX (686—800 от основания Рима). Зонара, в Έπιτομή ίστοριών, дает конспект 35 первых книг, Ксифилин — извлечения из прочих книг в Έπιτομή της Δίωνος τοΰ Νκαέως ρωμαικης ίστορίας. В рассказе о древней истории Рима Д. недостоверен, пристрастен, легко верит в предзнаменования и предсказания; но для событий близкой к нему эпохи он дает достоверные сведения. В форме рассказа Д. Кассий подражал Фукидиду.