О МОЕМ ДОРОГОМ ПАПЕ
Т.Н.Фоменко (Щёлокова)
Продолжение
Осенью 1955 года дома у нас почему-то стали возникать разговоры, кого бы я больше хотела иметь – сестрёнку или братишку. Я твёрдо отвечала, что конечно сестрёнку. И описывала маме, как я буду с ней нянчиться и играть. Тогда я, конечно, не понимала, что мама уже ждала ребёнка. Папа таинственно улыбался, когда слышал про будущую сестрёнку.
Наша семья – в ожидании моей будущей сестрёнки.
Г. Ворошилов, весна 1956 года.
Потом, кажется, в начале 1956 года, мы переехали на ул. Стрелковую, ещё ближе к ООКУОС, в кирпичный трёхэтажный старый, но добротный, еще дореволюционной постройки дом.
А 11 мая 1956 года у меня появилась сестренка! О её рождении мне сообщила бабушка, когда я пришла из школы и спросила, почему мамы нет дома. А папа сидел за своим письменным столом и снова таинственно улыбался. Помню, как мы с папой вдвоём забирали маму из роддома, на военном «Газике». Войдя в квартиру, мама положила спелёнутую малышку на бабушкину большую мягкую подушку в цветастой, с красными розами, наволочке и сказала: «Ну вот, малыш, ты и дома!». Я очень хорошо запомнила эти её слова.
Помню, как все мы обсуждали, как назвать малышку. Были варианты: Елена и Валентина. Единодушно выбрали имя Валентина.
Как мы все радовались рождению нашей маленькой Валюшки! Папа, обычно серьёзный, всё время улыбался, глядя на неё. Для меня было счастьем, если мне разрешали подержать её на руках или, позже, покормить с ложечки.
Я с маленькой Валюшкой. Г.Ворошилов, лето 1957 г.
В этом же доме жили папины сослуживцы, с некоторыми из которых он потом долго переписывался. А одна семья – Березюк - оказалась через много лет в одном городе с моими родителями – в Воронеже, и они ещё долго, фактически до конца жизни, регулярно общались.
Прожив 2,5 года в Ворошилове, мы переехали в 1957 году летом в посёлок Барабаш, примерно на 110км южнее г. Ворошилова, в 60км от китайской границы. Папу перевели туда по службе. Вокруг Барабаша были сопки, поросшие невысокими деревьями и кустарником. Было довольно много багульника. Часто мы лазили на эти сопки либо за багульником весной, когда он красиво цветёт, и сопки становятся розовыми, либо летом за земляникой, либо просто погулять и посмотреть сверху на наш посёлок. Недалеко от посёлка была речка Мангугай (сейчас она называется как-то по-другому), мелкая и быстрая, с перекатами, с кристально чистой водой. Мы с папой, мамой и маленькой сестрёнкой, а иногда и с бабушкой, часто ходили на речку. Мама, как и другие женщины, иногда стирала там бельё, папа (а иногда и я вместе с ним) ловил удочкой рыбу, мы купались, загорали, в общем, прекрасно проводили время в выходные дни. Помню, что мы с сестрёнкой помогали папе копать червей для рыбалки. Ему нравилось это занятие, хотя рыба была обычно мелкая, чаще всего пескари. А в будние дни мы очень мало видели папу – он всё время был на службе. Эти прогулки были такие замечательные, так запомнились мне, что позже, уже в начале седьмого класса, когда в школе задали сочинение на тему «как я провела лето», я вспомнила и описала одну из этих наших прогулок на Мангугай.
Две сестрички. Пос. Барабаш, лето 1958 г.
Папа фотографирует! Пос. Барабаш, 1958 г.
Помню, что папа во все времена старался научиться чему-то новому, освоить какую-либо новую технику, что-то полезное смастерить. Например, в Барабаше он, кроме фотографии и шахмат, увлекся еще выпиливанием лобзиком и сделал для дома много чудесных вещей! Помню очень красивую ажурную полочку для зубных щёток и других туалетных принадлежностей, кукольную мебель для сестрёнки, что-то еще. И еще помню, он сделал тогда целых набор очень добротных, красивых деревянных вешалок («плечиков») для одежды. Все эти свои поделки он доводил до совершенства, покрывал лаком, и выглядели они очень красиво.
В Барабаше был хороший дружный коллектив семей офицеров, наших соседей по дому. Часто вместе проводили свободное время, поддерживали друг друга в трудные минуты, вместе отмечали праздники. С некоторыми из тех наших соседей, семей папиных сослуживцев, родители, а особенно папа, переписывались потом много-много лет. Например, с семьями Казаченко, Митрохиных, Березюк, Рыбянец и другими.
Папа строго следил за моими успехами в школе. Я была отличницей с первого класса. Но иногда, если случайно «проскакивала» четверка, папа строго говорил, что это недоработка, надо больше стараться, ты же можешь. Радовался, когда приносила грамоту за отличную учёбу. Радовался моим успехах в музыкальной школе, где я за 1 год закончила сразу 3 класса. Требовательно следил за тем, чтобы у меня на письменном столе всегда был порядок, как у него самого. Вообще, папа всегда очень ценил и поддерживал порядок и дисциплину во всем: в работе, в одежде, в обстановке квартиры, во всех делах.
Папа на службе (в центре). Дальний Восток, пос. Барабаш, 1960-е годы.
Папа (справа) с сослуживцами. Дальний Восток, пос. Барабаш, 1960-е годы.
Вручение папе награды. Пос. Барабаш, 1960г.
Папа в кителе, пос. Барабаш, 1960 г.
Папа (справа) с сослуживцем. Дальний Восток, 1960-е годы.
Папа очень хорошо рисовал. Помню, что он с большим интересом следил за тем, как я выполняю домашние задания по рисованию, давал советы. Но никогда не рисовал ничего за меня. Ещё во Фрунзе он нарисовал очень хорошие большие портреты с моей, маминой и бабушкиной фотографий акварельными красками. Нарисовал и портрет своего погибшего старшего брата с его семейной фотографии. Было очень похоже. К сожалению, из-за многих переездов эти портреты не сохранились.
А ещё папа хорошо играл на баяне. Во Фрунзе у него был баян, но потом он, видимо, продал или отдал его кому-то, когда мы переезжали в Москву. Когда я попросила родителей отдать меня в музыкальную школу в Барабаше, он предложил, чтобы я училась по классу баяна, чтобы купить инструмент «на двоих». Но я мечтала о фортепьяно, и папа не стал настаивать. Потом, позже, когда родители купили мне пианино, папа тоже выучился на нём играть, и довольно уверенно исполнял несложные пьесы. Особенно ему нравились весёлые народные мелодии. Надо сказать, что у папы был хороший слух и красивый довольно голос (баритон). Он хорошо пел. Но это было очень редко – лишь иногда в компании друзей, за праздничным столом.
Помню ещё, как мы с бабушкой с удовольствием начищали осидолом (специальным чистящим средством) папины пуговицы на кителе или на гимнастёрке. Для этого на ряд пуговиц надевалась специальная пластмассовая линеечка с длинным продольным отверстием, чтобы не запачкать ткань. Очень было приятно, когда после чистки пуговицы сияли как золотые, и папин китель или гимнастёрка становились очень красивыми и нарядными.
Моя дорогая бабушка Александра Прохоровна Щёлокова (Уразова)
(06.05.1887 – 11.06.1989)
Из Барабаша летом 1960 года мы всей семьёй ездили навестить папиных родственников. В г. Куйбышеве (сейчас г. Самара), в районе Зубчаниновка (тогда это был пригородный посёлок) жили папины двоюродные сёстры тётя Шура и тётя Нюра (Анна). А в селе Арзамасцевка Богатовского района Куйбышевской области, на малой папиной родине, было много папиных родственников, в том числе семья его погибшего брата Ивана. Кстати, у наших родных в Арзамасцевке была и «деревенская фамилия» - Артюхины. Это в честь нашего прапрадеда – деда Артюхи (Артёма). Мне было тогда 12 лет, а сестрёнке Вале – 4 годика. Я хорошо помню, с какой радостью нас встречали папины родные. Нам всем было очень приятно с ними познакомиться и пообщаться. Очень был рад папе и нам всем муж тёти Нюры дядя Гриша, который относился к нам всегда исключительно сердечно, по-родственному, с большим уважением к папе. Там я познакомилась и с дочкой тёти Нюры и дяди Гриши Лидой, с которой поддерживаю контакт до сих пор. Познакомились мы и с детьми тёти Шуры – Тамарой, Надей и младшеньким Валерой. Потом в деревне познакомились со многими своими Арзамасцевскими родными.
Как я уже упоминала, папа всю жизнь переписывался со своими родными, и очень заботился о семье брата.
Надо сказать, что папа всегда очень бережно, с большой любовью и участием, относился к своей матери. Им вместе пришлось очень многое пережить: голод, нищету, болезни, смерть его отца Алексея Николаевича, не дожившего нескольких месяцев до моего рождения, гибель на фронте любимого старшего папиного брата Ивана. Бабушка отвечала папе тем же, очень нежно любила его, заботилась о нем, жалела, всегда старалась помочь, чем могла.
Прожив в Барабаше примерно 4 года, летом 1961 года мы снова переехали в Уссурийск (теперь так назывался бывший г. Ворошилов), на так называемый Барановский полигон, в 7км от основной части г. Уссурийска, по Владивостокскому шоссе. На Барановском полигоне мы прожили 3 года, до лета 1964. Папа, как всегда, пропадал на службе, про которую мы (и даже мама) практически ничего не знали. На Барановском было загородное место, вокруг лесистые овраги, балки, много цветов. Помню, что там было очень много дикорастущих пионов и красных лилий-саранок. Были, как и в Барабаше, удивительные дальневосточные бабочки. Среди них выделялся красивейший большой чёрный махаон с переливчатыми разноцветными крылышками.
Здесь был другой коллектив, появилось много новых знакомых. Практически все в несколько офицерских домах на Барановском знали друг друга. У папы были новые сослуживцы, а у нас с сестрёнкой – новые приятели. Папа потом долго переписывался с некоторыми из своих сослуживцев с Барановского. Среди них Матузенко, Дубина, Зарубины и другие. Особенно близко папа подружился здесь с Сергеем Ивановичем Зарубиным, прекрасно образованным, интеллигентным, умным и общительным человеком. Мы до сих пор в контакте с этой замечательной семьей, тем более что Люся Зарубина (теперь Еременко), дочь Сергея Ивановича, была тогда моей близкой школьной подругой.
Мама, Валя, я и папа. Уссурийск, Барановский полигон, 1962г.
Дочери офицеров, подружки: Люся Зарубина, Таня Щёлокова,
Розочка Рубежова (стоит), Лида Пономарёва, Света Драволина.
Уссурийск, Барановский полигон, 1963 г.
На службе папа был очень уважаемым офицером, его портрет висел обычно на Доске почета, где бы он ни служил. Всё, что он делал, как дома, так, видимо, и на службе, он делал очень хорошо, тщательно, основательно и всегда доводил до конца. Я всегда стремилась перенять эту его черту.
Время шло. Через 3 года, летом 1964 года, мы покинули Уссурийск, Барановский полигон, и снова пустились в путь, неизвестно куда. Даже жёны офицеров не знали, куда мы едем. Это была военная тайна. А ехали мы в товарном поезде: солдаты – в специально оборудованных товарных вагонах, а офицеры и их семьи – в купейных вагонах, которых было всего 1 или 2 (точно не помню). Ехали долго, дней 12, иногда с большими остановками. Прибыли, наконец, в маленький районный г. Алейск Алтайского края, в новый военный городок. Он ещё достраивался той строительной дивизией, которая перед этим строила Академгородок под г. Новосибирском.
Первое впечатление от Алейска – огромное количество светлой пыли. Мы даже прозвали его на первых порах – «Пылейск». Потом привыкли. Там резко континентальный климат, очень жёсткая вода, частые пыльные бури летом, а зимой – сильнейшие морозы, до -48 градусов. Перед этим переездом папа перешёл на службу в ракетные войска. Вместе с нами в Алейск переехала и семья Зарубиных, и папа продолжал с удовольствием общаться с Сергеем Ивановичем. Снова появилось много новых знакомых, а у папы – сослуживцев. У меня и сестрёнки – снова новые школы и новые подруги (мою подружку Люсю Зарубину её родители отправили оканчивать школу в подмосковный г. Подольск, к бабушке).
В Алейске служба папина была очень непростой. Нередко там офицеры серьёзно заболевали и попадали в госпиталь. Диагнозы ставили разные, но никогда официально не диагностировали лучевую болезнь или что-то подобное. Однако ходили разговоры между жёнами офицеров о том, что их мужья нередко могли получать изрядные дозы радиации на ракетных полигонах. Не знаю, так ли это было. Но ранняя папина смерть, и вердикт врачей о том, что у него были в ужасном состоянии сосуды, наводят на подобные размышления.
Наш папа был смолоду очень здоровым и сильным человеком. Как он говорил, на турнике «крутил солнце» в три оборота. На фронте он получил тяжелейшее осколочное ранение с контузией, у него был почти полностью выбит плечевой сустав на левой руке, и несколько осколков было в спине. Один из них, под лопаткой, врачи не смогли удалить, это было опасно, и папа проходил с ним всю оставшуюся жизнь. Он долго лежал в госпитале в г. Новосибирске. Руку ему врачи хотели ампутировать по плечо. Узнав об этом, папа – совсем молодой, ему тогда было всего 20 лет – заявил в отчаянии, что всех перестреляет, если они это сделают. И врачи, приложив все свое старание и сочувствуя его молодости, сохранили ему руку, которая буквально «висела на ниточке», как рассказывала бабушка. Папа долго с трудом ходил после госпиталя с палочкой, рука бездействовала целый год, потом начал шевелиться один палец, потом со временем восстановилась подвижность руки, и папа стал практически полноценным человеком. Он был очень волевым человеком, никогда не жаловался на боли от ран, которые, судя по всему, его довольно часто беспокоили. Только замыкался в такие дни и молча терпел.
Бабушка бережно выхаживала папу после ранения, была с ним и в госпитале в г. Новосибирске, где он лежал после ранения, и потом в течение года и дольше ежедневно делала ему массаж руки, как могла, поддерживала его.
Не прошло и двух лет после папиного тяжёлого ранения, как случилась страшная беда в их семье. В 1943 году на фронте погиб старший папин брат Иван Алексеевич Щёлоков. Бабушка не поверила полученной тогда похоронке, и всю жизнь очень часто, вспоминая своего дорогого Ванюшку, горько плакала. Она всё надеялась, что он жив, и где-то живёт в инвалидном доме, никак не хотела верить в его смерть. Папа тоже очень сильно переживал гибель брата. Он во все последующие годы старался не вспоминать вслух тяжелые годы войны, своё ранение, гибель брата, и никогда не говорил с нами об этом подробно. Гораздо больше я знаю из рассказов бабушки. Папа посвятил памяти своего брата очень трогательное стихотворение.
В госпитале. Папа на заднем плане. Г. Новосибирск, 1941 год.
Бабушка наша из Алейска уехала, как она говорила, «на старости лет пожить на родине», в селе Арзамасцевка. А я в Алейске закончила с отличием музыкальную школу-семилетку в 1965 году, и обычную школу с золотой медалью в 1966 году. Помню, что мы с папой обсуждали мою будущую профессию. Он советовал (конечно, без всякого нажима) выбрать профессию экономиста. Говорил, что это была бы спокойная работа, в хороших условиях, что очень удобно для женщины. Но я мечтала о математике или физике, и в итоге стала математиком. Поступила в 1966 году в Воронежский Университет на математико-механический факультет.
С тех пор я практически не жила больше с родителями, и всегда очень скучала по ним. Часто писала письма, звонила по телефону. В годы учёбы приезжала регулярно на каникулы, а потом, будучи уже замужем – ежегодно навещала их вместе со своим мужем Анатолием.
Родители и сестра Валя жили в Алейске ещё год. Служба папина там была очень нелегкой. Приходилось бывать в сильные морозы в полевых условиях, на ракетных полигонах. Однажды он где-то на полигоне нечаянно упал и сломал себе ребро. Может быть, это было «последней каплей», и он подал заявление на увольнение, о чём и мама давно уже его просила.
Возник вопрос: где жить после папиного увольнения в запас?
Родители хотели переехать в Воронеж, где я уже училась тогда в университете. Кроме того, это был город, который мы с родителями выбрали себе для будущей жизни «по учебнику географии». Мы хотели жить в России (а не в какой-либо другой республике тогдашнего СССР), в средней полосе, в месте с хорошей урожайной землёй, с хорошим климатом, и в крупном цивилизованном городе. Воронеж подходил по всем статьям. Однако и здесь все оказалось не так просто. В Воронеже папе пообещали дать квартиру лишь через три года. Из других городов, где можно было получить квартиру в более-менее короткий срок, выделялся Смоленск, где обещали выделить квартиру через несколько месяцев. Мама тогда довольно сильно болела, и папа согласился ехать в Смоленск. В итоге в Смоленске им пришлось ждать квартиру целый год, живя в очень некомфортных условиях на маленькой съёмной квартирке. Наконец, был достроен новый дом на улице Тухачевского, у Никольских ворот (в которые якобы въезжал Наполеон, захватив Смоленск в Отечественную Войну 1812 года), и папа получил там хорошую 3-комнатную квартиру. В 1972 году, когда они уже обустроились и освоились на новом месте, папа съездил летом в деревню и вернулся в Смоленск вместе с нашей дорогой бабушкой. Мне было очень радостно снова видеть её, я была в это время как раз у них в Смоленске на каникулах. Папа и бабушка много рассказывали о деревне, об изменениях в деревенской жизни, о деревенских родственниках. Для папы эта поездка в деревню была очень значимой. Он там не был уже 12 лет, с 1960 года (а раньше, как уже говорилось, они с бабушкой ездили в деревню в 1950-м году из г. Фрунзе). Этой поездке 1972 года посвящено большое, очень трогательное стихотворение папы, целая поэма.
В Смоленске папа устроился работать в городское транспортное управление. Думаю, что очень непросто было для него, высокообразованного кадрового офицера, перейти на рельсы гражданской жизни, ежедневно общаться совсем с другими, невоенными людьми, приспособиться к совершенно новой для него жизни. Но он освоил новый стиль жизни. В свободное время продолжал заниматься фотографией, шахматами. Еще в 60-е годы в Уссурийске он освоил технику раскраски фотографий анилиновыми красками, и вполне профессионально расцвечивал черно-белые фото. Получалось очень здорово.
Моя сестрёнка Валя в Смоленске окончила школу в 1973 году, и в том же году поступила в Воронежский Университет на биолого-почвенный факультет.
Тогда наши родители решили перебираться в Воронеж, тем более что я после окончания Университета осталась там учиться в аспирантуре. Приняв такое решение, мы стали искать варианты для обмена квартиры. Дело это оказалось очень нелёгким, и прошло 4 года поисков, прежде чем родители смогли переехать в Воронеж в январе 1977 года.
Мы с папой на загородной прогулке. Г.Смоленск, примерно 1972-73 г.
Мы с мамой на загородной прогулке. Г.Смоленск, примерно 1972-73 г.
Валя тогда уже заканчивала 4-ый курс. У меня так получилось, что пожив вместе с родителями в Воронеже меньше года, я в ноябре 1977 года вышла замуж за Анатолия Тимофеевича Фоменко и переехала к мужу в Москву. Толя, мой муж, 1945 года рождения, известный, талантливый математик. Очень рано, в 27 лет, защитил докторскую диссертацию, решив трудную математическую проблему. Кроме того, Толя талантливый художник. Его картины пользовались и пользуются большим успехом на многочисленных выставках. Родился он в г. Донецке. Отец его – Фоменко Тимофей Григорьевич – известный горный инженер, кандидат технических наук, мать – Фоменко (Маркова) Валентина Поликарповна – по образованию филолог. В 1977 году Толя работал в МГУ старшим научным сотрудником. Сейчас он академик РАН, член ещё нескольких академий, профессор, заведующий кафедрой в МГУ.
На моей свадьбе в Москве папа сделал довольно много фотографий. Благодаря ему, это событие подробно отражено в нашем с мужем семейном архиве.
Фото с нашей свадьбы 25 ноября 1977 года в Черёмушкинском Загсе г. Москвы. Это единственное свадебное фото, где есть мой папа, поскольку почти все остальные фотографии были сделаны им.
На снимке слева направо: Т.Г.Фоменко (Толин отец), Т.А.Блинова (близкий друг моих родителей), мы и наши свидетели, В.П.Фоменко (Толина мама), моя мама, моя сестра Валя, Г.Н.Борисович (друг нашей семьи) и мой папа.
Кроме того, мы обычно, засняв фотоплёнку, посылали её папе в Воронеж, и он там проявлял, печатал фотокарточки и присылал их нам. Ему было это интересно, а мы с благодарностью этим пользовались.
Бабушка, которая, пожив некоторое время с моими родителями в Смоленске, снова уезжала к родным в Куйбышевскую область, вернулась потом уже в Воронеж, кажется, в 1979 году. В это время ей было уже за девяносто лет.
Папа в Воронеже устроился на работу, снова в городское транспортное управление. Это было совсем близко от дома, работа эта была уже ему знакома по Смоленску, и это его вполне устраивало.
Помню, он как-то сказал мне тогда: «Вот, Таня, ты начинаешь работать в Воронеже, а я здесь заканчиваю свой трудовой путь». (Я тогда работала после аспирантуры в НИИ Математики при Воронежском Университете). Воронеж родителям понравился. Папа и мама бывали там и раньше, изредка коротко навещая меня, когда я училась.
Жизнь родителей в Смоленске, и особенно последние годы жизни папы в Воронеже, гораздо лучше, конечно, известны моей сестре Вале, которая всё это время была рядом с ними. Мы с моим мужем Толей (Анатолием Тимофеевичем Фоменко) ежегодно навещали моих родителей. Они очень радовались всегда нашему приезду, папа расспрашивал о московской жизни, рассказывал о своих делах. Он вёл очень большую переписку с родными, сослуживцами. Никогда не забывал поздравить своих друзей и родных с праздниками, с днями рождения. Рассказывал нам о новостях, которые получал от родственников, друзей. Нам в Москву он тоже регулярно писал, присылал праздничные открытки. Изредка родители навещали нас в Москве.
Мама с папой в Воронеже. Май, 1980 год.
Я с папой и мамой в Воронеже. Май, 1986 г.
Толя и я с папой. Воронеж, май 1986 г.
Весной 1985 года моя сестра Валя вышла замуж, а 29 января 1986 года появился на свет её сын Алёша – долгожданный папин и мамин внук и мой племянник. Мы все были очень рады этому событию. Папу было просто не узнать! Когда мы приезжали в Воронеж, он только и говорил, что об Алёше, который, подрастая, становился всё более общительным и забавным. Папе было с ним очень радостно и интересно.
Он возился с маленьким Алешей с большим удовольствием. Позже, до самой своей смерти, водил его в детский садик. Внучек Алёша был огромной радостью в папиной жизни.
Папа с маленьким Алёшей на прогулке. Г. Воронеж, октябрь 1987 г.
В 1989 году 11 июня умерла в возрасте 102 года папина мама, наша дорогая бабушка, Александра Прохоровна Щёлокова (Уразова). Для папы было особенно тяжело пережить это печальное событие. Я впервые в жизни видела, как он сильно плакал на её похоронах. Думаю, что смерть горячо любимой матери очень сильно подкосила его здоровье. Он пережил свою маму всего лишь на 3 месяца.
Я очень любила папу. Он был для меня образцом практически во всём. Папа обладал очень тонкой натурой, чувствовал нюансы отношений между людьми, чутко реагировал на настроение близких людей, очень остро переживал несправедливость. Добавлю, что в нашей семье даже слово «чёрт» было под запретом. Так воспитывали наших родителей, так воспитывали они и нас. Папа нетерпимо относился к нецензурной брани, и сам никогда себе этого не позволял.
Он был умным, очень талантливым, трудолюбивым, честным и добрым человеком. Исключительно своим трудом и упорством достиг многого в жизни, единственный из своей семьи получил отличное образование, многому научился сам. Всегда заботился о близких, очень любил нас, дорожил дружбой, очень любил жизнь и тонко чувствовал всю её красоту и богатство.
МОЙ ДОРОГОЙ ПАПОЧКА ВСЕГДА БУДЕТ ЖИТЬ В МОЕЙ
ПАМЯТИ, В МОЁМ СЕРДЦЕ, ПОКА Я ЖИВА.
СВЕТЛАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ!
