К ЧИТАТЕЛЮ!
Составляя свое жизнеописание, я не знаю, как мне поступить: продолжать или, быть может, закончить. Я прекрасно понимаю: чтобы их продолжать, надо иметь на то право, надо быть если не великим, то хотя бы замечательным человеком. А так как моя жизнь ничем не примечательна, а я не великий человек, то ты вправе упрекнуть меня, что я своими воспоминаниями отбираю у тебя драгоценное время на их прочтение.
В свое оправдание хочу сказать, что ты ведь ничем не связан и можешь бросить читать на любой странице. Это твое право.
Я как-то, по своей неосторожности, а возможно, из ложного тщеславия, дал кое-кому из моих знакомых прочесть первые четыре части моих воспоминаний. Все считали излишним казаться хуже, чем они есть на самом деле и были со мной довольно откровенны. Они немного были обескуражены тем, что вместо разочарования и возможного возмущения несуразицами, которых они ожидали, вдруг прониклись к воспоминаниям уважением. От неожиданности они даже растерялись.
В ответ на это, я чистосердечно признался, что с моей стороны это не был обманный прием, и я не преследовал цели таким путем заполучить их в качестве читателей. Так уж получилось. Я рассчитывал не на это, а на то, что среди них встречаются деликатные и любопытные читатели, которые непременно захотят дочитать воспоминания до конца. Им будет интересно узнать, чем же все-таки я закончу. Вот на это я и рассчитывал.
Конечно, моя жизнь не так уж богата и сложна. Верно и то, что она мало насыщена необыкновенными событиями, которые могли бы увлечь тебя и доставить тебе удовольствие. Но надо всегда помнить - любую жизнь, вроде моей, не яркую, а скорее блеклую, без подмасливания и подкисливания, очень трудно полно и в надлежащем порядке изложить на бумаге, да еще занимательно.
Мне кажется, если бы я смог все хорошенько вспомнить, и как следует тебе изложить, то потребовалось бы куда больше умения и времени, чем я на это затратил.
Поэтому не сетуй на меня, читатель. Я здесь описал только то, что хорошо запомнил и сделал это, как умел. В этом ты можешь сам убедиться, прочитав и эту, кстати не последнюю, часть моих воспоминаний.
Июнь месяц 1981 года
У нас в лаборатории между сотрудниками часто возникали разговоры и даже споры как на научные темы, так и на темы житейские. Мне тоже приходилось не раз принимать участие в них, причем иногда я сам вовлекался в эти обсуждения, а часто меня просили высказать свое мнение по тому или иному вопросу. Особенно часто ко мне обращалась весьма любознательная, неплохо подготовленная Погарцева.
Я уже много говорил о Погарцевой. Хочу только добавить, что она, родив мужу двух детей, не стала считать, что она выполнила свой долг и семейные обязанности, а, засучив рукава, взялась за их воспитание, домашний быт и не теряла связи с наукой не только по специальности, но и вообще.
Как-то в разговоре с Погарцевой, она затронула вопрос о современной молодежи, об отдыхе, о любви вообще, в частности, о любви к выполняемой работе.
Я изложил свои соображения, возможно, недостаточно верно и полно, но считаю своим долгом высказать их именно так. Я старался как-то донести мои мысли до подчиненных. Возможно, кое-кто из них полагал иначе и считал, что это не входит в мои обязанности вообще. Ведь я не воспитатель, а научный руководитель. С этим я не согласен. В наше время любой руководитель должен быть и воспитателем, ибо если его подчиненные будут неправильно воспитаны, то и должный успех в науке не всегда будет обеспечен.
Ну, хватит. Приступим к делу. Сначала об отдыхе.
Об активном отдыхе и его организации я уже говорил довольно подробно. Поэтому здесь я только добавлю следующее. Я понимаю отдых не иначе, как в уединении. Быть с другими – это значит чем-то заниматься, что-то обсуждать, злословить, работать или наслаждаться. Но ведь все это не что иное, как работа, а не отдых. От злословия или наслаждения человек, в конце концов, тоже устает. Даже те, кто любит наслаждаться, и те потом отдыхают. Я чувствую себя совершенно отдыхающим лишь тогда, когда я один и мне никто не мешает расслабиться в спокойной обстановке.
Потребность в уединении возникает у многих. У одних - из-за их скрытности, у других из-за застенчивости, у третьих из-за предрасположенности хандрить, задумываться, успокаиваться, у четвертых из-за недостаточно развитой симпатии к другим.
У меня ничего этого нет. Я всегда стремился к наблюдению, а чтобы наблюдать, надо быть на людях. Этому нельзя научить, но можно самому научиться. Это приобретается только лично, не берется взаймы. В оценке людей я всегда доверялся не только глазу, но и внутреннему своему слуху, ощущению.
Наблюдать и потом размышлять – это моя страсть. А это уже работа, и не малая. Вот почему мне часто требуется уединение для отдыха, для восстановления своей способности к дальнейшим наблюдениям.
Такое мое поведение в обществе и в уединении, не только позволяет мне лучше познавать людей, но и гарантирует мне независимое суждение, ограждающее от принятия скоропостижных и непродуманных решений.
Под отдыхом я понимаю не сон, а бодрствование. Говорю это потому, что есть люди, которые свои силы, утраченные при развлечениях и разного рода наслаждениях, восстанавливают только сном.
Конечно, сон – это одно из лучших средств для восстановления физических и моральных сил, но я отдыхаю не только, когда сплю, но и тогда, когда один бодрствую и не обременен никем и ничем. Это позволяет очень быстро перейти от одного состояния к другому, более умеренному и рассудительному.
Теперь о молодежи. Вы вправе думать, что, имея уже солидный возраст, я заражен обычным предстарческим или даже старческим пороком, пороком привередливости, сварливого, восхваляющего прошлое, старика. Нет, это не так. Я всегда отдавал и сейчас отдаю должное настоящему, но никогда не забываю и прошлого.
Конечно, во все времена человечества старшее поколение, если не все, то значительная часть, была всегда недовольна молодежью. Они считали, что молодежь не воздержана, не тем занимается, много бездельничает, зубоскалит и т.д.
Так ли это? Чем вызывается это суждение? Прежде всего тем, что молодежь всегда была и есть более прогрессивна, чем старшее поколение. Она всегда была и есть слишком юной, чтобы успевать обрести на руках мозоли и ходить со славой, но она всегда была достаточно взрослая, когда речь заходила о прогрессе и новаторстве. Молодежь не хочет, да и не может быть консервативной, какими являются пожилые. У нее еще нет чего-то сложившегося и установившегося. Она находится на распутье и воспринимает все новое с жадностью, так как оно у них не входит в противоречие со старым, крепко осевшим. Его у них еще нет. В этом и заключается преимущество молодежи.
Более пожилым это сделать трудно. Ведь им надо отказаться от своих уже твердо сложившихся убеждений, а это нелегко.
Нельзя забывать и о непонимании старыми людьми нового, режущего привычный глаз. Надо смотреть правде в глаза: с годами человек дубеет.
Старики, будучи молодыми, тоже были в таком положении на фоне пожилых того времени. В свое время они тоже были передовыми, и вызывали у старших такое же ворчание и недовольство, какое свойственно им сейчас. Мы, пожилые, не любим вспоминать своих взглядов и шалостей, когда отчитываем за них нынешнюю молодежь. Это - закон природы и не следует удивляться.
Если внимательно вслушаться в суждения некоторых уже довольно пожилых людей, то их мысли сводятся к катастрофе, которую якобы создает разложение молодежи, потеря ею нравственности и вследствие этого человечество, по их мнению, должно зайти в тупик. Но ведь буквально то же самое говорили и сто, и двести лет тому назад. Так всегда было. Обратитесь к художественной литературе и вы увидите, что это так.
Несмотря на все эти мрачные предположения, пока ничего ужасного не произошло. Всем известно, наука развивается, техника чрезвычайно быстро совершенствуется, человечество живет и не просто живет, а все время улучшает условия жизни.
То, что делает и болтает молодежь со свойственной ей смелостью, не означает, что она потеряна для прогресса и развития общества.
Выходит, ничего страшного не происходит в нашем современном обществе. Все то, что воспринимает молодежь, является в целом не отрицательным, а положительным явлением. Да, так оно и есть. И тот, кто недоволен нынешней молодежью, видит, по-видимому, лишь одну сторону - отрицательную, и совершенно не замечает положительного ростка, который пробивает себе дорогу к жизни через молодежь Роковой шаг вперед всегда делает молодое поколение.
Конечно, никто не будет утверждать, что молодежь все делает хорошо, все у нее положительно. Молодежь всегда была и будет разной. Вся ее сила именно в этом. Успешно воспринимает и плохое, и хорошее. Среди молодежи вы всегда можете заметить, что их разговоры во многих случаях вращаются вокруг темы любви и часто имеют насмешливый оттенок, причем юноши с несколько иронической галантностью стараются прикрыть глубокие переживания, а девушкам нравится изображать из себя неприступность, презрение к мужчинам и девическое самодовольство. Все это естественно и никто не должен этому удивляться.
Из истории известно: науку, литературу и искусство создают немногие. Следовательно, эти немногие всегда найдутся, и опасаться тут нечего. Хотя, конечно, не следует забывать и отрицательного, легко воспринимаемого молодежью, и являющейся его проводником. С этим надо бороться, и чем успешнее, тем лучше для общества. Ведь провалиться в пропасть пороков можно быстро, а вот выбраться оттуда – не так легко.
Что же касается пожилых нытиков, то я думаю, им следует замечать не только заросших до неприличия бездельников, но и аккуратно подстриженную молодежь. Всегда, когда вы хотите что-то хулить, не забывайте поставить рядом с хулой и хорошее, которое всегда можно найти. Тогда вам легче будет не только оттенять плохое, но еще легче на фоне плохого замечать и блеск хорошего. Ведь все познается в сравнении, так почему же вы подходите к такому важному вопросу без сравнения? Здесь оно особенно уместно.
Нельзя жить только обманчивыми иллюзиями прошлого, вызываемыми пожилым возрастом. Прошлое не лучше настоящего, но так как оно, в отличие от настоящего, озарено очень слабым светом, нам кажется, будто оно превосходит настоящее. Но нельзя полностью и отрицать прошлое. Это было бы убедительно, если бы прошлое когда-нибудь умирало. Живучесть прошлого - неизбежный факт и попытка всякого нового века отрицать это, -когда он выходит на арену и с самонадеянностью претендует на полную свою новизну, - сама по себе нелепа. Любая новая эпоха не бывает совсем новой. В человечестве, как бы оно ни старалось быть новым, есть и всегда будет что-то от прошлого. Новое всегда как-то связано с минувшим.
Мне кажется, современная молодежь, за редким исключением, не так уж и плоха.
Возьмите, например, молодежь нашей лаборатории. Что о ней можно сказать плохого? Ничего. Все девушки, как девушки, неплохие. О мальчиках я не говорю лишь только потому, что все они учились и как только оканчивали учебу, уходили от нас работать по специальности.
К сожалению, девушки учатся не все. Но даже те, кто не учится, работают хорошо, и я ими был доволен. Да и ведут они себя вполне прилично. Возможно, каждая из них не прочь выйти замуж, но ведь это - естественная потребность. Любовь к наслаждениям – инстинкт человечества. И поскольку девушки легче учатся чувствовать, чем мыслить, то и осуждать их за это несправедливо.
Взять, хотя бы, сотрудницу Таню. В своей юности, при самых невинных словах, обращенных к ней, она внезапно краснела. В ее девичьей чистоте сохранилась утонченная чувствительность и естественная стыдливость, которая непроизвольно давала о себе знать. Но вот проходят годы. За свою девичью жизнь она много насмотрелась и наслышалась, во всем разочаровалась в мужчинах, и решила примириться с тем человечеством, каково оно есть на самом деле. Она не стала считаться ни с какими общественными условностями и предрассудками и начала отдаваться любви весьма тепло.
Внешностью она скорее оригинальная, чем хорошенькая, но для мужского глаза вполне привлекательная. О ней много говорят. Одни утверждают то, против чего возражают другие. Но я ее не осуждаю. Ее поведение и поступки не отвратительные и тем более не преступные, они вызваны женской неудовлетворенностью и невозможностью выйти замуж. По моим понятиям, она вполне порядочная женщина. У нее больше одного любовника одновременно не бывает, а это уже достоинство любой женщины.
Несколько иное впечатление производят молодые и пожилые инженеры. Здесь иногда заметны иные черты, черты чего-то надуманного, искусственно подчеркнутого и даже напыщенного. Примером может служить Моисеенко. Но это относится к немногим. Большинство остаются такими, какими они были до окончания института.
Одни считают себя знающими специалистами, другие выполняют работы без особого интереса и желания, скорее в силу обязанности. Но есть и такие, которые начинают учиться, стараются понять методы исследования, срастаются с этим, серьезно вникают и стремятся чего-то добиться.
Вот, например, познакомьтесь с представителем нашей лаборатории - Селюк. У нее ясные мысли и тонкий вкус. Рассуждает она разумно, сдержанно. Не очень хороша собой, но смотрится неплохо, приятно. Решительное и спокойное выражение лица, весьма выразительный лоб, достаточно густые волосы и особенно ее глаза, не так большие, но ясные и живые, могут привлечь внимание мужчин. Улыбка очаровательная, с налетом мечтательности, хотя рот и не изящен, особенно, когда смеется. Она смотрит всегда спокойно и равнодушно, как человек, который чем-то доволен. Ее походка, движения - не особенно стройные, зато решительные, уверенные и свободные. Непосредственность является подкупающей и располагающей. Она малоопытна, часто проявляет излишнюю поспешность и даже невоздержанность, но это не беда. Со временем пройдет.
А Краснощекова? Чем плохой работник? Несмотря на свою привлекательность, держит себя с достоинством.
И таких примеров можно привести не один из нашей действительности. Поэтому нельзя по отдельным неудачным исключениям, которые всегда были и будут, судить обо всей молодежи.
За весь период существования нашей лаборатории, да и не только в нашей, если не преобладают женщины, то, во всяком случае, по числу не уступают мужчинам. В последние годы они во многих областях, в том числе и в научных учреждениях, все более и более упрочивают свои позиции.
Больше того, женщины уже не редкость на тяжелых работах. Они и там себя проявили с лучшей стороны.
Все считают, да так оно и есть, что организм женщины физически слабее, чем у мужчины, но несомненно, женщины крепче, или точнее, выносливее мужчин. Организм женщины успешнее справляется с разрушительными силами, чем мужской.
Действительно, если женщины полного совершеннолетия в нашей полосе климата достигают в 17-18 лет и являются физически вполне подготовленными для работы и материнства, то мужчины созревают позже. Их рост прекращается только в 23-25 лет. Если учесть среднюю продолжительность жизни женщин, достигающей 70-72 лет, а мужчин только 64 года, то разница в сознательной жизни у женщин намного больше. Это лишний раз доказывает большую крепость женского организма.
Почему же мы считаем женщин слабым полом? По-видимому, в силу предубеждения, фальшивой привычки. Женщинам все говорят, что они слабее мужчин, вот они и сами думают так, чувствуют себя слабыми. А посмотрите, как они работают в последние годы на производстве? Ведь на многих работах, на которых ранее работали только мужчины, сейчас работают с не меньшим успехом женщины.
Наблюдается разноречивость мнений и в таком вопросе, как любовь. Многие полагают, что любовь хороша и крепка только тогда, когда мужчина и женщина встречаются редко, тайком, а вот когда ей никто и ничего не мешает, когда женщина и мужчина открыто принадлежат друг другу, то есть когда это доступно по положению, по закону, то любовь быстро ослабевает и постепенно становится не истинной.
Другие считают, истинная любовь тогда и начинается, когда мужчина и женщина начинают жить вместе. Часто в качестве доказательства постоянства любви приводят такие аргументы, как страсть к наркотикам, к алкоголю и т.д. Эти люди полагают, что страсть наркомана с каждым годом растет. Так почему же любовь не может расти с годами? Кто раз узнал наслаждение, в нем оно уже никогда не ослабеет, а наоборот, будет только усиливаться. Отсюда, как следствие, человеческие страсти, в том числе и любовь. Чем дальше, тем сильнее ощущается. По их мнению, страсть не знает насыщения, пресыщается только испорченный человек и т.д.
Все это так, но нельзя забывать, что страсть употреблять опиум не похожа на любовную страсть. В любви нужна взаимность. Но ведь не всегда мужчина или женщина находят то, к чему стремились. С одним хорошо, а с другим - плохо. Здесь, в отличие от опиума, участвуют две стороны и каждая из них обладает ощущениями. У них есть выбор. Все женщины, так же как и мужчины, разные, как по внешности, так и своим содержанием, чувствами. Вот каждый из них и выбирает себе по вкусу, по душе. Конечно, бывают и ошибки. Надо, чтобы одна и другая сторона подходили друг другу во всех отношениях. В противном случае могут быть семейные раздоры. А есть и такие мужчины, которые совершенных женщин вообще не находят и считают, что их и нет. Поэтому любят сразу нескольких. У одной им нравятся глаза, у другой – волосы, у третьей – фигура, а четвертая уж очень мила.
О любви много говорилось в древние времена. И в нашу эпоху не оставляют эту тему в покое.
Мне кажется, правильного ответа – кого и как любить, нельзя найти ни в одной книге. В этом отношении необъятный мир является лучшей книгой, которую надо научиться читать.
Разумеется, с течением времени меняются нравы и обычаи. То, что в наше время считается слишком сальным, во времена Боккаччо считалось нормальным. Возможно, тогда не знали той глубины любви, как теперь. Может быть, любовь тогда не чувствовалась так сильно, хотя это была эпоха полного наслаждения любовью.
В наше время, да собственно это относится ко всем временам, у работающих людей возникают мысли «о смысле жизни». У одних, - как можно больше заработать денег, и неважно, какую работу выполнять. Для них важны деньги, а не характер работы, ее тонкость, привлекательность. Увлеченности здесь нет. Такие люди недовольны собой только тогда, когда им кажется их заработок слишком малым, что их оценили не по заслугам и они начинают искать более выгодную работу, а вернее, более выгодную оплату.
А вот другая категория людей. Эти что-то ищут в своей работе, о чем-то размышляют, чем-то увлекаются и даже горды за себя и свою работу. Эти люди не только увлечены, но они несравненно тверже в суждениях и понимании, чем те – первые. Тут дело не в количестве работы, а в любви, в ее понимании. Они живут работой, сливаются с ней, так как это для них - жизненная необходимость. Более того, работа для них – это личная жизнь. Только те могут быть счастливыми, кому работа приносит очарование. Не случайно, что многие, считающие себя несчастными, все валят на новые времена, утверждая, что сейчас трудно стать порядочным человеком. Это слишком примитивное суждение.
Вот почему всем, а научному сотруднику особенно, важно любить свою работу. Творчество без любви к нему – невозможно. Это уже давно всем известно, но не всеми соблюдается. Чтобы это полнее и внятнее донести до сознания особенно молодых научных сотрудников нашей лаборатории, я счел необходимым составить и предложить им как бы памятку или, если хотите, науку, как организовать или как победить себя. Это не научный трактат. Это, скорее, советы исследователю и напоминания в лаконической форме.
Вот и пришел конец 1972 високосного года. В народе говорят, в високосном году всегда бывают несчастья. Мы с женой не суеверны, но все же верили в этот старый обычай. И действительно, 1972 год был неприятным.
Зима 71/72 годов в наших краях была без снега, но с сильными морозами. Озимые посевы все вымерзли, а яровые – высохли от трехмесячной жары. Урожай хлебов был очень плохим, за исключением районов Сибири и Казахстана, где погодные условия в этом году были благоприятными.
Здесь мне хотелось немного вспомнить блаженное свое детство. Мы, горожане, как-то мало ощущаем природу, поле, его красоты.
Мне в детстве не раз приходилось наблюдать сельскую картину вязания молодыми женщинами снопов.
Произведенное на меня тогда впечатление сейчас трудно передать словами. Окутанный легким ароматом полевого воздуха, в котором примешался запах снопов, я стоял и наслаждался ловкостью женских рук и мерным покачиванием их фигур, то наклонявшихся, то резко вскидывающих головы.
Когда в поле, при жатве, работают мужчины, это совсем не то. Они всегда сохраняют свою обособленность и каждый из них остается самим собой. Совсем другое дело, когда снопы вяжут женщины, расположившись среди золотистого поля под лучами знойного солнца журавлиной стайкой. Они приобретают особое очарование, становятся неотъемлемой частью природы, сливаясь с многоликим и многокрасочным полем.
В наше время этого уже не увидишь. Сейчас на полях царствует симфония современной индустриализации – гул машин, шелест и треск измочаленной соломы.
Так вот. У нас в семье в этом году вроде бы все хорошо, но не обошлось без небольших неприятностей.
Вы уже знаете, что в 1972 году я болел. Но этого оказалось мало. Заболела жена, да еще в новогодние дни. Тридцать первое декабря, то есть последний день года, у нас в семьи особый день: жена именинница, в этот же день мы с ней поженились, ну и сам Новый год. Эти торжества мы предпочитаем отмечать всегда дома. В этот день, по традиции, к нам часто заходят наши близкие знакомые. Приезжает и Толик.
В 1972 году произошло все иначе. Толик не смог приехать, так как он приезжал на Октябрьские праздники, а в конце года был очень занят. Знакомые не могли нас посетить из-за болезни жены, и мы были одни.
А произошло все это так. Двадцать девятого декабря мы с женой пошли на Новогодний вечер, устроенный нашим институтом. Побыли там часа два или два с половиной, не больше. Встретились с сотрудниками лаборатории, поздравили друг друга, даже немного выпили шампанского, а затем все пошли в зал, где была устроена елка и самодеятельный концерт.
Все было ничего. Посмотрели, послушали, повстречались со знакомыми и ушли домой. Было еще довольно рано. Все вроде бы нормально. А вот тридцатого утром, когда жена начала готовить кое-что из еды для новогодней встречи, то почувствовала себя плохо и сколько ни крепилась, вынуждена была слечь в постель. У нее оказалась очень высокая температура. Ее светлые глаза лишились какого-то ни было выражения и лучились неестественным блеском. И так в течение недели. При таких обстоятельствах мы не смогли в привычной обстановке и компании отпраздновать эту для нас очень знаменательную дату.
Но на этом не кончилось. Спустя три дня заболел и я этой модной болезнью – гриппом. И вот мы вдвоем, больные, так и пролежали более недели.
Високосный год, в какой-то степени принес и нам огорчения.
Мы с женой, вообще-то, домоседы, но сидеть дома нездоровыми неприятно. Правда, нас все время посещали сотрудники, с которыми я работал. Это несколько скрашивало наше одиночество и отвлекало от неприятных переживаний.
Посетил нас и врач, та же самая женщина, которая была у меня, когда я первый раз болел. Она осмотрела только жену, так как я к тому времени себя чувствовал уже хорошо. Та же поспешность, те же советы и те же лекарства. В общем, стандарт. Правда, в ее посещении был и утешительный для нас момент. Послушав жену, она заявила, что легкие довольно чистые, не задеты. Это уже хорошо. Нас это обрадовало, так как в последние годы среди больных гриппом часто наблюдаются осложнения в виде воспаления легких.
Предписанные врачом лекарства мы приобрели в аптеке, но, как всегда, употребляли не все. Пьем только в крайнем случае, когда высокая температура.
Наша осторожность не случайна. Когда человек нездоров, в нем борются сила организма и сила болезни. Представьте себе, что врач, не разобравшись в вашей болезни, а это часто бывает, наносит удар вслепую. Если под ударами врача оказывается болезнь – вы выздоравливаете, ну, а если – организм, вам грозит опасность и даже тяжелые последствия. А какая у вас есть уверенность, что удары врача приходятся именно по силам болезни? Никакой. Они часто ошибаются.
Надо всегда быть предельно осторожным и «ударять по организму» не слишком сильно. Не ставьте его в затруднительное положение.
Никогда не надо забывать, что из всех видов собственности, самым дорогим для нас является наше здоровье. Нельзя ставить свои желания выше собственного здоровья.
В этом отношении мы с женой несколько странные люди. Многие, когда заболевают, даже чуть-чуть захворают, сразу подавай им врача, самые модные лекарства и современные методы лечения. Еще больше любят разговаривать о своих болезнях, о болезнях знакомых. Причем, все это говорится с таким серьезным видом и с такой претензией на свою эрудированность в медицине, что, можно подумать, они и в самом деле кое-что смыслят в этой науке.
Мне кажется, медицина – это наука, которая после многих веков блуждания ощупью, оказалась в тупике только потому, что открывает несчетное количество новых болезней, но не знает как их лечить.
В медицине нет ничего точного. Многое построено на одних лишь гипотезах, более или менее остроумных догадках. Вот почему так часто среди народа высказываются сомнения в отношении этой науки. Эти неясности и порождают много людей с претензиями на понимание тонкостей медицины. В наше время трудно найти человека, который бы не разбирался в медицине, в ее наукообразных многочисленных терминах, названиях болезней и, конечно, в методах лечения. Это говорит о медицине, как о науке, не имеющей твердых научных основ. Часто она граничит со знахарством.
В наше время врачи могут нас вылечить от многих инфекционных болезней, но, к сожалению, не могут нас избавить от сердечнососудистых, раковых и других заболеваний. А ведь 90% всех нездоровых людей поражены именно этими неизлечимыми болезнями.
Врачи свой педантизм часто прикрывают внешним порядком, не вникая в существо болезни, и не способны оказать нам действенную помощь.
Часто бывает так, что когда больной выздоравливает, врачи к этому имеют весьма отдаленное отношение. Они пожинают славу счастливых случаев и приписывают своим лекарствам то, что зависит от благоприятного стечения обстоятельств и от сил природы. Ведь лучший лекарь – это сам организм. Надо только ему помогать, а не мешать.
Получается так: если человек выздоровел, врачи обычно считают, что это их заслуга, а если умирает, то сам виноват, - поздно обратился к врачам.
Я все больше и больше убеждаюсь, что всеми своими недугами мы обязаны излишествам, которым мы предавались в молодости и предаемся, будучи пожилыми. Нельзя ничем злоупотреблять и пресыщаться в широком смысле этих слов.
Я думаю, врачи, к которым я питаю глубочайшее уважение, извинят меня за мои откровенные высказывания.
Мы с женой в познании медицины придерживаемся несколько другого взгляда. Самое неприятное для нас - это обращаться к врачу, даже тогда, когда в этом есть необходимость. Ну, и конечно, не так сведущи в медицине, как «многие» разбирающиеся. Мы отстаем от моды. Но ведь кто-то же должен быть и таким. Природа любит разнообразие и по этому принципу все и создает. Так что мы не оригинальны, мы просто одна из разновидностей творений природы.
Возможно, вы подумаете, что я вообще отрицательно отношусь к медицине, как к науке. Это не так. Мы с женой этой науке отдаем должное и считаем ее самой старой и самой нужной наукой для человечества. И то, что врачами уже познано, отрицать никто не осмелится. Но, наряду с достигнутыми успехами, мир непознанного куда больше. И это незнание с каждым годом не уменьшается, а наоборот, увеличивается, ибо бурный рост цивилизации порождает новые и новые виды заболеваний, и наша медицина успевает только их фиксировать, но не лечить. Но этого для больного человека мало. Ему хочется не только знать, чем он болен, но, главным образом, - как вылечиться.
Жизнь в наше время настолько интенсивна и деятельна, а ее последствия настолько неблагоприятны для организма, что заболевания растут, а медики со своими научными разработками сильно отстают. Такой темп им просто не под силу.
Наконец, мы с женой выздоровели. Правда, вирус, которым мы были поражены, оказался не из приятных. Врачи его именуют «английским». Он быстро распространяется и тяжело переносится. Вызывает частые осложнения и даже смерть. У нас все закончилось благополучно, но выздоровление проходило медленно с неприятным состоянием всего организма.
И вот только мы пришли в себя, как появился в наших краях с очередным визитом Благов. Как всегда, сразу все завертелось, закружилось. Пошли вызовы, совещания, указания, замечания, вплоть до разносов.
В первый день приезда он посетил некоторые комбинаты с целью выяснения возможности увеличения выхода сортового антрацита. Дело в том, что предприятия, добывающие антрацит в Донецком бассейне, план выпуска сортового антрацита выполнили, но взятые социалистические обязательства - дать стране в 1972 году сверх плана один миллион триста тысяч тонн сортового антрацита, - не выполнили. А так как спрос на сортовое топливо весьма велик, то появление у нас начальства не случайно.
Вечером того же дня на углеобогатительной фабрике «Самсоновская» в честь Благова был устроен прием. Второй день он посвятил знакомству с работами нашего института. В сопровождении свиты, состоявшей из нашего начальства и двух сотрудников Министерства, которые прибыли вместе с Благовым, он посетил лаборатории, выслушивал заведующих, делал замечания, иногда кричал, устраивал кое-кому разнос, в зависимости от обстоятельств.
Директор института Жовтюк, к его счастью, не мог сопровождать Благова. Он был болен и находился в больнице. Ну, а Коткину и Федорченко пришлось выслушать из уст Благова не одну неприятную тираду. Благов это любит. Он всегда что-то найдет, что-то усмотрит, заметит и уж тогда со смаком в присутствии других преподнесет в самом ярком исполнении, с примесью ядовитости. Уж он-то отругать умеет и далеко не гармоничными словами.
Причем, если выслушивающий его замечания, даже не провинившийся, а попавший под горячую руку Благову, молчит, это кончается сравнительно сносно. В этих случаях Благов считает, что его поняли и правильно восприняли отеческую заботу и наставления. Но, если провинившийся в глазах Благова вздумает возражать, если даже его возражения и справедливы, то он будет обруган еще в более резкой форме.
Благов не допускает мысли, что он когда-либо, в чем-либо может быть не прав.
В результате такого обхода лабораторий и бесед Благов обнаружил в работе института много недостатков, позволившие ему выступить с часовой речью перед заведующими лабораториями и отделами института. Он очень резко высказался в адрес заведующего лаборатории Печеневского, признав работу этого подразделения неудовлетворительной, а Печеневского обозвал демагогом.
Если Благова и можно осудить, то только за излишнюю резкость в отношении Печеневского, а в остальном на сей раз он был безусловно прав.
Сотрудники лаборатории Печеневского в последние годы занимались не разработкой новых тем, а внедрением работ, разработанных не ими, а другими лабораториями. Это Печеневскому, так удачно приспособившемуся, позволило ежегодно представлять акты на большие суммы экономического эффекта и наша дирекция, особенно Жовтюк, всегда расхваливала деятельность этой лаборатории не вникая в суть ее работы. Но при первом же разборе у них не оказалось никаких своих разработок и выяснилось, что их благополучие - мнимое. Благову это удалось обнаружить довольно легко и быстро. Непонятно только, почему этого не сделала ранее наша дирекция?
Ради справедливости следует отметить неправильное ориентирование работ этой лаборатории. Как-то раньше Коткин обращал на это внимание, но ничего не сделал, ибо дирекция была заинтересована в большом экономическом эффекте. Она получает премии поквартально, если только общий план института выполнен. Печеневский этому в значительной мере способствовал. Это он умел делать весьма хорошо, даже если разработки и незначительны.
И вот такая справедливая оценка деятельности работы лаборатории, да еще в устах Благова, прозвучала весьма эффектно.
Благов предложил нашей дирекции пересмотреть тематику лаборатории и методы руководства со стороны Печеневского.
Конечно, в данном случае Благов оказался справедливым, но странно, что он сам во многом такой. Он справедливо ругал Печеневского и дирекцию, но многое из того, на что он обрушивал свой гнев, можно обнаружить и в его действиях. В его речи часто слышалось излияние необузданного воображения. Он был хвастлив, часто некстати путал факты, злоупотреблял терпением слушателей, обращался ко всем на «ты» и все время преувеличивал значимость своих отношений с большим начальством.
Печеневский – это продукт воспитания нашей дирекции и самого Благова. Он систематически находился на услужении дирекции и длительное время поклонялся тому же Благову. Больше того, Печеневский снабжал Благова всем необходимым, но это было тогда, когда он был заинтересован в поддержке Благова, когда собирался защищать диссертацию. Благов ему помог и довольно сильно, так как работа у Печеневского была на редкость слабенькая, и вряд ли без помощи Благова она могла бы быть воспринята Ученым Советом положительно.
Прошло время. Печеневский почувствовал силу и стал несколько пренебрежительно относится к некоторым особам, в том числе и к Благову. Но, как известно, Благов такого поведения никому не прощает, тем более Печеневскому, из рук вон плохо организовавшему работу своей лаборатории.
Были у Благова справедливые замечания по работам других лабораторий, но они не имели принципиального характера. Но прошло уже около десяти лет и коренного изменения в этой лаборатории так и не произошло. Печеневского сменил его сотрудник, хорошо усвоивший приемы бывшего начальника, и с не меньшим успехом добывает различными путями акты на солидные суммы «экономического эффекта».
В общем, несмотря на излишнее куражирование Благова, все же в целом он правильно отметил ряд крупных недостатков в работе нашего института. Этот его приезд к нам вполне себя оправдал.
В последнее десятилетие, или около того, наш институт действительно снизил темпы разработок и их результативность. Это объясняется многими причинами и, в первую очередь, слабым руководством института (что снижает интенсивность в работе коллектива), отсутствием заинтересованности привлечения специалистов со стороны. За эти годы из института ушло около 30 квалифицированных специалистов, в основном, кандидаты наук. Рост молодых замедлился в связи с сокращением исследований.
Несмотря на это, в целом, коллектив работоспособный, подготовлен для выполнения работ по улучшению технологии обогащения углей. Нужно лишь создавать ему творческие условия.
Теперь о положении Благова в Москве. Его пребывание в Министерстве угольной промышленности, мне кажется, менее предпочтительно, чем когда он был директором нашего института. Здесь он был полным хозяином, то есть тем, кем он любит быть, властозавром. В Москве он ведает самым маленьким и самым малозначащим управлением, каким является управление по обогащению углей. Каждый день ему приходится выслушивать упреки и замечания от многочисленных заместителей Министра и от самого Министра. Все это приходится воспринимать с покорной послушностью. И Благов это делает довольно хорошо. Но зато с подчиненными он неукротим. Его гнев часто переходит всякие человеческие границы. Тут он царит безраздельно и упивается данной ему властью. Особенно он свою власть проявляет на периферии.
Казалось бы, с таким своенравным характером ему следовало бы находиться на самостоятельной работе, в провинции. Но Благов всегда стремился поближе к высокому начальству и, наконец, достиг – перевелся в Москву.
Конечно, Москва не только большой город, но все время меняет свой облик, молодеет. Новые дома, улицы, проспекты. Москва настолько интенсивно строится, что она не только поднимается ввысь, но и расползается в разные стороны за пределы старых и вновь отведенных для нее границ.
В Москве вроде бы все улучшается, но, несмотря на это, наша столица походит на развороченный муравейник. Все движется, все шумит. Жизнь в Москве с каждым днем усложняется, становится динамичнее, и многие стремятся попасть именно в Москву. Чем это можно объяснить? Что их тянет?
Большинство обольщены тщеславием и честолюбием, а все это можно с лихвой удовлетворить только там, где - большое скопление людей, где сконцентрирована власть.
В Москве эти люди находят все: толпы снующих по улицам и магазинам людей, несмолкаемый шум, толкотню, сумятицу. Здесь все одержимы каким-то сумасшествием, которое не позволяет сохранить спокойствие. Все куда-то стремительно мчатся, словно их кто-то преследует, рвутся вперед. По улицам бесконечной вереницей проносятся автомобили различных марок и раскрасок. И чего только там не увидишь!
Словом, впервые приехавшему человеку, может показаться, что наша столица сходит с ума.
Вкусы публики - самые разнообразные. Москвичи очень любят толчею, носят всякую мишуру, но изящества очень мало. Многое рассчитано на внешний блеск.
Молодежь, да и многие пожилые люди, любят по вечерам посещать рестораны, кафе. В Москве есть первоклассные заведения, но очень много и таких, которые расположены в тесных и неудобных помещениях. Там вы не найдете бодрящего свежего воздуха, там зачастую царит смесь отвратительных запахов, в которых вонь и резкие ароматы состязаются между собой.
Если хотите представить, что там часто происходит, то вообразите себе газообразную среду, состоящую из различных благовоний, испускаемых гнилыми зубами, потными ногами, подмышками и другими неприятными выделениями сидящих и танцующих полупьяными и уже хорошо пьяными людьми. К этим вонючим испарениям присоедините винно-водочные запахи, запахи кухни, духов, пудры, мазей и тому подобных косметических средств.
Вообще, запахи, исходящие от распаренных мужчин и женщин, и смешанные с ресторанными, трудно поддаются описанию.
Когда смотришь на эту публику, нарядно одетую, с пьяными лицами, сидящими за столиками, с обнаженными коленями у женщин, с большим желанием тянущие из рюмок вина и коньяки, когда они неугомонно галдят, танцуют и развязны до неприличия, то диву даешься и искренне сожалеешь об их безрассудстве.
Зачем все это? Что это дает человеку?
Благов Москву и жизнь в ней рассматривал иначе, чем я. Он считает, что там, где кипит жизнь, где все сконцентрировано, где принимаются все главные решения и где можно не только быть свидетелем при начальстве, но можно надеяться, - авось и я выдвинусь, там надо жить и работать.
Разумеется, Москва имеет свои преимущества. Я этого не отрицаю, но только не те, которым Благов отдает предпочтение.
Скажем, учиться в Москве безусловно лучше, чем в провинции, ибо там находятся лучшие учебные заведения и лучшие научные кадры. То же самое относится и к театрам и другим культурным учреждениям.
То, что можно видеть и слышать в Москве, не всегда можно познать в провинции. Это все верно. Но ведь кто-то же должен работать и на периферии.
Посещать Москву можно, находясь и в провинции и с не меньшим успехом бывать в ее культурных очагах. Больше того, будучи провинциалом, можно не только сравняться с москвичом, но даже во многом превосходить его. Все зависит от правильной организации своей работы и отдыха, от умения жить.
Благов в Москве систематически посещает театры, спортивные праздники и некоторые игры. Но все это делается своеобразно. Он охотно смотрит любой современный спектакль, но с таким же удовольствием дремлет в оперном театре или в концертном зале. Он не посещает художественных музеев, его там ничего не привлекает и не трогает. Ко всему этому он равнодушен. Он любит рассказывать содержание им виденных спектаклей, но глубокого понимания этого вида искусства у него нет. В общем, Благов – человек большой энергии и недостаточных интеллектуальных возможностей.
Накануне 63 дня моего рождения к нам приехал Толик. Как всегда, мы с женой его встретили на вокзале. Такой же высокий, чуть-чуть худоват, беззвучно улыбающийся, вышел он из вагона. Перемен никаких, вот только лицо несколько возмужало и стало полнее, немного округлилось.
На такси быстро добрались домой. Помимо двух больших картин, выполненных маслом и подаренных нам, Толик привез еще 27 больших и хорошо выполненных фотографии своих работ.
Как известно, все художники в своих произведениях используют прежде всего гамму цветов, обладающую великой силой. Без этого вроде бы и нельзя добиться полной иллюзии реальности. Но, как ни странно, Толик не всегда чувствует в цвете необходимость. Он использует, главным образом, не широкую гамму цветов, а только белый и черный, и воссоздает жизнь с такой выразительностью и убедительностью, которые захватывают воображение людей с не меньшей силой. Он это делает в строгой манере, передает существенное. У него - свои находки, неожиданная сила впечатления.
Итак, мы стали обладателями великолепной коллекции его картин. Но как ни велика коллекция, она поражала бы еще сильнее и внушала бы нам еще больше воображения, если бы ее разместить в одном зале и смотреть как на каждую картину в отдельности, так и на все сразу. Это было бы превосходно, но мы не имеем такой возможности.
Значительная часть этих картин уже опубликована в его и других авторов книгах по математике в качестве иллюстраций некоторых теорем гомотопической топологии.
Впервые Толик посетил собрание замечательных картин в музеях Ленинграда и Москвы, будучи учеником 6-7 классов. В это время он уже рисовал неплохо.
Первое впечатление, как он нам говорил, было такое, точно он видел прекрасный сон. Со всех стен теснились изображения, сливаясь в единую красочную картину. Здесь он увидел прекрасные пейзажи, перед его глазами проплыли очаровательные облака, живые деревья, закаты, мелькали детские головки, портреты, этюды. Толик всматривался в тени, в пробивающиеся сквозь деревья лучи солнца. Много он осмотрел исторических сюжетов, с изображением святых. Все это старался запечатлеть в своей памяти, ощутить своей душой эти чудесные творения, созданные мастерами кисти.
Воображение Толика было поражено разнообразием красок и оттенков, которыми пользовались художники. Сколько ни рассматривал Толик набор своих красок, он никак не мог среди большого их разнообразия найти те, которые так часто видны на картинах в музеях. Для него это было большой загадкой.
И вот, как-то рисуя, он случайно смешал одну краску с другой и получил совершенно новый цвет, которого у него не было в наборе карандашей и красок.
Этому открытию он очень обрадовался, и в дальнейшем начал получать различные оттенки цветов. Благодаря этому, научился делать многие неуловимые переходы от одного цвета к другому. Он освоил технику наложения разных карандашных цветов и довольно легко достигал требуемого оттенка.
Поздравления по случаю дня моего рождения я принимал не только от жены и сына. Меня поздравили сотрудники лаборатории и многие знакомые. В этот закончившийся 63 год моей жизни, мы с женой гостей не приглашали, так как это число никак нельзя считать сколько-нибудь «круглым». Уж больно какое-то неприветливое – шестьдесят три! Да и не благозвучное и по своему значению старовато, так как 63 – это уже немало.
Чем я становлюсь старше, а точнее, старее, тем все отчетливее себе представляю тот парадокс, который бытует в нашем обществе – это поздравление человека в день его рождения. Ведь такой обычай только тогда хорош, когда вы маленький и вам хочется как можно скорее достичь совершеннолетия. В этом случае каждая такая дата лишний раз напоминает, что вы приближаетесь к зрелой поре жизни, к расцвету умственных и физических сил. Это приятно всем. У детей это чувство особенно хорошо развито, так как им хочется как можно скорее избавиться от детской неполноценности, своей зависимости от взрослых и каждому дню именин они радуются.
Совершенно другое чувство у пожилых и особенно у стариков, когда их поздравляют. Зачем человеку, прожившему свою жизнь, лишний раз напоминать о приближении конца его жизни. Многие утверждают, этим мы отмечаем его заслуги, которых он достиг в расцвете сил. Все это так, но мы напоминаем ему о старости, а это уже нетактично, особенно если это касается женщин. Причем, чтобы как-то сгладить неприятное впечатление, друзья и недруги еще и лицемерят – желают ему прожить невозможное количество лет, хотя кое у кого в душе совершенно другие мысли. А юбиляр все это должен выслушивать и благодарить всех, в том числе и своих врагов.
За что, собственно, он должен это делать? За то, что ему говорят в день рождения всякие несуразности.
Многие старики и старухи в такие минуты даже плачут. От чего это происходит, - от радости или уныния, от своего уже непоправимого возраста? Или от ложной лести, которую мы так усердно преподносим в этот день и не всегда от чистого сердца.
Конечно, многие из нас с этим не согласны, да я и сам иногда иного мнения, но все же сказанное мною не лишено смысла.
Несмотря на эти, возможно, беспочвенные философские рассуждения, сотрудникам лаборатории я отнес два наполеона, яблоки и конфеты и, тем самым, как бы напомнил им о себе, о своем уже не молодом возрасте.
Все, мною принесенное, с превеликим удовольствием было там же в лаборатории съедено, особенно отнеслись с большим аппетитом к сладостям наши женщины.
Наполеон в нашей семье является традиционным тортом. Это одно из наиболее приятных угощений. К приезду сына, к именинам и большим праздникам жена всегда его готовит, хотя процедура приготовления весьма трудоемкая. Обычно для одного наполеона печется 16-17 исключительно тонких коржей. Приготовление крема и оформление самого торта требует не только времени, но, главное, умения.
Я прекрасно понимал в тот день, что для мужчин не помешало бы и спиртное, но в учреждении, да еще во время работы, никак нельзя. Наших мужчин нельзя отнести к категории сильно пьющих, но в компании они не прочь немного выпить. От спиртного не отказались бы и женщины, но это надо устраивать уже в домашней обстановке, что мы обычно и делаем по круглым датам.
В нынешние времена многие женщины, - разумеется, не все, - тоже любят выпить. Да и что за торжество без вин и коньяка. Так, по крайней мере, многие считают.
Равенство между мужчинами и женщинами можно наблюдать в наше время во многом, в том числе и в потреблении спиртного и, конечно, в любовных делах. В этом повинны одинаково оба пола.
Чтобы закончить мой рассказ о юбилейных датах и вообще праздниках, и поздравлениях, которые обычно совершаются в эти дни, приведу свои соображения об их смысле. Так уж повелось, что праздничные наши поздравления - письменные или устные, представляют собой готовые, за многие годы выработанные стандартные фразы, которые мы каждый раз извлекаем из своего хранилища и преподносим друг другу, как что-то только нами испеченное от души и потому приятное для получателя. Между тем, в большинстве случаев, эти поздравления составляются без всякого чувства, казенно, а читаются без всякой признательности, но обойтись без них нельзя, ибо они заменяют нам самое ценное в нашей жизни – настоящую и неподдельную дружбу. Ведь рассчитывать на настоящую дружбу трудно, да и не всегда возможно, а вот делать ее хоть чуть-чуть видимой с помощью поздравительных открыток и довольствоваться этим, вполне можно и легко доступно для всех – и друзей, и недругов. Мы с женой эту традицию охотно поддерживаем со всеми, и с друзьями и просто со знакомыми.
