Пока я спал, прошел короткий дождь - склон оврага, который поднимался к зданию усадьбы, был сырым и скользким. Как выяснилось, я был совершенно пьян - уже почти добравшись до его конца, я поскользнулся и повалился в мокрую траву. Моя голова запрокинулась, и я увидел над собой небо, полное звезд. Это было до того красиво, что несколько секунд я молча лежал на спине, глядя вверх. Чапаев дал мне руку и помог встать. Когда мы выбрались на ровное место, я снова посмотрел вверх и вдруг подумал, что последний раз видел звездное небо черт знает когда, хотя все время оно было над головой - достаточно было просто поднять ее. Я засмеялся.
- Ты чего? - спросил Чапаев.
- Так, - сказал я и показал пальцем вверх. - Красота.
Чапаев поглядел вверх и покачнулся.
- Красота? - переспросил он задумчиво. - А что такое красота?
- Ну как, - сказал я. - Как что. Красота - это совершеннейшая
объективация воли на высшей ступени ее познаваемости.
Чапаев еще несколько секунд глядел в небо, а потом перевел взгляд на
большую лужу прямо у наших ног и выплюнул в нее окурок. Во вселенной, отраженной в ровной поверхности воды, произошла настоящая катастрофа: все созвездия содрогнулись и на миг превратились в размытое мерцание.
- Что меня всегда поражало, - сказал он, - так это звездное небо под
ногами и Иммануил Кант внутри нас.
- Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку,
который путает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.

«Чапаев и Пустота»