Продолжение реферата. Автор: Горец

= = = = = = = = =

1. 3. Понятие антинауки и антинаучного явления

Уже по первой части данной работы видно, что сегодня употребляется много терминов, обозначающих все ненаучное, выдающее себя за науку и подменяющее ее собой: «псевдонаука», «лженаука», «антинаука». Оставим лингвистам право разбираться в филологических тонкостях и будем отталкиваться от того, что подобные явления в любом случае действуют против науки, нанося ей ущерб и покушаясь на само ее существование, а потому остановимся на термине «антинаука».
Итак, подойдем к основополагающему понятию, характеризующему затрагиваемую проблему. Что же на самом деле называется антинаукой? Если науку считать проводником объективного, рационального знания, то антинауку можно считать либо как деятельность, направленную против производства объективного знания, либо как сферу человеческой деятельности, основной функцией которой является выработка необъективных знаний. В наши дни активно развиваются оба направления. Первое из них большей частью проявляется в вопросе противостояния сцентизма-антисцентизма или разного рода давления на истинную науку (например, гонения на генетику в период «лысенковщины»). Антинаука здесь выступает либо в качестве проводника страха перед наукой, либо, что еще хуже, является проводником нечистоплотных целей людей, ее поддерживающих. Вторая трактовка этого понятия охватывает гораздо больший круг вопросов. Да и круг антиученых в этом смысле гораздо более широк – от апологетов церкви до шарлатанов, называющих себя учеными. Существует здесь и очень опасная тенденция со стороны антинауки – стремление войти в науку, получить признание с ее стороны.
Видно, что само понятие антинауки не однозначно, вернее им обозначают целый агломерат смыслов. Здесь сплелось воедино множество самых разных смыслов и явлений, однако их объединяет общая направленность против того, что можно назвать «просвещением». Согласно Дж. Холтону, следует иметь в виду следующие подразделения: подлинная наука («добрая», «злая», нейтральная; старая, новая, вновь возникающая); патологическая «наука» (т.е. занятия людей, убежденных, что они творят «подлинную» науку, но на самом деле находящихся в плену своих болезненных фантазий и иллюзий); псевдонаука (сюда относят астрологию, «науку» о паранормальных явлениях; откровенная чепуха и суеверие); сциентизм-антисциенизм (чрезмерный энтузиазм веры в силу науки, выражающийся в навязывании вненаучным областям культуры «научных» моделей и рецептов; непомерные претензии технократов, слепо уповающих на всесилие и чудотворство науки и техники, или наоборот, чрезмерная боязнь науки, ее возможностей и средств). В рамках названных тенденций и будем вести речь. Причем сконцентрируемся главным образом на наиболее распространенных и опасных заболеваниях на теле подлинной науки.
Одним из тех, кто наиболее активно разрабатывает в методологическом плане концепцию «антинауки», является видный американский ученый Дж. Холтон. Его рассуждения о сущности и социокультурной роли этого явления мы примем за отправной пункт своего исследования. Современную «антинауку» этот исследователь характеризует как сложившийся приблизительно к концу прошлого столетия «некий стихийный консорциум», участники которого объединены более или менее осознанной целью. Эта цель состоит в ниспровержении науки как принципа отношения к действительности, который, по их мнению, выявил свою несостоятельность и в силу этого должен быть либо существенно скорректирован, либо заменен каким-то иным принципом. Холтон подводит под свои рассуждения достаточно глубокую и разностороннюю философскую, социологическую и культурологическую базу, предлагает интересную и аргументированную типологизацию наиболее значительных течений «антинауки».
Концепция «антинауки» Холтона при своих немалых достоинствах имеет и ощутимые недостатки. Из них наиболее существенный мы склонны усматривать в заметно упрощенном подходе к сущности данного феномена. С нашей точки зрения, само понятие «антинаука» является в значительной мере условным, так как объединяет в один конгломерат принципиально разные явления. Степень этой условности Холтоном, на наш взгляд, недооценивается. Вместе с тем ряд феноменов, вполне соответствующих критерию антинаучности, остается вне его поля зрения. Этому, однако, есть достаточно убедительное объяснение, которое становится весьма наглядным при сопоставлении методологической позиции Холтона с позицией другого известного западного ученого и философа науки - П.К. Фейерабенда.
Дж. Холтон убежден в существовании в культуре современного общества двух «полюсов», один из которых сформирован научной традицией европейского модерна и представляет собой фундамент рациональности всего социального бытия, тогда как второй, порожденный «контркультурой» т.н. постмодернизма, объективно ведет к разрушению всяких рациональных устоев и сползанию общества в хаос и тьму иррационализма. Фейерабенд рисует в общих чертах ту же дихотомию, но, в противоположность воззрениям Холтона, диаметральным образом меняет ценностные приоритеты. Согласно концепции немецкого исследователя, современная наука занимает в духовной жизни общества положение «диктатора», претендующего на тотальное влияние. Такая ситуация, по мнению Фейерабенда, противоречит основным нормам демократии и способствует дискриминации, а в перспективе – уничтожению целых самобытных пластов культуры, своего рода культурному геноциду. В этой связи он приветствует «контрнаступление» любых альтернативных мировоззрений, усматривая в этом средство обуздания культурного «шовинизма» науки.
Таким образом, мы имеем две крайние точки зрения, обусловленные взаимоисключающими ценностными позициями исследователей. Их можно обозначить, соответственно, как «воинствующий сциентизм» и «радикальный либерализм». Тем не менее, оба методологических подхода базируются на идентичном мировоззренческом фундаменте, который мы склонны усматривать в базисном мифе западнохристианской культуры. Идею этого мифа можно сформулировать как активное противостояние воплощенного Добра воплощенному Злу (укажем здесь только два характернейших проявления такого мировоззренческого принципа, специфических для культурной истории Западной Европы – крестовые походы и католическо-протестантское миссионерство). Этот архетип обрел весьма выразительное конкретное воплощение в концепциях Фейерабенда и Холтона, облекшись в их лице, соответственно, в мифы «Злой Науки» и «Доброй Науки». Исходя из этого, «снять» данное противоречие представляется возможным, только освободившись от мифологической абсолютизации и сформировав более объективную модель взаимоотношений науки и антинауки.
Холтон отмечает чрезвычайную разнородность и разобщенность наукоборческого движения нашего времени, подчеркивая, что фактически его объединяет только характер культурной реакции на науку, принцип отталкивания «от противного». Из этого можно сделать вывод, что спонтанно возникшее взаимоотношение «наука – антинаука» основывается на мифологическом принципе ценностной оппозиции. Следовательно, анализ феномена «антинауки», должен исходить из анализа самой науки и сосредоточиться на ее ценностном аспекте. Иными словами, мы будем отталкиваться от того, против чего в науке выступают различные составляющие «антинаучного» консорциума. Наука же, взятая в ракурсе ее ценностного базиса, представляет собой не столько органический монолит, сколько внутренне противоречивое единство, своего рода компромисс ряда разноликих ценностных установок. Интересные мысли еще в 1975 году высказывал М.В. Волькенштейн в работе «Трактат о лженауке». Что же такое лженаука, и где она начинается? Лженаучная работа, как правило, удовлетворяет следующим критериям:
• она не оперирует точно определяемыми понятиями;
• вводя некую величину и обозначая ее латинской или греческой буквой, лжеученый не указывает способа ее измерения или даже размерности.
• лженаучная теория не самосогласована, она противоречит ранее установленным закономерностям и фактам. Как правило, она игнорирует уже достигнутый уровень знаний и никак с ним не связана;
• если речь идет об эксперименте, о лжефактах, то они не подвергнуты строгой проверке и не могут быть воспроизведены другим исследователем.
Основной источник лженауки – недостаток знаний, культуры. Автором лженаучной работы может быть или человек, совершенно невежественный (и сегодня встречаются непризнанные гении, конструирующие новые модели вечного двигателя), или специалист в какой-либо области науки или техники, претендующий на то, что он сделал великое открытие в иной области, с которой он в действительности не знаком. Существенна именно претензия. Можно сказать, что степень лженаучности определяется произведением двух сомножителей: степени невежества и уровня претензий. Если один из сомножителей равен нулю, лженауки нет.
Некритическое самомнение, непомерная гордыня типичны для лжеученого. Он почитает себя гением. Лжеученые обычно стремятся показать себя не в какой-либо второстепенной области, но в разрешении кардинальных вопросов естествознания. В свое время австрийский физик Эренгафт доказывал, что им открыт субэлектрон - частица с дробной долей заряда электрона. Это были результаты плохо поставленных и вскоре опровергнутых опытов. Много позднее тот же Эренгафт утверждал, что ему удалось наблюдать «магнетолиз» - выделение катионов и анионов на полюсах магнита. Выяснилось, что магнит в этих опытах растворялся в кислоте и выделялся водород.
Еще один источник лженауки – недоброкачественный карьеризм, приводящий к недобросовестности и прямому жульничеству. Не будучи в состоянии добиться успеха нормальным путем строгого и честного исследования, человек пытается найти более легкий путь к славе. Он продвигает свои идеи в прессу, рекламирует их всеми доступными способами.
Такой сенсацией было сочинение Г.М. Бошьяна «О природе вирусов и микробов», в котором утверждалось, что антибиотики превращаются в вирусы, вирусы – в бактерии, бактерии – в кристаллы. Претензия Бошьяна была грандиозной – он ниспровергал всю биологию и медицину. Оказалось, однако, что опыты Бошьяна – просто фальсификация. В сущности, многим это было очевидно сразу. Достаточно знать, что вирусы и бактерии содержат фосфор, которого нет в антибиотиках.
В лженауке мы встречаемся с очень широким спектром психологических типов – от человека, фанатически убежденного в истинности своих идей, до сознательного жулика и фальсификатора. Но, как это ни удивительно, крайности сходятся. Фанатический враг генетики демонстрирует животных или растения. Они превосходны, но не потому, что он воспользовался для их выведения декларируемыми методами, а потому, что их особенно хорошо кормили или особенно хорошо удобряли почву. Фанатик понимает, что жульничает, но считает, что поступает правильно – для пользы дела. Идея-то ведь гениальная, и не существенно, что ее пока не удалось реализовать. Она все равно победит, а пока что нужно добиться поддержки. Фанатизм так же опасен для науки, как бесчестность. Также совершенно очевидно, что лженаука тесно связана с нарушениями этики. Правда нравственна, а кривда безнравственна.
Казалось бы, «принцип соответствия», обеспечивая преемственность теорий и стабильность науки должен совместно с принципами научного познания быть гарантом науки, защищающим ее от нашествия антинаучных теорий. На самом деле это так и есть.
Существует очень опасная тенденция со стороны антинауки – стремление войти в науку и получить признание с ее стороны. Но антинаука не имеет общих интересов с наукой в такой области человеческой деятельности, как сохранение накопленных фундаментальных знаний, так как с самого своего зарождения не была предрасположена к принятию научной картины мира. Это ее важнейшее свойство и ее отличие от науки.
Если науку считать проводником объективного, рационального знания, то антинауку можно считать либо как деятельность, направленную против производства объективного знания, либо как сферу человеческой деятельности, основной функцией которой является выработка необъективных знаний.
В наши дни активно развиваются оба направления. Первое из них большей частью проявляется в вопросе противостояния сцентизма-антисцентизма или разного рода давления на истинную науку (например, гонения на генетику в период Лысенковщины). Антинаука здесь выступает либо в качестве проводника страха перед наукой, либо, что еще хуже, является проводником нечистоплотных целей людей, ее поддерживающих. Вторая трактовка этого понятия охватывает гораздо больший круг вопросов, и круг антиученых гораздо более широк – от апологетов церкви до шарлатанов, называющих себя учеными.
В антинауке знание направлено на удовлетворение потребностей сегодняшнего дня, которые постоянно меняются, и как следствие – все ее остальные качества или свойства сообразуются с этой функцией:
• способность к быстрой смене своих интересов и адаптации их к изменившимся условиям в обществе;
• особая способность к выживанию (многоликость, маскировка под научное знание, сверхактивная предприимчивость, амбициозность);
• нетерпимость.
Еще одной характерной чертой антинауки является то, что она не образует знание, а представляет пестрый набор разрозненных отрывочных сведений и фактов, изолированных явлений, т.е. чужда идеям просвещения. Вместо просвещения антинаука занимается посвящением в тайны, и при таком подходе не требуется от сообщаемых ею фактов и исследований особой достоверности и доказуемости. Это только из уважения к науке все подобные явления объединяют под одним названием – антинаука.
Таким образом, антинаучное явление – это такое явление, которое претендует на абсолютное знание и имеет следующие признаки:
• незаинтересованность в сохранении фундаментальных знаний, накопленных наукой;
• нестабильность – использование непроверенных досконально фактов;
• незаинтересованность в воспроизводимости эксперимента, проведении научной экспертизы (т.к. это дорогостоящее и длительное исследование)
• нарушение научной этики.
На основе этих признаков можно судить о возможном «пути ее внедрения в науку», а также составить общее представление о том, какие силы могут питать и поддерживать антинаучные явления.
По моим представлениям, множество других свойств и признаков антинауки вполне укладываются в эту схему. Приставка «анти-» соответствует тому, что из всех ненаучных явлений – лженаучных и псевдонаучных к антинаучным явлениям могут быть отнесены те, которые претендуют на абсолютное знание и противостоят науке.
Лженаука обычно апеллирует к необходимости научных дискуссий и отстаивает право на фантазию. Да, критика и самокритика необходимы в науке - это тривиально. Но это вовсе не означает, что любое научное положение дискуссионно, что научная истина рождается обязательно в споре. Она рождается в результате серьезной работы.
Твердо установленные, проверенные опытом и теоретически непротиворечивые положения не должны быть предметом дискуссии. Не нужно дискутировать по поводу справедливости второго начала термодинамики, нет смысла оспаривать периодический закон или закон ненаследования приобретенных признаков.
Напротив, дискуссия, спор чрезвычайно полезны, когда речь идет о еще неразрешенных вопросах. Нельзя сегодня спорить о специальной теории относительности Эйнштейна - это незыблемое достояние науки. Но теория тяготения существует в нескольких вариантах, приводящих к различным значениям физических параметров. Надо думать, что правильным окажется лишь один. Суть спора состоит в нахождении безупречной теоретической аргументации и в экспериментальной проверке следствий теории. Научный спор не может быть словесным.
Тривиально и утверждение о необходимости фантазии в творческой научной работе. Да, формула бензола родилась в мозгу Кекуле из фантастического сновидения. Мощная фантазия Ньютона позволила ему представить, что Луна падает на Землю, как яблоко с ветви дерева. Число фантастических идей у настоящего ученого, вероятно, тем больше, чем он талантливее. Но лишь немногие из этих идей получают теоретическое и экспериментальное подтверждение и становятся достоянием науки. Темпераменты ученых различны – одни публикуют лишь абсолютно законченные и проверенные работы, другие не боятся высказать в печати или с кафедры идеи, не лишенные фантастичности. Но истинный ученый всегда понимает, что в его словах есть только фантазия, а что стало уже наукой.
Фантастические идеи и гипотезы имеют громадное значение в науке. Они выражают определенные этапы творчества, они указывают пути научного поиска, но сами по себе они еще не наука.
Наука – трудное дело. Научный поиск очень часто ведет в тупик, и приходится гозвращаться назад и заново распутывать нить Ариадны. Но без поиска, без фантазии, без проб и ошибок науки нет и быть не может.
Вместо того, чтобы внимательно отнестись к критике и пересмотреть свои взгляды, лжеученый заявляет своим научным противникам примерно следующее: «Я предлагаю новое в науке. Вы же претендуете на знание окончательной истины. Вы игнорируете развитие науки. Завтра все увидят, что я прав, а вы окажетесь в незавидном положении ретроградов и обскурантов. Я – Моцарт, а вы – Сальери. И единственное, на что я претендую, - равноправный спор, ибо истина рождается в споре. Поэтому моя работа должна быть опубликована. И чем вы лучше, чем профессор X., который меня поддерживает?».
Да, бывали случаи в истории науки, когда первоклассные открытия не получали признания крупных ученых. Академик М.В. Остроградский отверг геометрию Лобачевского, ничего в ней не поняв, а крупный химик Адольф Кольбе издевался над работой Вант-Гоффа «О расположении атомов в пространстве». Сейчас такие случаи становятся все более редкими, ибо научные методы развиты всесторонне и наука делается коллективно. Что же касается равноправного спора, то здесь лжеученый, как правило, просто лжет. Он отказывается от предлагаемых ему совместных контрольных опытов или расчетов. Он настаивает на своих ошибках и обращается за поддержкой к людям, не имеющим прямого отношения к предмету его исследований.
Кто же поддерживает лженауку? Этих людей легко классифицировать.
Другие лжеученые, в какой бы области они ни подвизались. Автор лженаучной работы по биологической термодинамике находит поддержку у лжеученых, занимающихся телекинезом или опровержением генетики и молекулярной биологии. Лжеученые удивительно быстро находят друг друга и объединяются. Это понятно - возникает солидарность непризнанных гениев.
Далекие от науки родные и друзья лжеученого. Это не требует примеров и объяснений.
Недостаточно сведущие, но падкие до сенсаций журналисты. Лженаука претендует на многое, она звучит громко и обычно представляется гораздо более эффектной, чем наука истинная. Пропагандировать лженауку легче, чем серьезные научные труды.
Деловые люди, мало знакомые с наукой, но готовые поверить в чрезвычайную практическую ценность лженаучного открытия, - лжеученые очень часто спекулируют на практической пользе и добиваются поддержки своей деятельности.
Иногда встречаются люди, не отягощенные чрезмерными знаниями в области естественных наук, и среди философов. Такие люди нежно любят лженауку, в особенности если она спекулирует на идеологических проблемах. К счастью, сейчас это становится все более редким явлением.
Иногда приходится слышать такие слова: «Да, конечно, в этой работе многое не доказано, но новаторство автора не может не импонировать». Обсуждать заявления такого рода нет смысла: если человек говорит, что дважды два пять, это никому импонировать не должно, хотя, конечно, может быть названо новаторством.
Из всего сказанного выше можно заключить, что лженаука - социальное явление. Благодаря грандиозному развитию науки и ее громадной роли в современной жизни появление некоторого количества лженаучных работ, к сожалению, неизбежно.

(продолжение следует)