Почему санскрит так похож на русский.

Теперь уже мало кто помнит, что с конца 18-го столетия британские учёные, не ставшие ещё тогда пресловутыми, решили, что предком всех развитых языков является санскрит. Эта мысль впервые пришла английскому чиновнику в Индии Вильяму Джонсу, который в 1788 году издал книгу «Санскритский язык» (The Sanscrit language). В ней он и запустил в мир идею об индоевропейской языковой семьи. После того, как Джонс помер от цирроза печени, его работу продолжил немецкий писатель Фридрих фон Шлегель, который, сравнивая между собой санскрит, персидский, греческий и немецкий, пришёл к выводу об общности их происхождения. Первым же, кто понял, что индоевропейским первоязыком бы вовсе не санскрит, стал Август Шлейхер. Он-то и начал реконструировать первоязык. Начиная со Шлейхера санскрит ставили в индо-арийскую группу, но всё равно считали одним из древнейших языков. русский же выводили от древнеславянского, возникшего, по мнению большинства зарубежных лингвистов в середине I тысячелетия нашей эры.

Языковое древо по Шлейхеру выглядело следующим образом: ствол этого дерева представлял некий индоевропейский язык, который сначала разделился на арио-греко-кельтскую и славяно-балто-германскую макроветви. Первая разделилась сначала на арийское и Греко-иткло-кельсткое направление, а потом на греческую ветвь и итало-кельтскую, из которой вышли кельтские и италийские. В числе последних была и латынь.
Вторая же макроветвь разделилась сперва на германское и балто-славянское направление, и лишь в последнюю очередь, если верить Шлейхеру, из неё выделились славянские языки.

Как же обстоит дело на самом деле? На самом деле санскрит стал одним из последних диалектов, отколовшихся от нашего языка. Почему не наоборот? Почему не русский произошёл от санскрита? Всё дело в том, что санскритские слова происходят от более поздних вариантов наших слов, в то время как германские, армянские, кельтские и даже балтийские слова происходят от более ранних их форм.
Возьмём, например, слово «снег». На санскрите он называется ғима (हिë , то есть, почти как русская зима. Известно ведь, что в русском З образовалось от Г. Поэтому в таких словах, как князь/княгиня эти два звука до сих пор чередуются. Слово हिम родственно армянскому ձմեռն, литовскому žiema, латвийскому ziema, латинскому hiems и древнегреческому χεῖμα‎. Однако в германских языках, отколовшихся от нашей древней языковой общности гораздо раньше, английское snow, голландское sneeuw, датское sne, норвежское snø и шведское snö происходят от более раннего синонима Сьнойгос. Основой этого слова было сьнойг-, а -ос было окончанием мужского рода для номинатива, то есть, говоря по-русски, именительного падежа. В древнегерманском Сьнойгос назывался snaiwaz, а -ос там превратилось в -az. Наличие двузвучия -ai– говорит нам о том, что германский язык отделился от нашего не только до выпадения -ос, но даже до монофтогизации дифтоногов, то есть, до ободнозвучивания двузвучий, которое произошло примерно в ХХ веке до нашей эры. В германских языках это самое окончание -az выпало довольно поздно. Так, в готском, существовавшем в середине I тысячелетия нашей эры, -az превратилось в -s, и снег обозначался как snaiws. В русском же языке сьнойгос со временем превратился в снег, а ғима стала зимой.
Само наличие снега в санскрите, распространённом в Индии, где этого снега не наблюдается даже самой лютой зимой, когда температура опускается по ночам до +18°, свидетельствует о том, что люди, на нём говорившие, этот снег когда-то видали, а одинаковость звучания этого слова с нашим позволяет сказать, что видели они его не на вершинах Гималаев, когда шли в Индию, а наблюдали его вместе с нами. Если бы слово это возникло уже в Индии, то снег в санскрите назывался бы манку или пани как называется он сейчас, соответственно, на телугу и тамильском или бы этого слова не было вообще, как нет его в таких дравидских языках, как тулу или каннада (не путать с Тулой и Канадой). Арийцы, кстати говоря, применили слово ғима и для увиденного ими в Индии цветка лотоса.
Важным показателем времени обособления отдельного языка от общего является также наличие или отсутствие в нём палатальных согласных. В ходе процесса, называемого на учёной фене палатизацией, заднеязычные согласные переходили в мягкие шипящие. Так, «к» переходила в «ч», «дж» переходило в «ж», а «х» в «ш». До этого перехода, например, глагол «чати», от которого происходят сегодняшние слова «початый», «начатый», «час» и «часть», и который в те времена означал «отрезать», звучал как <катей>. Потомком этого «катей» в английском языке является неправильный глагол to cut, который Джон Хокинс ошибочно считал элементом догерманского субстрата. В санскрите же этот глагол звучит как छदि <чати>, то есть, точно также, как и в нашем. Это также свидетельствует о том, что санскрит отделился от нашего языка позже германских. Кроме того, окончание «-тей» в этом санскритском слове уже сменилось на «-ти», что лишний раз свидетельствует о позднем обособлении санскрита.

Ещё одним свидетельством позднего отделения санскрита от нашего некогда общего языка является числительное «четыре», звучащее на санскрите как चतुर् (чатур). Давным-давно, когда от нашего языка ещё не отделились ни германские, ни романские, ни армянский, ни греческий, это числительное звучало как кветвор. В германских языках начальное «кв» превратилось в f, в греческом в τ, в кельтских в p и лишь в санскрите, славянском и латышском начальный звук звучит как <ч>.

Происхождение числительного «семь» связано с глаголом «(на)сыпать», который тогда звучал как съптей. И когда ёмкость была полна, говорили «съптън», то есть, насыпан. то есть, семь означало полную ёмкость. На санскрите семь так и звучит как सप्त (саптан), а в германских языках «п» по закону Гримма превратилось в «ф», вследствие чего получилось староанглийское «seofon». Однако, оказавшись между двумя гласными, «ф» превращалось то в «v» как в новоанглийском «seven», то в «b» как в немецком «sieben».

Ещё одним обоснованием позднего отделения санскрита от древнерусского языка является слово «ребёнок».
В санскрите существует слово रेभति (ребхати), обозначающее кричать и реветь. Правда, для того, чтобы реветь по-звериному, в санскрите существовала слово रव (рава), а для того, чтобы рыдать по-взрослому – слово रोदन (родана). Но именно от глагола ребхати происходило существительное रेभ (ребха), то есть, рёва, и причастие रेभण (ребхана), то есть, ревущий. Во всех же других языках, отколовшихся от нашего на более ранних этапах истории, ребёнок называется плодом чрева и происхождение слов, обозначающих ребёнка, тесно связано со влагалищем. Так, всем известно английское слово cunt. Происходит оно от древнегерманского kuntōn. От этой же самой п...ды происходит и древнегерманское слово kindą, от которого произошли все германские киндеры. Более того, от блее раннего варианта этого слова происходит и греческий γένεσις, и латинский gēns, как впрочем и латинское cunnus, означающёё всё тот же женский половой орган. И лишь в русском и санскрите ребёнок происходит от детского рёва.

Наряду со словом «ребёнок» для обозначения этого же понятия применяется сейчас также и слово «дети», имеющее в единственном числе редко сейчас употребляемую форму «дитя». Слово это происходит от дэхти общего предка с санскритским словом धयति (даяти), имевшим значение «сосать». От этого же предкового слова происходит и слово «доить».