Наряду с заботами о малыше, нам еще предстояло, как следует подготовить его к операции. А он все время допытывался:
- Мама, а я долго буду болеть? Да?
Занимаясь чем-нибудь, я, как бы между прочим, говорю:
- Да, сыночек, еще долго. Но вот доктор вырежет тебе шишечки-гланды в горлышке, и ты сразу начнешь поправляться, сможешь выходить на улицу, дольше гулять, и не будешь больше так часто болеть.
Малыш заерзал в постели.
- Что с тобой? Ты плачешь?
Я подошла к нему и взяла его за ручонки, он отвернул заплаканное личико и еле слышно проговорил:
- А как это вырезать? Будет очень больно?
- Понимаешь, сыночек, вначале будет больно, конечно, но не долго. Ты же знаешь, когда ударишься крепко обо что-нибудь, всегда очень больно, но со временем боль проходит; так будет и с гландами. Когда врач будет вырезать шишечки, будет больно, а как только он их отрежет, сразу станет меньше болеть.
Малыш на минуту задумался, потом с мучительным вниманием посмотрел на меня. Жаль было смотреть на опечаленного малыша, но пришлось спросить:
- Ты не будешь плакать, правда, сыночек? Ведь ты - мужчина терпеливый, и не будешь бояться? Да?
Толюшка промолчал, а я не стала настаивать на ответе. Пусть он привыкает к этой мысли. Но возвращалась к ней не один раз.
И вот наступило время собираться в больницу.
Утром, когда Толюшка открыл глазки, шепотом спросила:
- Ну как, сыночек, пойдем в больницу?
Вдруг щечки у него загорелись, он весь сжался, сел на кровати с полуоткрытым ртом и с глазами, в которых был еще страх, но уже без слез, и смотрел на меня.
- Боишься? Да, сыночек?
Он потупился, губки его дрожали, но, собрав силы, ответил тоже шепотом:
- Немножко…
- Не бойся, мой родной сыночек, врач никогда не сделает маленькому мальчику очень больно. Он будет стараться вырезать гланды осторожно. Ты веришь мне? Не будешь плакать?
Малыш кивает головкой, на его уголках безулыбчивых глаз не выступили капельки влаги, и сказал:
- Ладно, не буду.
Этих слов я давно ждала, и знала, что, произнеся их, сыночек сдержит свое обещание, даже если в сердечке у него будет «та-та-та».
Сказав эту короткую фразу, малыш замолчал, а я, вглядываясь в его личико, увидела, что губки его дрожали, щеки побледнели, но не изменилось его выражение, оно стало спокойнее, страх, конечно, не исчез полностью, но уменьшился. Ни одного слова испуга не сорвалось с его уст.
Мы оба освободились от длительного сдавливающего нас напряжения.
Настроение немного улучшилось, одевшись, мы вышли из дома. Было рано и сыро. Ночью прошел дождь. Дул обволакивающий ветер без ясного направления: ни в лицо, ни в спину. Мы шли и разговаривали. Вдруг Толюшка, идя по гладкой вмятине, оставленной в грязи машинным колесом, запутался, переставляя ноги, и упал в грязь и испачкался.
- Какой ты неловкий, Толюха! Ну, посмотри, что ты наделал, как я заявлюсь в больницу с таким грязным, - сказала я с раздражением, но тут же замолчала. Что это я делаю!
Почистившись, мы пошли дальше. А вот и больничное крыльцо. У застекленной двери на первом этаже мы остановились. Неожиданно открылась дверь и показалась сестра. Узнав кто мы, она ввела нас в сравнительно небольшой кабинет с зеркальной чистотой. И может быть от этого, а еще и от тишины у меня на мгновение возникло грустное ощущение, будто бы меня застигло здесь минувшее детство. Я пробовала прогнать его, но ничего не получалось, я волновалась и крепко прижимала к себе Толюшку. Предавшись воспоминаниям, я совсем забыла, где нахожусь и лишь стук открываемой двери, и голос врача вернул меня к действительности. Услышав звук отворяемой двери, малыш поднял голову, посмотрел на меня, и я почувствовала, как тельце его напряглось, он ничего не сказал, только дышал неровно, и это выдавало его волнение. Я нагнулась и губами прижалась к его лобику, а личико его то вспыхивало, то бледнело, и он с тревогой поглядывал на врача.
Тем временем, врач подошел к Толику, и, увидев его побледневшее личико, нежно погладил по головке. Усадив его возле стола и сам сев с ним рядом, попросил снять с малыша одежду. Наклонившись, стал выслушивать его.
- Горлышко покажешь? – спросил он. Скажи-ка «а», ну, скажи «а» - попросил врач.
Внимательно осмотрев малыша, и записав что-то в тетрадь, он, улыбаясь, положил на плечо Толюшке свою руку и прошептал, наклоняясь над ним:
- Молодец, малыш, молодец! Все ясно!
Толюшка несколько успокоенный, тоже улыбнулся и внимательно следил за врачом. А, посмотрев на меня, врач промолвил:
- Разве можно так поддаваться унынию. Не волнуйтесь. Оденьте сына.
Взяв малыша за руку, повел его в операционную.
- Будь умничкой, сыночек, только и сказала я, целуя в щечку.
Его улыбающиеся губки задрожали.
Тревожным было ожидание. Через некоторое время вошел врач и, подойдя ко мне, сказал:
- Не волнуйтесь, мамаша. Все хорошо. А мальчик ваш молодец, не произнес ни звука, только в конце промолвил:
- Покажите мне, какие они эти гланды?
- Я, конечно, показал. Славный мальчик. Сейчас он уже в постели, в соседней комнате, можете посмотреть на него в окно.
Я поблагодарила врача, пустила слезу, конечно, и вышла на улицу. Подошла к окну, но заглянуть в него было не так просто: оно было высоко. Взяв несколько кирпичей, валявшихся возле забора, встала на них и только тогда дотянулась до окна. Внимательно всмотрелась в оконное стекло, прежде чем рассмотрела, где лежит Толюшка. А он как раз лежал возле окна, и мне стало его хорошо видно.
Толюшка тоже меня заметил и повернул головку. Глазки его были спокойны, круглые, без слез, но и без улыбки, носик заткнут ватным тампоном, который уже пропитался кровью. Губки сжаты. Я старалась улыбаться, и мы смотрели друг на друга.
Вдруг в окне показалась чья-то головка в марлевой повязке с крохотным личиком, но с большими глазами. На стекло легли две маленькие ладошки с растопыренными пальчиками. Мальчик стоял, закрыв собой малыша. Толюшка забеспокоился, но тут нянечка, сердясь, бросилась к ребенку и унесла его от окна. Толюшка поднял головку и, увидев меня, улыбнулся. Теперь я рассмотрела, что личико у Толюшки осунулось, ручки лежат поверх одеяла, а сам завернут одеялом, как пеленкой. Лежал, тесно прижавшись к стенке, чтобы не упасть.
У меня по спине пробежали мурашки, - родной мой, - шептала я, и сердце радостно забилось. До операции я так беспокоилась и никак не могла избавиться от мысли, что в больнице малыш будет раскрываться во время сна и ему будет холодно, может простудиться. А когда увидела эту трогательную картину и его, завернутым в одеяло, во мне поселилась надежда, что все будет хорошо. Мои просьбы следить за одеялом, чтобы оно не свалилось на пол, как дома, когда я несколько раз за ночь вставала и укрывала его, остались у него в памяти. Умничка мой…
Ночь мы провели в тревоге. С трудом дождались рассвета, и рано утром были в больнице.
Заглянув в окно, я увидела, что малыш еще спит, сжав в кулачке край простынки. Время от времени я поднималась на кирпичи и заглядывала в окно. Вот Толюшка проснулся и провел ручонкой по носу, отбрасывая с него простыню, потом увидел меня и заулыбался. Волнения остались позади. Все окончилось благополучно.
Через несколько дней я вела малыша домой. Шли молча, так как боялись, чтобы холодный воздух не попал в ротик. Я только вглядывалась в его личико, и удивилась, каким оно стало не по-детски серьезным. Он похудел, вытянулся, но на щечках был небольшой румянец.
Дома он весь день носился, как на крыльях, заглядывал во все уголки, брал в руки книжки и игрушки, и чтобы скоротать время до прихода Тимы, пускал мыльные пузыри, все хохотал и говорил:
- Мама, смотри, как дуется пузырь и не рвется!
…Шли последние дни короткого магаданского лета. Очень недолго царствует оно на улицах города, мало теплых дней и в конце августа дыхание зимы нет-нет, да и повеет.
Однажды я заметила, что малыш стал щуриться и присматриваться, наклоняясь над книгой. У меня защемило сердце, а вдруг он стал плохо видеть? Осторожно, чтобы он не заметил, подвергла проверке его зрение. Сказала о своей тревоге Тиме, но он не поддержал моих сомнений, пока сам не убедился, что зрение у малыша стало хуже. Гуляя с ним на берегу моря, он указал Толику на корабль, показавшийся из-за горизонта между сопками, образующими вход в бухту. Толюшка напрягал зрение, но так и не увидел далекого парохода, как ни старался. Тима согласился, что Толюшке нужны очки. Сходили к глазному врачу, проверили. Да, зрение ниже нормы. Надели ему очки. Стали лечить. Малыш принял множество уколов алоэ, на протяжении многих лет, но близорукость прогрессировала, остановилась она, когда Толюшке было уже двадцать лет.
И все это перед самыми занятиями в школе. Вот-вот должен был начаться его первый учебный год. Мысль о школе, куда скоро начнет ходить наш сын, теснилась в душе и напоминала о заботах и ответственности.
И вот пришла ночь, когда я спала почему-то тревожно, боялась проспать, боялась, что испортится погода. Несколько раз просыпалась и смотрела в окно. Но вот подошел момент, когда несколько секунд стоишь в нерешительности и с тревогой смотришь на часы. Было раннее утро, едва рассвело. Скоро Толюшку будить в школу. Будить ли? Нужно ли? Да, нужно!
Толюшка спал, высунув из-под одеяла ножку с оттопыренным в сторону большим пальцем. Я накрыла ноги одеялом. Что-то удерживало меня, и я никак не решалась разбудить его.
И вот стала дергать его за ногу.
- Сыночек, проснись! Вставай!
Толюшка высунул из-под одеяла заспанное личико, но видно сон не хотел его отпускать, и недоумевающими сонными глазами, еще не совсем проснувшимися, посмотрел на меня, потом на полутемное окно и сказал:
- Мама, разве надо уже вставать? Ведь еще ночь!
И хотел повернуться на другой бок. Но сон прошел, и он очнулся. Опустив ноги с кровати и позевывая, поднялся. А как не хотелось ему вставать и расставаться с теплой постелью: так сладко спится под утро.
Но сегодня мы торопились, была уже половина восьмого. Около восьми часов по улицам Нагаево то здесь, то там появлялась детвора в сопровождении родителей. Скоро они собрались возле школы в кучки, а потом в толпу, заполнившую двор школы. В этой толпе были и мы.
Появились учителя. Гудение толпы утихло. Зашелестела бумага. Стали зачитывать списки. Дети окружали свою учительницу и заглядывали ей в глаза. Пошел к своей учительнице и наш Толик. Ее звали Надежда Павловна. Своих учеников учителя повели в классы. Двор опустел. Родители тоже вошли в школу и остановились у двери, заглядывая в классы, желая убедиться, хорошо ли устроились их дети.
Но самые приятные минуты ждали малыша на следующий день, когда ранним утром первого сентября, раздался школьный звонок, первый звонок в его жизни. Правда, это только пятнышко, но которое не мелькнет второй раз.
И вот он прозвенел. Дети расселись по партам. Вошла учительница и сказала:
- Здравствуйте, дети!
- Здравствуйте, Надежда Павловна, - закричали они так чисто, звонко и весело, что и у меня стало молодо на сердце.
Учительница закрыла дверь. Все стихло. Услышав ровный голос учительницы, начавшей урок, родители постепенно разошлись.
Вот и начался первый урок. С этого дня детей будут учить и воспитывать. Первые классы – это основы основ и они должны дать детям определенный объем знаний и умений, без которых немыслимо дальнейшее обучение.
А я, идя домой, какое-то время вспоминала свои первые школьные годы. Вспоминала мальчишку, с которым меня посадили за парту, и который заснул во время урока и свалился под парту. Вспомнила свою первую учительницу Анну Петровну, многих учеников, но первого урока, как ни старалась, вспомнить не удалось.
Думалось о том, что открылась дорога в новую жизнь нашему сыну. Как по ней пойдет наш ребенок, прямой ли дорогой?
Часа через три я пошла встречать малыша. Вышел он из школы возбужденный и торопливо рассказывал мне обо всем, что они делали в классе. Что его посадили с девочкой на первую парту, что учительница читала им из букваря рассказ, что они почти ничего не делали, только слушали.
И на вопрос Тимы, понравилось ли ему в школе, и будешь туда ходить, малыш утвердительно кивнул головкой и улыбнулся.
Вот и окончился первый школьный день. Портфель лежал на стуле, в нем собрано все, что нужно для следующего урока, а ученик спокойно и крепко спал. Были спокойны и мы, так как заранее решили вопрос о том, когда наиболее целесообразно начинать обучение малыша, когда он сядет за парту, или несколько раньше. Мы решили, что лучше - в дошкольные годы, и потому малыш пошел в школу подготовленным.
Мы понимали - чем раньше ребенок начнет учиться читать и писать, тем успешнее пойдет учение. Правда, наша уверенность немного смешна, но, как говорят, таков человек: сам выдумает, сам и верит. Мы же не столько выдумали, сколько верили тому, что написано о воспитании великими людьми, и много знали о том, как их воспитывали и с какого возраста. Конечно, читали мы биографии великих людей прошлого вовсе не для того, чтобы восхищаться ими и только, и не для того, чтобы повторить их в жизни, нет: подвиги ученых повторить нельзя. Но их пример должен прибавить силы и поднять дух. На примерах жизни Ломоносова, Толстого и многих других показывали сыну, как надо учиться и работать. Эти люди ясно видели цель своих стремлений и как сосредоточивали свое внимание на том или ином предмете и видели в нем то, чего не могут увидеть многие, как они умели ценить время и как много успевали сделать.
Мог же Алишер Навои, создатель гениальных художественных ценностей, в возрасте трех или четырех лет читать стихи Анвара так, что люди удивлялись его чтению.
Человеку для движения вперед необходимо постоянно иметь перед собой на вершинах славные примеры и пытаться подражать им.
Когда Толюшка шел в школу, была общая установка – не учить ребенка до школы. Пусть, мол, играет. Но это не повлияло на наши взгляды, хотя выслушали мы немало критических замечаний в свой адрес. Нас считали людьми, изменившими общим убеждениям. Но у нас хватило мужества восстать против установившегося мнения и делать так, как подсказывало собственное сердце. Много раз нас предупреждали, что подготовленному ребенку не интересно будет на уроке. Он возомнит, что ему все известно и не сможет сосредоточиться и будет невнимательным и недисциплинированным. Нет! И нет!
Вспоминая свое детство, вспоминаешь, что именно неподготовленные ребята были самыми невнимательными и непослушными. Потому, что усвоить массу незнакомого материала труднее, чем уже зная кое-что из него. А знания как раз и вызывают интерес, и ребенок с вниманием будет слушать как раз тот материал, который ему знаком, и он не заметит того, что напрягает свои силы. А у неподготовленного ребенка накапливается много сведений, понятий, которые он не в силах усвоить и представить, так как на это надо затратить много сил и времени. Так как он не обучен быть внимательным, усидчивым и работоспособным. Ведь все это – сложные качества. Сюда входят и много умений, почти независимых друг от друга. Нужна заинтересованность, усердие и умение слушать учителя, а главное – умение учиться. Сколько сил и времени тратится из-за отсутствия таких навыков. У ребенка накапливается все больше и больше непонятого, а раз не понято, значит и не интересно. Ему надо приложить немало труда, чтобы догнать упущенное. Некоторым это удается, сильному ученику нетрудно догнать самостоятельно. Но бывают дети, которые не могут это сделать, они устают, раздражаются, им бы отдыхать, да отдыхать, а не учиться, потому что они все время догоняют, а потом начинают и отставать. Ребенок теряет интерес, так как безнадежно отстал, не понимает - о чем говорит учитель, о чем беседуют ученики, не видит возможности догнать класс.
Нужно показать ребенку, что он может, что он способен это сделать, возбудить интерес, чтобы у него не возникли мысли: вчера учитель вызывал – завтра не спросит, заниматься ли дома или нет? Нужно следить, чтобы не было пробелов, и помочь ребенку выработать внимание, работоспособность и трудолюбие, именно выработать, так как эти навыки сами не приходят.
Тут хочется вспомнить один день. Был он давным-давно. Как-то, спустя несколько дней после начала учебного года, я встретила малыша, и он, смеясь, рассказал мне интересный случай, который произошел у них в классе.
Надежда Павловна написала на доске несколько палочек и крючочков и попросила ребят:
- Теперь вы, ребята, нарисуйте в своих тетрадях строго по линиям такие же палочки и крючочки.
Ребята старательно выводили палочки. Учительница прошла между рядами парт и посмотрела, как ученики выполняли задание.
- Молодцы, вот молодцы, хорошо!
Потом она подошла к доске и сказала:
- Теперь вытрем все, что здесь написано, - и, взяв тряпку, стала тереть ею по доске.
Некоторые ребята, видя, что она с доски стерла палочки и крючочки, стали ладошкой водить по тетради, желая вытереть и свои палочки и крючочки.
Многие ребята расхохотались, и я с ними.
- Что такое, что за шум, - спросила Надежда Павловна и повернулась к ученикам.
Кто-то из ребят не выдержал и заметил:
- Смотрите, что они сделали!
Учительница, увидев, что натворили ребята, тоже рассмеялась.
Он рассказывал мне эту историю очень живо и все время смеялся, а вместе с ним - и я. Прошло много-много лет с той поры, а кажется, что происходило это не далее, как вчера. И тот смех не забыть, он умрет вместе с памятью.
Мы обучали малыша до школы, этим хотели не вносить резкого перелома в его жизнь. Пусть он, став учеником, продолжает делать то, что уже делал дома, и новое появится для него не неожиданно и не испугает силой впечатлений. В играх мы обучали грамоте, учили рисовать, читали ему и помогали складывать цифры, в общем, соединяли дошкольное воспитание с обучением в школе. Рисовали буквы, пусть пока не очень красиво, но смысл слов поймет очень хорошо. Пусть ничего не дается ему легко. Если в учении все дается легко, то у ребенка постепенно будет воспитываться лень мысли и лень вообще, которая потом развратит человека, и он легкомысленно будет относиться к жизни. Как ни странно, а лень развивается чаще всего у способных детей и именно в младших классах. Ибо, овладев тем, что для других детей связано с определенным напряжением сил, по существу такой ребенок бездельничает. Вот мы и старались не допускать такого безделья. А это - сложная воспитательная задача. Еще Фирдоуси писал:
«Коль в воспитанье сил не обретут,
врожденные достоинства замрут…»
Мы стремились приучать малыша к тому, чтобы он умел отвлекаться от всего окружающего в данный момент, и все усилия направлял на задание, которое ему дали. Приучали к сосредоточенности и вниманию, усидчивости.
Часто учителя говорят, что способных детей много, а вот умеющих работать – куда меньше.
Не помню, чьи это слова: «Усидчивость я бы назвал вдохновением, умноженным на уверенность в том, что он достигнет успеха».
У малыша был строгий режим. Ведь точный распорядок не есть нечто, навязанное ребенку извне. Он подсказывается самой природой, она вся живет в точных ритмах восходов и закатов, приливов и отливов и многого другого. Нам хотелось, чтобы сын придерживался этого разумного правила и формировал в себе представление о том, что всему есть свое время. Соблюдение режима необходимо ему не только в детстве, оно упорядочит его на всю жизнь. Режим дня он выполнял беспрекословно. За уроки не усаживали, а приучали его самого следить за этим. Так как, заставляя ребенка что-либо делать, значит снимать с него эту заботу. А «беззаботное» детство становится почти несчастьем, он привыкает к понуканию. Забота не возникает сразу, она должна постепенно созреть, и мы родители должны набраться терпения и ждать роста заботы. Но рост идет медленно, поначалу даже сопряжен с трудностями и неприятностями. Однако самостоятельная забота непременно придет. Надо только терпеливо ждать и контролировать. Разумный контроль как раз и должен повысить ответственность.
Ребенка в первую очередь надо научить наилучшим образом распределять свое время, и умело им пользоваться. Следить, чтобы он не спешил, делал все без рывков, а в свободное время занимался любимым делом. В меру играл на воздухе и с детьми. Наша же задача – постоянно пополнять источник энергии и не дать ей исчерпаться, чтобы знания не отделялись от его интересов и увлечений, чтобы все, что не ясно, непонятно он мог найти в книгах, тогда книга станет источником знаний. Дети могут с самого начала постигать основы науки, как бы приобретая теоретические знания, помогающие им открывать существенное в явлениях, предметах, событиях. Но процессом познания надо управлять, чтобы у ребенка появился интерес к самому учению. Главное, чтобы у ребенка был огонек любознательности, а любознательность у детей сильна, она еще не подавляется страстью. Мы помогали сыну, чтобы он осознал свою силу и вкусил радость успеха, и всегда находил, чем себя занять.
Мы следили за его способностями и всегда требовали выполнение всех уроков, как можно лучше, а Толюшка любил сидеть за уроками. Каждый день он узнавал что-то новое, пусть самую малость, но узнавал. Иногда заставляли его несколько раз выполнять одно и то же задание по письму. Например, для того, чтобы он смог убедиться на собственном опыте, что может выполнить его значительно лучше, чем выполнил вначале.
Есть, по-моему, три силы, заставляющие детей учиться: послушание, цель и увлечение. Причем учиться надо с увлечением. Не потому учусь, что нужно, не потому, что заставляют, и не потому, что это сулит выгоду. Учиться – интересно! Но это - идеальный случай. Сила послушания: ребенок учится потому, что заставляют родители, потому, что так принято. Чаще он не задумывается, отчего учится: все ходят в школу, все готовят уроки – и он тоже. Не сделаешь уроки – будут ругать или стыдить, а это ему не нравится. Он в какой-то степени послушный.
Сила цели, как ни странно, больше всего действует в начальной школе, когда почти каждый хочет быть хорошим учеником, чтобы его хвалили. Это тоже цель. В 5-7 классах у них другие представления о хорошем человеке, а в 10 классе эта сила опять действует.
Учись, даже если рядом с тобой не учатся. Учись, даже если тебе кажется, что учитель плохой. Учись так, будто ты первый на свете учишься, будто никто до тебя не учился.
Чтобы и в овладении трудным он увидел интерес. Это поможет ему открыть в себе творческие силы, и он будет радоваться, видя свой успех, и познает уверенность в себе. А, поняв и воспитав в себе радость познания, - а это почти то же, что и радость жизни, - он познает гордость собственного достоинства. Ребенок, переживший это чувство, не ищет легкого пути, не пользуется подсказками, списыванием и никогда не станет лодырем. Привычка упорно трудиться, добиваться лучших результатов, воспитывает у ребенка желание всегда работать сегодня лучше, чем вчера и всегда надеяться на свои силы.
Оценки мы тоже рассматривали, не ради оценки, а как стимул заставить его работать. Ведь до сих пор самое главное в школе поощрение и самое сильное наказание – это оценка. Ведь любая деятельность нуждается в оценке. Мы воспитываем детей ради будущего, знаем отдаленную цель обучения и понимаем его необходимость. Ребенок же не способен так далеко заглядывать, в нем преобладают эмоции, он живет сегодняшними интересами.
Сейчас, сию минуту, лично ему это не нужно – с гораздо большим удовольствием он гонял бы в мяч. И вот, помогая ему учиться, мы и используем искусственные стимулы. Нам, взрослым, приходится формировать мотивы к учению, чтобы оно стало для ребенка близкой и доступной целью.
Конечно, речь идет не о внешней занимательности, а то вообще можно превратить уроки в развлекательное представление. Разумеется, учение не может быть легкой игрой, сплошным и постоянным удовольствием. Оно, прежде всего, труд. И организовать этот труд должны родители, они же должны развивать и поддерживать желание учиться. А если источник желания иссяк, никакими приемами не заставите ребенка сидеть за книгой. И напрасно взывать к совести, - бесполезно. Нужен контроль и самоконтроль.
Толюшка, как все дети, был очень пытливым и мы старались отвечать на каждый вопрос, но не раскрывали полностью сущность явлений, оставляли много недосказанного, то, что он в то время еще не мог понять как следует. Это будет поддерживать любознательность. Конечно, эта работа кропотливая, но ее надо проводить.
Правда, некоторые родители видят проявление своей любви в том, чтобы их ребенок был накормлен, не загружен учебой, хорошо и модно одет. И получается, костюм видно, а человека нет. Он не носит, а несет на себе свой модный туалет, не становясь от этого ни естественнее, ни элегантнее. Не люди, а какие-то манекены. Это обычная, я бы сказала, очень распространенная ошибка – подмена любви чувством долга. Ценность человека не в том, чтобы казаться, а в том, чтобы быть.
Мы любим своего сына и не жалея отдавали ему все свое время, покой и свободу, зная и чувствуя, что на нашей совести судьба нашего сына. И как можно меньше говорили о своей любви, а выражали ее в заботе о нем.
При подготовке уроков не лишали его самостоятельности, чтобы он мог сам подумать. Если выполнение затягивалось, помогали ему. Просили внятно прочесть условия задачи, чтобы он лучше понял смысл, предлагали облегченную задачу, чтобы ему стал понятен принцип решения. Наконец, помогали поставить вопрос, а он, рассуждая, сам дойдет до правильного решения. Надо поощрять мышление у ученика и не давать решений в готовом виде, так как собственные поиски ответа на сложные вопросы – это самое важное в обучении. Желание знать должно быть самым сильным.
Если во время диктанта Толик допускал ошибки, мы предлагали ему найти эти слова в учебнике, а позже и в словаре, и не разрешали исправлять ошибку, не задумываясь. Пусть несколько раз напишет слово, где была сделана ошибка, или вспомнит правило, которое поможет уяснить, как оно пишется. Даже при чтении рассказов и сказок он отыскивал нужные ему слова и выписывал их в специально для этого отведенную тетрадь.
Много времени уделяли дополнительным занятиям, не оставляли в учебнике ни одной нерешенной задачи, ни одного невыполненного по русскому языку упражнения. Писали диктанты и все время повторяли. Если решали все задачи из задачника и выполняли все упражнения по русскому языку, или повторяли историю, или зоологию и географию, или писали сочинения, то все это делали не из желания повысить оценку (хотя и этим не стоит пренебрегать), а рассматривали как вспомогательное средство для развития памяти. Много раз возвращались к уже решенным задачам и повторяли решение, воспроизводили в памяти правила, законы, события, даты и т.д.… Ведь повторение – мать учения. Но суть - не столько в правилах, сколько в упражнениях.
Повторяя материал и рассказывая его вслух, малыш вырабатывает уверенность в себе, охотнее будет поднимать руку на уроке и смелее отвечать на вопросы учителя. Твердые знания придадут ему сил и радости.
Малыша смело можно было в шесть лет отдавать в школу, а в семь – он мог успешно учиться во втором классе. Мы пытались это осуществить, но нам не разрешили. И хотя малыш многое знал, учился он в первом классе с желанием, был дисциплинированным, внимательным и добросовестным. Учительница ни разу на него не пожаловалась.
И когда проходят годы, то многое видится лучше. Мы не ошиблись: основы интеллекта закладываются в первые годы, и если семья не подготовит ребенка к школе, учителя не смогут радикально изменить положение.
В начале 1953 года нам дали другую квартиру, ближе к месту работы Тимы.
Но прежде, чем переехать в город, мне хочется вспомнить один эпизод, который произошел в магазине Нагаево.
От дома, где мы жили, начинался крутой спуск к небольшой равнине у берега моря, там был магазин. И вот однажды мы с Толюшкой спускались со склона горы по тропинке, которая вела к магазину, и перегнали двух мужчин, медленно шедших в том же направлении. Они с улыбкой пропустили нас вперед, сказав какие-то слова малышу. В магазине, купив что-то, я развернула газету на подоконнике и, положив на нее покупку, собираясь завернуть. Вдруг кто-то прикоснулся к моему плечу. Я обернулась. Смотрю, рядом со мной, по сторонам стоят двое мужчин в милицейской форме. Я удивилась, но не растерялась, как это обычно бывает, когда тебя вдруг остановит милиционер, и чуть не улыбнулась, считая, что мы как бы уже знакомы, узнав в них нами перегнанных мужчин… Но один из них смотрит на меня злыми глазами и грубым голосом говорит:
- Гражданка, вы думаете о том, что делаете?
Не понимая о чем идет речь, уже с испугом смотрю на них и неведомая сила заставляет волноваться… В первую минуту как-то не знаешь, что следует говорить, спрашиваю:
- Не понимаю вас?
- Поймете! Надо смотреть, во что заворачивать. На газете портрет вождя. Надо быть внимательной, гражданка. Следующий раз смотрите!
Боже мой! Кровь бросилась мне в голову и охваченная уже почти забытым страхом, молча взяла газету свернула и положила в сумку, а рядом не завернутую покупку. Поспешно взяла малыша за руку и поспешила покинуть магазин. Всю обратную дорогу шла, тревожно озираясь по сторонам: нет ли за нами людей в военной форме. До сих пор не могу завернуть что-либо в газету, на которой есть портрет. Не потому, что я боюсь, нет! Такие газеты стали вызывать во мне условный рефлекс, перешедший в безусловный.
И когда сейчас восстанавливаю в памяти этот эпизод, мне хочется думать, что эта грустная история - только сон, или что все это было просто шуткой.
Итак, мы получили новую квартиру. Квартира не отдельная, мы заняли одну из комнат в трехкомнатной квартире с общей кухней, на втором этаже в двухэтажном бревенчатом доме. Мы были довольны, так как комната была просторная с большим окном, отоплением и электрическим освещением. Не нужно было заботиться о дровах, хотя немного всегда имели: в кухне была печь, которую топили, чтобы подогревать воду для ванны. Пищу готовили на керогазе… Малышу приходилось немного дальше ходить в школу, но это было неплохо, так как, идя в школу, он мог подольше побыть на свежем воздухе, как перед занятиями, так и после них. В школу мы малыша провожали почти до пятого класса, потому что в половине восьмого на улицах еще довольно темно. А встречали почти всегда, когда учился во вторую смену.
Если опаздывала встречать его возле школы, и он шел некоторое расстояние сам в темноте, то как только увидит меня, говорит:
- Мама, а я не боялся.
Но было видно, что он беспокоится не менее моего, глазенки светятся, слова произносит поспешно и четко, потому что сердечко бьется быстро-быстро.
Школу посещали раз в неделю и обязательно: встречались с классным руководителем и учителями. Не пропустили ни одного родительского собрания. И так все десять лет.
Толюшка посещал школу с удовольствием, и своя учительница казалась ему лучше всех. Хотя она после первого класса попыталась от него избавиться, так как он знаниями выделялся среди учеников, и она никак не могла ребят поднять до его уровня. И во втором классе отдала его другой учительнице. Но Толик за год уже привык и к ней и ребятам, и мы попросили ее вернуть малыша к себе. Отдавая его другой учительнице, она мотивировала тем, что в том классе якобы нет хороших учеников. Правда, позже мы об этом пожалели, поняв ее намерение.
Толюшка любил свою учительницу, и мы старались это обаяние сохранить как можно дольше. Но, увы, нередко сами родители разрушают это обаяние: за плохую оценку или замечания ругают учителей. А мы всегда старались дать сыну понять: если знаешь, как следует, то и оценка будет хорошей, - оценку надо добывать знаниями.
Нужно быть справедливым, а дети, между прочим, удивительно справедливый народ. Конечно, учитель тоже не лишен недостатков, но указывать на них сыну мы не имели привычки. Стоит раз сказать, что учительница такая-сякая, несправедливая и злая, как ребенок смело начинает ее критиковать и во всем видеть несправедливость. Дети рано начинают понимать недостатки учителей, но мы не поощряли этой темы. Если ребенок рано начнет замечать недостатки учителя, прислушиваться к разговору взрослых, то скоро вся его нервная система возбудится, и он уже не уважает учителя и начинает относиться к нему с озлоблением. Огрубение его чувств скоро перенесется на отношения с родителями и другими людьми и приведет к тому, что он уже не сможет разобраться, где добро, а где зло. Постоянно «будет прав» и всегда найдет возможность оправдать свои поступки, взвалив вину на учителя или товарища. Матери часто видят в своем ребенке только красивые поступки и не замечают отрицательных черт. И если ребенка вовремя не одернуть, он будет расти эгоистом, будет считать, что все существует только для его радости. Родители, как водится, в ребенке души не чают. Все ему дозволено: конфеты, игрушки, ласки сверх меры, так почему не разрешить ему ругать и учителей. Ребенку от такого внимания еще больше хочется, а чего, порой он и сам уже не знает…
Байрон писал:
«…ребенок-баловник!
Если нарушают родители при воспитании
Любви границы. Бедное
создание, растет как сирота
без воспитания…»
А ребенок должен знать, что в жизни есть не только радости, но и горе.
Дел у малыша было достаточно. У нас сложилась довольно хорошая детская библиотека. Он много читал. Его мысли были заняты. И мы были очень довольны. Пусть ребенок стремится к уединению с книгой, уединение – не одиночество. Любовь к книге – это самовоспитание и духовная потребность. Но ему было строго запрещено читать книги, в которых есть вещи, которые детям знать не следует. Запрет оставался в силе довольно долго. Он привел однажды к такому казусу.
Как-то, когда он уже учился в университете, я дала ему прочесть книгу Гроссмана «Записки Д'Аршака». Он прочел ее и сказал мне:
- А почему ты не дала мне ее читать раньше, наверное, из педагогических соображений, - и лукаво улыбнулся.
Толюшка развивал свою любознательность не только вопросами и книгами, но и трудом. Он много лепил из пластилина, увлекался конструктором и игрой на свежем воздухе.
Удивительно отчетливо помню тот день, хотя с тех пор прошло уже двадцать лет, когда Толик очень порадовал меня. Как-то он пошел побродить по парку, находившемся от нас через дорогу, посмотреть на белую медведицу Юльку. Он ушел, а я, в окно, время от времени поглядывала за ним. Через некоторое время смотрю, возле Юльки его нет. Куда-то исчез. Подождала немного, он не появляется. Пошла его искать. Постояла возле медведицы, все время оглядываясь, но его не видно. Где же он? И уже собралась уйти в другую сторону, как вдруг что-то заставило меня обратить внимание на аттракцион-карусель и нечаянно заметила Толюшку там, где не ожидала увидеть, и он, заметив меня, замахал рукой, как бы приглашая меня к себе. И уже издали я увидела такую картину: Толюшка насажал на карусельные самолетики малышей и сам вручную крутит эту карусель, так как была зима и карусель, естественно, не работала. Да крутил так охотно и быстро, что детвора визжала от восторга. Толик получал не меньшее удовольствие, чем малыши, катавшиеся на самолетах. Побыв немного возле него и, насытившись этим зрелищем, я медленно пошла домой, раздумывая над тем, что только что видела.
Игра - не прихоть и не причуда, а одно из важнейших средств воспитания. В играх ребенок начинает проявлять самостоятельность, инициативу, принимать решения и делать другим удовольствие.
Как-то Тима рассказал мне, что его сотрудники удивлялись, видя, как наш Толик, уже большой мальчик, гоняет вокруг дома железный обруч, да так увлеченно, что не замечает никого вокруг, кроме колеса.
Как-то, когда время близилось к вечеру, Толюшка попросился покататься на санках с небольшой горки в парке. И вот, съезжая с нее, натолкнулся полозьями на скрытый снегом камень, санки резко остановились, а он, лежавший на животе, от удара не удержал голову, и ударился личиком об изогнутую железку для веревки, и расколол передний зубик почти пополам. Пришел Толюшка домой с полным крови ртом. По личику катились крупные, как горох слезы, мокрые очки слепили его и дрожавшей ручонкой протянул мне окровавленный платок. Глядя на все это, и у меня на глаза навернулись слезы:
- Мой родной, что случилось?
Он молчит, слезы льются беззвучно, застилая глазки, и стекают по щекам, которые были не так румяны, как прежде. Но вот он, еле раскрывая рот, тихонько рассказал нам, что произошло.
Как жалко было смотреть на оставшуюся половину зубика, мурашки бегали по коже при взгляде на его рот. Поврежденная губка опухла и изменила его вдруг осунувшееся личико. Он сидел на кровати, вобрав головку в плечи, на лбу появились морщинки, как у взрослого, а на щечке слеза еще не обсохла.
Зуб постепенно подрастал, но все равно остался короче других. Я по сей день не могу без содрогания смотреть на его зубы.
Вспоминается такой эпизод. Когда у малыша шатался молочный зуб и вот-вот должен был выпасть, он держался только на живой нитке, Тима брался за зуб чистым платком и отрывал его от десны, так как при еде он мешал и было больно. Толик не боялся этой процедуры, и смело открывал рот, а порой даже просил:
- Папа, вытащи зуб!
Однажды, после такой манипуляции, я спросила у Толюшки:
- Ну как, болит зубик?
И он, пожимая плечами, проговорил:
- А я не знаю, он же у папы в платочке.
Я рассмеялась не сразу, а сказано было прекрасно. Правда?
Как-то, рассказывая о событиях в школе, Толик рассказал:
- Алик Огонян (его товарищ) приходил в школу в новом полупальтике, все ребята дразнили его.
- В чем, в чем он пришел? – спросила я, не поняв услышанное слово.
- В полупальтике!
- А что такое полупальтик? – недоумевала я.
- Ну, такое пальто.
- Так ты так и скажи, что пришел в пальто.
- Но оно не пальто, а почему-то короче моего, и все кричали: в «полупальтике».
Так вот, что! Действительно, на другой день Алик пришел к нам в коротеньком пальтишке, похожем больше на курочку, чем на обычное пальто.
Помню, хотя прошло немало времени, и тот далекий день давно отошел, но как сейчас звенит у меня в ушах вопрос, заданный мне Толиком, едва только он распахнул дверь и, не успев еще как следует войти в комнату.
- Мама, а что такое «шарлатан»?
Брови его были сдвинуты, казалось, он силится что-то вспомнить. По-видимому, это слово мучило его всю дорогу, пока он шел из школы.
- Шарлатан? Это обманщик или плут, хитрый обманщик, понимаешь?
- Понимаю, но это не человек, а так называются какие-то волосы.
Я рассмеялась и, вспоминая названия цвета волос, еле промолвила: - Шатен?
- Да! Шатен! – замялся он, немного задумавшись.
- Шатен – это человек с темно-русыми волосами, например, как у Алика (он был армянин). А у тебя русые, так как светлее.
Часто я видела его с вытянутыми и подергивающимися губами, когда он был занят чем-нибудь увлекающимся. Но сейчас, стоя с вытянутыми губами, его лицо выражало удивление или нечто на него похожее: что общего между этими двумя словами? Как случилось, что они стали рядом? По-видимому, возвращаясь из школы, он всю дорогу повторял в уме слово «шатен», чтобы оно покрепче осталось в памяти. И вдруг на мгновение он забыл его, а когда попытался вспомнить, то оно зазвучало, как слово «шарлатан», и его-то он и принес домой.
Смешно, правда? Но как бы там ни было, теперь эти слова он запомнит навсегда.
Шли годы нашей жизни в Магадане. Мы очень любили его зиму. Часто гуляли вечерами в парке, смотрели, как катаются на коньках, среди катающихся был и наш Толик. Любили ходить на зимний стадион смотреть хоккейную игру. Любили бродить во время вьюги. Она свирепеет, снег слепит глаза, мороз в такие дни небольшой, и быть на улице в это время очень приятно. Мне нравилось наблюдать, как только в полосе фонарного света было видно, что идет снег.
Как-то вечером я и Толик сидели за столом и занимались каждый своим делом. Отрываясь от занятий, я мельком поглядывала на малыша, и вспомнилось мне то раннее утро, когда он родился, и даже ясно помнила чувство, охватившее меня, когда я дала ему жизнь в непривычный мир. Думала, как он вырос и окреп, и в то же время мне было трудно отключиться от того, что передо мной уже не ребенок, которого я пеленала, купала; помню - его тельце радостно шевелилось; он улыбался и пальчиками ловил что-то в пустоте; брал ручонкой свою розовую ножку и тянул ко рту, как бы желая пососать. Потом показывала первые буквы, учила читать и познавать мир. Неужели это он? Да, время тает, минута исчезает за минутой. Но как бы ни шли годы, как бы он ни вырос и возмужал, для меня он, наверное, всегда будет маленьким. Да, трудно очнуться от такого удивительного ощущения, но теперь мои мысли будут очень часто витать среди воспоминаний, а светлые воспоминания о детстве малыша всегда подбавляют мне сил в минуты уныния.
А Толюшка сидел со мной рядом и не ведал - какие мысли теснятся у меня в голове. Спокойно мастерил грот из различных минералов. Неожиданно встал со стула, потом снова сел. Видно было, что он сердится.
- Что случилось, сынок?
- Да вот, никак не могу заставить светиться маленькую лампочку внутри грота.
- Подожди папу, он скоро придет и поможет тебе.
Но Толюшка сопит и продолжает возиться. Потом зачем-то полез под кровать, а под кроватью…
И тут хочется вспомнить, что Толюшка, идя из школы или играя во дворе, нет-нет, да и поднимет с земли гвоздик, кусочек проволоки, шайбу и даже дощечку и дома обязательно не забудет положить находку в одну кучу, в ящик, который стоял под кроватью. И был очень рад, если к нему обращались с просьбой, поискать в ящике, нужную для нас деталь. «Ага! Пригодился ящик!»
Вылез Толик, держа что-то в руках, и принялся вновь возиться в гроте. Спустя несколько минут, лампочка засветилась. Толюшка быстро погасил свет в комнате, и мы увидели, как минералы в гроте ярко засияли.
- Прелесть-то какая! Красиво, правда? – промолвила я.
- Ага! – и лицо его осветилось радостью.
По сжатым губам его пробежала быстрая улыбка, которую я помню у него с детства. Минуту спустя стало темно. Лампочка погасла. Долго еще Толюшка возился с ним и, не дождавшись Тимы, убрал все со стола. Но только он спрятал грот, как раздался легкий стук в дверь и малыш вышел из комнаты, чтобы открыть ее. Войдя с Толюшкой в комнату, Тима усмехаясь сказал нам:
- Могу сообщить приятную новость: мы едем в отпуск. Отпуск продолжительный и вы начинайте к нему готовиться.
Толик забыл о гроте и закричал:
- Ура! Ура!
Да, это была одна из радостных вестей. От прошлых бурь не осталось и следа. Но мы не отбрасывали прожитое. Ведь без него - все равно, что отречься от своей души. Я часто мечтала: кто знает – может еще улыбнется счастье, выдадутся светлые дни и, как видишь, предчувствия не обманули меня. Время - лучший лекарь. Острота переживаний постепенно притупилась. Жизнь брала свое.
Толюшка сделал меня самым счастливым человеком, и все на свете померкло - и тоска и сожаление. Но об этом, как ни странно, я сама запрещала себе думать. Из убеждения, сохранившегося у меня с детства, что ничего не происходит так, как мы того ждем. Поэтому не надо заранее представлять себе события такими, как нам хотелось бы. И я старалась о многом умолчать, не выдать чувствами и присутствием (как, например, не хотела идти на защиту диссертации сына, так как своим присутствием боялась чем-нибудь навредить). Счастье сына – старая мечта. И сколько раз повторялась она в моей жизни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Прежде чем продолжать свой рассказ, родной сыночек, я хочу обратить твое внимание и попросить прощения за то, что некоторые эпизоды воспоминаний спаять в одно никак не смогла. Трудно выбирать промежутки, я боялась не дать им нужного фона и не передать ощущения того времени. Некоторые периоды жизни сливаются в сплошное темное пятно, а в воспоминаниях о других - уцелела каждая подробность.
Пусть они остаются так, как картины из мозаики. Ладно?
...Узнав об отпуске, на наших лицах, вероятно, засияла безграничная радость. Воспоминания о старых пережитых днях бледнели. Правда, медленно зарастала рана, но все-таки зарастала, и порой казалось, что наша горькая жизнь была лишь сном. Хотя человек не всегда может знать, он может приказать себе, надеяться, желать, но все равно полное забвение не снизойдет к нему. Забыть - это очень трудно.
Как только в школе закончились занятия, мы, не теряя времени, упаковали чемоданы, распрощались с соседями и в такси отправились в аэропорт. Серое шоссе мелькало под колесами машины. Солнышко пригревало, а пыль заволакивала неприхотливый пейзаж. Мы радовались поездке, так хотелось увидеть родные места. Было ранее майское утро 1954 года.
А вот и аэропорт. Самолетов на аэродроме было мало, но все равно они страшно шумели. Скоро мы направились к самолету на посадку. Толюшка уже не держался за наши руки, а сам поднимался по высокому трапу в огромный самолет. Тима и Толюшка сели рядом, а я - в крайнее сидение через проход. Больше всего малышу понравилось, что он сидит в своем отдельном кресле и возле окошечка.
Едва самолет оторвался от магаданской земли и поднялся высоко в небо, я откинулась в кресле, боясь, как бы не было неприятностей. Толюшка жадно прилип к иллюминатору, потому, что все было для него впервые в жизни. Но перелет оказался для малыша очень неприятным, так как неожиданно у него заболели ушки, и мы переживали, глядя на его мучения. Глаза его стали задумчивыми и грустными. Тима и я, хотя летела первый раз, перенесли полет нормально.
Малыш лежал в кресле с закрытыми глазами, то и дело, глотая слюну, чтобы немножко уменьшить давление на ушные перепонки. Через некоторое время он успокоился, научился терпеть и осторожно снова поглядывал в круглый иллюминатор. А через него он действительно увидел много необычного и интересного. Бескрайнюю тундру, сплошные болота и необозримую тайгу. Любовался с высоты реками Леной, Енисеем и Обью. Кстати, видел Лену и на расстоянии нескольких метров. Красивейшее это зрелище и холодной зимой и летом.
Любоваться землей с высоты приходилось недолго, только в промежутках – после взлета или перед посадкой. Так как с высоты восьми-девяти километров увидеть что-либо, кроме сплошных белых облаков, очень трудно. Слышали только, сквозь шум мотора, как свистит по сторонам ветер, а внутри все оставалось таким же нетронутым и спокойным.
Приземляясь в Олекминском аэропорту, расположенном среди горных склонов на левом берегу Лены, мы видели, что склоны покрыты лиственными лесами, а на вершинах - горная тундра. Река течет по тайге извилисто и красиво. Подходили к Лене, видели ее берега, заросшие густой высокой травой с яркими и разнообразными цветами и кустарниками.
...Как-то, ночуя в Якутске, запомнилось раннее утро, когда мы шли на аэродром. Выйдя из гостиницы, очутились среди большого поселка, который ночью в темноте не увидели. И вот переходя железнодорожный переезд, мы, не сговариваясь, оглянулись и увидели множество белых от снега деревянных домиков, а над ними дым из печных труб. А как приятно пахнет таежный дымок. Мы долго восторгались причудливой игрой дыма, поднимавшегося ввысь ровными белыми линиями. Как красиво и морозно. Это было, вероятно, самое холодное утро в нашей жизни. Мороз был сильный, градусов сорок, а может быть и больше. Спасало то, что утро было безветренным. Но все равно дышать было трудно, мороз сжимал и жег лицо до боли, а пар, казалось, замерзал, не успев как следует вылететь изо рта, белой струйкой поднимался вверх.
- Мороз кусает, да сынок?
- Ага!
Толюшка был закутан до самых глаз, а то бы отморозил и нос и щеки. И удивительно и приятно.
...Через несколько часов полета, мы благополучно приземлились во Внуковском аэропорту. А вот и Москва. Надежды, еле-еле теплившиеся у нас в душе, оправдались. Сердце переполнилось радостью, и мы почувствовали невероятное облегчение. С наслаждением бродили по улицам столицы, ее площадям и музеям.
Еще раз сходили в Третьяковскую галерею, более внимательно рассматривали картины, побывали в театрах, цирке, парках. Выстояли живую очередь в мавзолей, прошлый приезд мы были в нем, но теперь рядом с Лениным лежал Сталин, нам хотелось его посмотреть.
Москва быстро утомляет, и мы поторопились выехать в Донецк, к родным и знакомым. Погостили у дедушки и у бабушек, повстречались со знакомыми, побывали в доме, из которого выехали в Магадан. В городе, несомненно, произошли большие перемены, но еще было немало мест, которые вспоминаются и не потускнели. Зашли только к Землянским. И первое время было трудно поверить, что мы уже несколько лет не были в этих местах.
Быстро летело время. В конце августа надумали переменить обстановку и решили поехать в Сочи, позагорать и покупаться в Черном море. Природа Кавказа нас очаровала. Мы побывали на озере Рица, Никитском ботаническом саду, ознакомились с разнообразными тропическими растениями в Дендрарии. Недалеко от него облюбовали кусочек пляжа и провели на нем приятных полтора месяца.
Летом в Сочи необычайный наплыв, по всему побережью бродят полуголые с облупленными носами растрепанные москвичи, ленинградцы, киевляне, рижане и... обгорелые молодые женщины, юноши и семейные люди. И глядя на обилие тел, не ощущающих стыда, на берег, полный смеха и шума, и от горячего песка, становится не по себе. Много пошлости. И мне часто вспоминались слова Тургенева: "Около них все еще копошатся козявки, знаешь, те двуножки..." Я не особенно любила ходить на пляж, наверное, потому, что не плавала, а учиться плавать в этом возрасте не смогла, слишком трудно было преодолеть смущение, и у меня еще было отвращение к берегам, запруженных флиртом и праздными людьми, ищущими приключений. Лучше побродить вечером возле берега, когда море своими волнами несет свежесть и прохладу. Да, антипатия, довольно странная вещь! И откровенно говоря, к курортному обществу меня совсем не тянуло. Толюшке море понравилось, и он не боялся его, все время лез в воду, брызгался и пытался плавать. Помню, как любил он искать под ногами разные камешки, ракушки, подбирая их по игре цвета и размеру. Скоро Тима научил его плавать, хотя до этого моря Толюшка не видел. Соленая вода сама его держала. Они часто и с удовольствием шли в воду. Я только изредка заходила в воду, так как часто видела, как Тиме было неприятно видеть меня с испуганными глазами, спешившую от высокой волны на берег. С большим удовольствием я любила греться на солнышке, ходить по городу – ведь места были новые. Я с интересом бродила.
Как-то мы купили Толику сачок и, гуляя по прекрасным лужайкам, он ловил все, что попадалось на глаза: бабочек, блестящих жуков, стрекоз. Но всех их надо было умертвлять, и это доставляло ему немало хлопот и огорчений. Ему было жаль хрупких насекомых, и он с большим трудом втыкал в них булавки и часто просил нас сделать это, так как не мог спокойно смотреть на мучения изящных маленьких существ. Привезли мы бабочек и жуков в коробках из-под мармелада, которого, по этому случаю, нам пришлось съесть немало. В Магадане оформили небольшую коллекцию. Но со временем это увлечение было забыто, а я все еще храню жалкие ее остатки.
Так шли дни, так протекал наш отдых.
Вот и август прошел, дни бежали, а солнышко по-прежнему грело. Каникулы прошли, и в школе начались занятия, а наш малыш - рядом с нами. Но это нас не волновало. Среди отдыха и развлечений он несколько минут в день сидел за работой, особенно когда стояла дождливая погода. Мы с ним занимались по учебникам следующего класса. Благодаря чему он не отстал от программы, и ему не пришлось догонять: и учеба не пострадала и отдых тоже.
С берегов Черного моря поехали в Ленинград, где провели несколько дней в бегах по достопримечательностям города, и устали, конечно, от всевозможных впечатлений.
Музеи Ленинграда не имеют себе равных не только в нашей стране, но и среди крупнейших музейных центров Европы. Ленинград как бы вобрал в свои музеи, дворцы, особняки не только замечательную часть лучшего, что было создано в России, но в них собрано большое количество первоклассных культурных ценностей Западной Европы. Через несколько дней выехали в Таллинн, где живет брат Тимы - Вася. В этой семье мы провели еще несколько недель. Толюшка познакомился со своими сестричками Ниной и Элей, дядей и тетей, и Тима встретился со своими родственниками после многолетней разлуки.
Город Таллинн по праву можно назвать городом-музеем. В нем много хорошо сохранившихся исторических памятников. Наиболее древняя часть города – Вышгород. Это массивная крепость, находящаяся на холме, увенчанная башней Длинный Герман и обнесенная глубоким рвом. Народный эпос называет этот холм могилой Калева.
Давним центром города была Ратушная площадь, где стоит двухэтажное здание - Ратуша. Она построена в готическом стиле и сохранилась до наших дней в своем первоначальном виде. На вершине восьмигранной башни, которая венчает Ратушу, находится фигура воина, держащего в руках флюгер - так называемый "Старый Томас".
Из ее помещений я запомнила только зал магистрата и камеру пыток, в которой наказывали нарушителей законов. За меньшие преступления виновные наказывались у специального места около входа в Ратушу, где сохранились железный ошейник и четыре кольца для крепления рук и ног. Далеко видна церковь Олевиста (Святая Олая). Припоминается здание Большой Гильдии с красивыми фонарями у входа и Домская церковь, где похоронен уроженец Эстонии путешественник И. Ф. Крузенштерн. Вообще церковь походит на гробницу, весь пол покрыт надгробными плитами.
Остались в памяти скромный, но впечатляющий дом "Три сестры" на улице Пикк, здание старой аптеки, основанной где-то в XV веке, круглые башни у ворот Виру, а также ворота, пробитые в городской стене.
Оригинальна подковообразная орудийная башня "Толстая Маргарита". На башне ярко выделяется тонко выработанный герб из гранита.
Много раз гуляли мы и в Кадриорге. Петр I во время своего пребывания в городе Таллинне построил дворец, вокруг которого разбит сад. В честь жены Петра I – Екатерины – это место было названо Екатериненталем (в переводе на эстонский язык Катерийна орг, откуда происходит народное название – Кадриорг).
Дворец вместе с парком является одним из красивейших ансамблей. Во дворце мне понравилось два красивых камина, над которыми выделяются вензеля Петра I и его супруги.
В нескольких сотнях метров от дворца построен, с крайней скромностью для царя, полутораэтажный домик с высокой черепичной крышей. Видели мы в нем целиком сохранившуюся в первоначальном виде кухню с открытым очагом, которая является как бы расширением нижней части дымохода. Стены кухни сходились кверху, образуя дымоход. Видели много вещей, принадлежавших Петру I, и среди них знаменитую сковороду, на которой жарили яичницу из трех десятков яиц.
С Кадриоргом связан приморский сквер, расположенный в сторону моря. Достопримечательностью сквера является памятник "Русалка". Он воздвигнут в память русского броненосца "Русалка", погибшего на пути из Таллинна в Хельсинки. Памятник изображает нос корабля с якорями и цепями, а наверху – фигура ангела с простертой к морю рукой.
Видели развалины монастыря Пирита с очень красивыми окнами с каменными рамами. Монастырь якобы был разрушен русскими войсками при осаде Таллинна.
Красивый европейский город, расположенный на южном берегу Финского залива, нам очень понравился.
Но вот наступила осень. Время от времени листва вздрагивает сильнее и слетает на землю. Отступили осенние дни. Пришла зима. Прошла половина декабря.
Много ли прошло времени, мало ли, но мы затосковали, и нам захотелось домой, в Магадан. Правда, отпуск еще не кончился, и до его истечения оставалось еще месяца два.
И нам захотелось скорее начать нормальную жизнь, а значит, не оставалось ничего другого, как возвращаться.
В общем, после недолгих раздумий, как-то утром снова пустились в путь и через несколько дней благополучно добрались до Магадана. Семь месяцев отпуска остались позади.
В Магадане была уже настоящая зима, и довольно холодно. В городе как будто бы ничего не изменилось за время нашего отсутствия. А дома, когда мы заглянули в дверь нашей комнаты, нас встретили знакомые предметы и запах. Солнышко ярко светило в окно и наполняло комнату светом и теплом, и жизнью. И войдя в нее, мы были очень рады, что возвратились к своему очагу.
Наш неожиданный приезд удивил жильцов нашей квартиры, соседей и знакомых. Обычно людям, отъезжающим в отпуск, всегда не хватает времени до полного отдыха, а у нас оно оказалось лишним. Как не удивиться!
Отдохнув немного от дальней дороги, мы принялись за дела. Нужно было спешить, так как до Нового Года оставалось немного больше недели. Надо было купить маленькую елочку и подготовиться к встрече Нового Года. Правда, наши встречи никогда не отличались веселостью и шумом. Я, к большому сожалению, плохой затейник, новых друзей не сумела завести, по соседям не любила ходить. Жили мы уединенно, Новый Год встречали всегда в своем семейном кругу. Толюшка иногда заходил к Андрею, малышу Лиды и Николая Степановича, нашим соседям по квартире, чтобы поиграть с ним возле елки. Ходил на елку в маскарадном костюме Деда Мороза.
Но вот часы пробили двенадцать, и наступил Новый 1955 год. Волей-неволей декабрь сменился на январь.
Скоро Тима отправился на работу, а Толюшка, по окончании каникул, - в школу. К концу первой недели выяснилось, что малыш не отстал, материал усвоился и контрольные, проверочные, были им написаны хорошо. Мы были очень довольны, что Толюшке не пришлось догонять, он снова влился в коллектив и учеба пошла своим чередом.
Я занялась домашними делами. Да, они однообразны, целый день топчешься на одном месте, сто раз делаешь одни и те же движения, моешь посуду, пол, стираешь, достаешь продукты, готовишь еду. Каждый день - одно и то же, и не один год. Большую часть домашних работ делаешь "как робот". От этих хлопот больше устаешь, и их никто никогда не видит. Иногда просыпаешься с мыслью: что опять одно и то же. Становится страшно, но проснувшись окончательно, понимаешь, что надо.
Я благодарна своему отцу за то, что он научил меня испытывать удовольствие от любой работы, без чего я, наверное, не смогла бы просидеть столько лет в четырех стенах. И поистине удивлена, что выполняю советы отца так долго.
От Тимы я ничего не требовала. Он должен к утру отдохнуть и идти на работу, а Толюшке надо учиться, - тоже бережешь его время, вот и отдаешь им свое внимание и заботу. "...Что все для них, мол, для детей. Для них готовишь ты покой и счастье".
Мы не требовали от сына заботы о себе, а терпеливо ждали, когда он сможет проявить ее сам. Никогда в семье не было попреков: "Мы из-за тебя ночей не досыпали, а ты..."
Ведь заботы нельзя требовать, забота по требованию перестает быть заботой в истинном значении слова. Заботу надо проявлять. Я никогда ни при каких обстоятельствах не требовала заботы о себе, все делала сама, своими собственными руками. Это было для меня даже некоторым развлечением. Не доставляла хлопот никому, так как боялась вызвать затруднения у других, а сама постоянно стремилась облегчить жизнь своим любимым.
Толюшка бы смирного нрава, с малых лет был выдержан и большой любитель пофантазировать, не капризный, никогда не мешал взрослым, был покладистым и со всеми хорошо уживался.
Он не был в семье, как говорят, магнитом всех событий, стержнем и основой. Мы заботились друг о друге, не забывали и не хотели, чтобы наш сын больше всего на свете любил только себя. Хорошо известно, что если ребенок - в центре семьи – он эгоист. Это известно-переизвестно, а все-таки люди растят таких эгоистов из поколения в поколение. Мы старались не забрасывать в душу своего сына зерно эгоизма.
Мы считали, что лучше, не жалея времени, заняться с ним чем-нибудь полезным и интересным и развивать его любознательность не только вопросами, но и трудом. Чем больше мастерства в детской руке, тем лучше, оно не пропадет даром. Толюшка не слишком отбивался от дома, хотя и был жаден до впечатлений. Дома он получал немало пищи для детского воображения. У него не проявлялись дикие желания: истязать собак, бить стекла, драться, не было возбужденного и неуемного озорства и раздражения. Он не был изолирован от жизни и знал, что есть в ней и скверное, и что от встречи с ним он не застрахован. Дети способны понимать и усваивать гораздо больше, чем мы полагаем. И чем полнее жизнь ребенка, тем лучше приготовится он к будущей взрослой своей деятельности.
Мы радовались тому, что Толик умел проводить свое свободное время. Однажды он изъявил желание посещать кружок натуралистов при Магаданском Доме пионеров. Там ему понравились животные, и он охотно за ними ухаживал. Дома мы не держали ни кошки, ни собаки: условия не позволяли. Правда, у соседа был кот Кузьма, и Толик часто играл с ним. Бывало, перевяжет кусочек бумажки ниткой и тянет ее по полу, бумага шуршит и движется, а кот бегает за ней и пытается схватить лапой, да никак не поймает, а Толик мечется по комнате и радостно смеется.
Правда, будучи в Москве, Тима как-то привез нам аквариум. Разворачивая сверток, мы увидели стеклянный сосуд, довольно вместительный, и сразу спросили:
- А где же мы достанем рыбок?
Тима, довольно улыбнувшись, медленно достает из внутреннего кармана пиджака стеклянную баночку с водорослями и рыбками. Мы очень удивились и обрадовались. Оказывается, в самолете было холодно, и чтобы рыбки не замерзли, Тима поместил их в карман и согревал своим теплом. Толюшка был рад, много вечеров мы провели у освещенного аквариума, наблюдая за рыбками, которые резвились и дрались среди зелени и ракушек.
Однако увлечение рыбками скоро было забыто, так как он полностью отдался заботам о кроликах и белых мышах в Доме пионеров. Животные завладели его вниманием, и он с большим усердием и любовью за ними ухаживал, строил кормушки, кормил. Аквариум утешал теперь нас.
Руководительница Ольга Николаевна Пиккель заметила, что Толюшка неплохо рисует, предложила ему нарисовать на картонных листах, довольно большого формата, цветными карандашами овощи, грибы, фрукты, а потом множество бабочек, жуков, насекомых и большое количество представителей пернатого мира. Своими ручонками он нарисовал, кроме всего этого, немало стенных газет для живого уголка. Рисунки были отправлены на выставку в Москву в павильон "Юннатов" при ВДНХ. Все это обогащало впечатление, знание прививало любовь к природе.
Толюшка вылепил из пластилина многих зверей и птиц, обитающих на Крайнем Севере, раскрасил их масляными красками, покрыл лаком, подобрал и сделал растительность, папа заказал подставку в виде неглубокого ящика прямоугольной формы. В этом ящике-подставке Толик сделал макет природы и животного мира края. И он тоже был выставлен на ВДНХ, в павильоне "Юннатов", в Москве.
За рисунки и макет Толюшка получил наградные медали выставки.
Толик был участником радио-конкурса юных математиков, который проводила Магаданская "Пионерская зорька" и завоевал первый приз за правильные, хорошо оформленные и раньше всех присланные, решения математических задач.
Мы не смотрели на разнообразные увлечения сына, как на забаву, отнимающую время от учения, а рассматривали их как средство, помогающее ему лучше познать мир и себя.
Мы никогда не считали своего сына "вундеркиндом", не отыскивали в нем определенных способностей, таланта, не принимали поспешных решений, а терпеливо ждали и настойчиво и, не ослабевая, приучали к труду, причем, к самому разнообразному, так как привычка трудиться даст сыну возможность раскрыть его подлинную личность, его наклонности и отыскать для себя цель в жизни.
Чтобы следовать своему призванию, нужно его знать. Но распознать дарование не так легко. Трудно определить талант ребенка. Признаки, обнаруженные с детских лет очень ненадежные, в них зачастую большую роль играет подражание, чем талант. Наклонности могут проявиться даже от случайных встреч, чем от определившейся способности, ведь сама наклонность еще не говорит о подлинном даровании. Опасно мнимый талант принять за настоящий.
Ведь невозможно проснуться однажды утром, почистить зубы, вымыть уши и вдруг почувствовать, что ты готов к великим свершениям. Проснувшись однажды утром, можно лишь почувствовать, что хочется чего-то вкусненького. "Тот, кто с детства знает, что труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается только в поте лица... тот предназначен для больших дел, ибо в нужный день и час у него найдется воля и сила для свершения их".
Эти слова Жюль Верна я прочла недавно и очень обрадовалась им, они как раз выражали так просто и ясно мою мысль, которую я так стремилась, по отношению к сыну, претворить в жизнь, но которую не смогла бы так хорошо выразить словами.
Хотелось, чтобы Толик понял, что все это мы делали для облегчения выполнения им многих жизненных необходимостей. Делали, любя его, и не думая, что это должно сторицей нам возвратиться, или потом иметь основания требовать. Нет, любимый! Хотя Л.Н. Толстой сказал: «Дети дороги родителям, а родительская любовь, как и всякая другая, нуждается во взаимности».
Мы следили за друзьями Толика. Он дружил с ребятами, но они больше ходили к нам. Болтаться где-то по улице с ними не позволяли, в этом у меня была твердая решительность. Так как, гуляя по улицам одни, они могли свободно решиться на неблаговидные поступки. Но, если малышу надо было идти в Дом пионеров или на занятия в кружок юннатов, в театр или на вечер – он шел. Толюшка был правдив, отвечал без лжи и не уклонялся от ответов. И мы всегда знали, где он, и чем занят.
Он часто удивлялся и спрашивал:
- А откуда ты знаешь?
Приходилось отвечать:
- Вижу по твоим глазкам.
Он не был самолюбив и если оказывался виноватым, всегда сознавался и просил прощения.
Мы не баловали его деньгами, чтобы они не оказали на него властной силы, которую он может испытать. Но никогда не отказывали ему ни в чем, что находили для него нужным. Лишних денег на карманные расходы старались никогда не давать. Если бы деньги появились у него, к нему быстро бы прильнула веселая компания товарищей, да и ощущение полной свободы, возникающее при трате денег, может породить привычку, и он будет считать все это в порядке вещей, не пускаясь в лишние рассуждения. И товарищи становятся приветливее, когда у него есть деньги. Но будут сдержаны и даже могут отвернуться, если их у него вдруг не станет. Мы боялись, что он мог попасть в зависимость от своих приятелей, и это могло привести к болезненному разрыву с ними и страданиям, а в деньгах может затеряться человеческая жизнь.
Правда, трудно устоять перед соблазном, но только тот будет спокоен и в безопасности, кто дальше всех ушел от обольщений мира и его пороков.
Все родители, конечно, хотят, чтобы их дети жили лучше, чем пришлось жить им самим. Все это понятно и по-человечески объяснимо. Детство удлинилось, и вырос материальный уровень. С детей - какой спрос, какие могут быть у них обязанности и заботы. Учись и все! Но не все так, как нам кажется. Подчас пожелание добра оборачивается во вред ребенку. Рождается неуважение к труду, а, в конце концов, человек оказывается в затруднительном положении при выборе места в жизни и оказывается неприспособленным к работе.
От этого мы оберегали своего любимого сына, и Толюшка не давал нам повода для беспокойства и подозрений. Мы надеемся, что и он не осудит нас за добрые намерения и не употребит наше к нему доверие во зло.
Можно согласиться с Р. Ролланом, утверждающим, что нет лучшей школы для развития мысли, чем когда они вынуждены вмещать свой размах в ограниченные пределы.
«В этом смысле можно назвать «нищету» учителем не только мысли, но и стиля (в искусстве). Она вырабатывает выдержанность, как духа, так и плоти».
Конечно, человеческое существование не бывает идеальным, оно немыслимо без ошибок. Мы приложили все силы, не всегда, может быть, удачно, ошибки были и у нас. Но что поделаешь! Порой трудно найти решения, каких ни в книгах, ни на устах, ни в уме даже самых умных людей быть не могло.
Часто хотелось выйти из трудной ситуации так, как когда-то Колумб, решая задачу, как поставить яйцо на столе из гладкой яшмы. «А Колумб яичко кокнул, и оно отлично встало…», «очень трудно догадаться, коль не знаешь в чем секрет…» Иногда хочется найти готовый ответ, как в задачнике. Но, увы! Такое чувство не так уж часто испытываешь. Да и ответы по полочкам не разложены. И еще потому, что многое я познала только из книг и наблюдений и очень мало на жизненной дороге…
Толику не хватало смелости и физической ловкости. Из-за болезни глаз он не занимался физкультурой, да и мы не могли прийти ему на помощь, так как сами были очень неповоротливыми. Правда, он научился плавать, кататься на велосипеде, коньках, играет в шахматы. У нас были хорошие товарищеские отношения, правда, они иногда нарушались, когда во мне проявлялась «педагогика». А сейчас, вспоминая об этом, вполне сознаешь, что педагогика наука прямолинейная и не всегда целесообразная.
Мы многое запрещали малышу, но многое разрешали. А чтобы он не ужился с нашими требованиями и, где можно, не считался с ними, а где нельзя – выполнял, мы соблюдали контроль и доверие к сыну. Нам казалось, что он тогда не сможет обмануть и обвести. Не ставили условий: если будешь выполнять наши требования – будет тебе хорошо, получишь конфету или рубль. Нет – будет плохо. Мы не доверяли такому методу. У нас теплилось желание, как можно дальше уйти от жертвенности, пусть Толик будет всегда готов сделать то или иное, даже тогда, когда ему совсем не хочется. Жизнь требует от человека так много усилий и порой чрезмерных, и вот, если сын проявит такие способности, то можно смело сказать, что это будет гарантией правильного жизненного пути.
Всякий взрослый, а ребенок в особенности, любят делать то, что у них хорошо получается и вызывает одобрение. Но надо учить и на трудном, недостижимом для них уровне, чтобы он впоследствии не сказал: я не умею, или не могу. Пусть делает все нужное не из расчета на похвалу или награду, а от чувства потребности. Нужно дать ему возможность, помочь, чтобы он испытал удовольствие от достигнутого умения, осознал свою силу и тогда он смелее будет браться за то или иное дело. Вырабатывать терпение. И совсем не произносить слов: «брось, у тебя ничего не получится», «очень некрасиво, лучше ты не сделаешь» и т.д. и т.п. Этими возгласами мы только лишаем ребенка, да и не только ребенка, веры в себя. Они могут отбить у него желание за что-либо взяться, так как заранее знают, что у него ничего не получится. Куда лучше поддержать ребенка: «сейчас не получится, получится в другой раз», «отдохни и попробуй еще». Поддержка, помощь и старание – почти всегда приведут к желаемому результату. Стремление к труду, учению появится у ребенка тогда, когда он увидит плоды своего старания. И главное, чтобы ребенок вкусил сладость успеха. Когда Толик рисовал или лепил, он приложил немало сил и терпения, чтобы у него что-либо получилось. Но макет «Природа и животный мир Магаданской области» был сделан им уже легко и уверенно. Я часто вспоминаю - с каким наслаждением смотрела на лицо Толюшки, занятого работой, и на измазанный краской стол. Его личико запечатлелось в моей памяти с такой фотографической четкостью, что, даже столько лет спустя, я продолжаю видеть его. Когда он сделал макет и отнес в Дом пионеров, там оценили его труд и даже отослали на выставку в Москву, в павильон «Юннатов» на ВДНХ. А, получив медаль за свой труд, Толик понял, что все требует внимания, времени, старания. То, чего он достиг своим трудом, должно доставить ему удовольствие, но это уже не тщеславие и не самовлюбленность, а оценка его труда.
А ведь многие дети могут сделать ту или иную вещь или работу, но не всех их учат, не всех поддерживают старшие и не всем им оказывается своевременная помощь.
Нужна настоящая и постоянная забота и внимание. А это - немалый труд.
Нельзя, чтобы ребенок впал в отчаяние после первой неудачи. Он не виноват. Виновны родители, что сделали его неспособным понимать радость труда и не выработали у него привычку доверять своим рукам. Тут надобно не сердиться на ребенка, а жалеть. Все, утерянное в раннем детстве, не восполнится никогда. Никогда! И может случиться, что именно из-за болезненной неуверенности в себе не проявятся до конца способности ребенка. А умение не достигается, если ему не учиться. Многие девушки и юноши страдают из-за отсутствия таких навыков.
Часто дети не сразу выполняют советы старших и относятся к советам с подозрением. И мне казалось, что мои слова не доходят до сознания Толика, но потом поняла, что дети, оказывается, быстро рассеиваются, на время забывают, но потом возвращаются к тому, что слышали. И я не раз видела, как на следующий день или через несколько дней после разговора, он все равно сделает так, как его просили или советовали.
Здесь хочется вспомнить, как в 1957 году во второй наш длительный отпуск, мы, по прибытию в Москву, первым делом съездили на ВДНХ и посетили павильон «Юннатов» в надежде увидеть работы Толика. Множество рисунков было размещено на стендах и стенах, но макета, сколько не искали, увидеть не удалось. Мы поинтересовались у экскурсовода, и она объяснила нам, что макет при доставке несколько потерял вид, многие детали сорваны с места, и его нельзя выставлять. Но, узнав, что с нами - автор, она радостно предложила Толику привести макет в первоначальный вид, после чего он займет свое место среди экспонатов павильона.
Толик охотно согласился. Мы купили все необходимое для работы, и он принялся за реставрацию. Обновил краской и лаком фигурки животных и птиц, поставил их на место, освежил растения и водоемы. Все засияло свежестью и красками. Макет был тут же помещен в павильон.
Приятно нам было смотреть на выставленный макет, а Толику – тем более.
Из Москвы мы направились в Донецк, потом в Крым. В начале сентября поехали в Таллинн, чтобы отвести домой Нину, дочь Васи, она отдыхала с нами на юге, и сами хотели пожить там несколько месяцев, пока Толик окончит первую четверть, так как отпускного времени у нас было еще много.
И вот наступил день первого сентября. Толик пошел учиться в шестой класс таллиннской школы.
Нам было интересно - как Толик освоится в школе другого города и соответствуют ли его знания, полученные в Магадане, такому городу, как Таллинн. В ногу ли шло его обучение со столичными программами.
Толик быстро привык к ребятам, они приняли его в свой коллектив, появились друзья, например, Боря Алексеев, с которым он долго переписывался. Учился хорошо и не сдал своих позиций, программы школами выполнялись почти на одном и том же уровне. Учителя были довольны Толиком и дали ему хорошую характеристику, а оценки за первую четверть были отличные.
Как-то учительница русского языка, она же и классный руководитель в этом классе, увидела у Толика в тетради по рисованию доисторическое животное, нарисованное цветными карандашами. Удивилась и даже усомнилась, что это он нарисовал. Попросила Толика сделать такой же рисунок в классе. Он тут же выполнил ее просьбу, и она искренне восхитилась его мастерством. Спросила: Ты, наверное, посещаешь художественную школу? - Нет! – ответил Толюшка, - я иногда срисовываю, а иногда рисую тот или другой предмет, пейзаж.
Учитель может научить всему тому, что знает и умеет сам. Например, можно усвоить размеры, пропорции, механику движений, и то - до известной степени. Но нельзя ни научить, ни научиться чувствовать форму, то есть то, что составляет душу рисунка. С художественным чувством художник должен родиться. У кого оно есть - тому надо дать только условия: натуру, свет и тишину – и он без учителя найдет дорогу.
…Припомнилась мне еще одна картина, произошедшая в Магадане.
Однажды Толик был один в комнате и что-то печатал, я открыла дверь и застала его за какими-то бумагами. Но как только я вошла, он поспешно накрыл исписанные страницы книгой. Любопытство мое было велико, я могла попросить и посмотреть, что он печатает, но воздержалась, хотя всегда горю желанием знать о сыне, как можно больше. Но я побоялась, чтобы моя настойчивость не привела к своеобразному психологическому «бунту», к разладу или полнейшему смирению. Чудная я какая-то, правда, все бы мне хотелось о нем знать. Но так не бывает. Ни одна мать не знает полностью своего ребенка, так как дети с трудом признаются в своих чувствах и не бывают полностью доверчивы, особенно сыновья. А нам, матерям «все не так, все не то, и все мало».
И тут, неожиданно для самой себя, я ощутила, что уже не смогу в своей руке крепко держать ручку сына и чувствовать, как она с полнейшим доверием повинуется моим движениям и направлению, в котором я его веду. Теперь мне не вернуть того чувства единства со мной, которое так сильно было развито у него в детстве.
Я надеялась, что он сам предложит посмотреть, что он печатает. Но этого не случилось. Он взрослел. У него начало проявляться скрытое желание делать нам сюрпризы. И сделал он их нам уже немало.
Позже мы узнали, что он сочинил большую повесть «Тайна Млечного Пути», которую писал, откликнувшись на призыв газеты «Пионерская правда» в декабре 1957 года отправиться в фантастическое путешествие в космос. Повесть состояла из двух частей, довольно внушительного объема. Да, у Толика бурно разыгралась фантазия, он любил приключенческую литературу и кино, а воображение для его возраста – вполне достаточное. Был он в то время только в шестом классе. Приведя рукопись в надлежащий вид, вскоре отослали ее в редакцию. Толюшка с нетерпением ждал результатов конкурса. И вот, будучи в Москве, Тима заходил в издательство «Пионерской правды», чтобы узнать о судьбе повести, но ему ничего определенного не сказали, так как комиссия не вынесла решения. Лишь в июле 1958 года, почти через полгода после отсылки рукописи, редакция прислала письмо, которое Толик и мы почти уже не ждали. Редакция сообщала, что повесть отослана писателю И. Ефремову, и первую часть они будут печатать. Вот еще одно сообщение в сентябре:
«…Мы собираемся в ближайшее время напечатать в нашей газете первую часть твоей повести «Тайна Млечного Пути»…
…Посоветовавшись на редколлегии, мы решили печатать твою повесть без научного и художественного редактирования, лишь несколько сократив ее. Мы также предложили нашим читателям написать свои замечания к повести, уточнить отдельные эпизоды. Полученные материалы покажем писателю И. Ефремову и опубликуем их. Согласен ли ты с таким предложением? Думаем, что и тебе это будет интересно и полезно. Напиши нам об этом поскорее».
Конечно, Толик ответил согласием.
И 30 декабря 1958 года был днем начала печатанья повести на страницах газеты «Пионерская правда».
31 декабря, в канун Нового Года, по московскому радио читали отрывки из повести. Мы слышали это чтение.
А спустя несколько дней Толюшка прочел начало своей повести в газете «Пионерская правда».
Толик получил очень много писем от ребят, в которых они писали о своих впечатлениях, после прочтения повести. Письма были интересными и смешными, наивными и откровенными.
Издательство гонорара детям не выплачивает, но тут сделало исключение и прислало вместо гонорара в подарок фотоаппарат «Зоркий» и все необходимое для печатанья фотографий (фотолабораторию). Толик был рад и с большим желанием принялся за фотографирование. Нам было приятно сознавать, что это сделал наш сын, но свою гордость старались прятать, чтобы не сделать его тщеславным. Что скрывать, мы были очень рады успехам сына, он много сделал за эти годы, но в меру сил старались не расхваливать его, ни в присутствии знакомых, ни в его присутствии. Не тискали его от избытка счастья, а ограничивались скромными словами, как «молодец». Надо было показать сыну, что все, что он делает - вполне доступные вещи, и что он обязан уметь их делать. Частые похвалы привели бы к самовлюбленности, а самовлюбленность дремлет в ребенке с детства. Дети носят в себе зародыши добродетели и зародыши пороков, и под воздействием обильных похвал пороки могут дать пышные всходы. Однажды, вскоре после того, как была напечатана Толюшкина повесть, Тима принес свою, только что вышедшую, новую книгу и показал малышу. Он внимательно посмотрел, полистал и сказал: «Папа тоже печатается!» Но это не тщеславие, а удивление.
Учился Толик хорошо, все годы был отличником. Мы следили за его успехами, предоставляли возможность деятельности, сообразно его силам, помогали только там, где у него не хватало сил и умения, но с возрастом постепенно ослабляли помощь.
Я не стыжусь написать, что Толик был готов к каждому уроку. А такое можно сказать про немногих.
Не знаю, как это назвать, но мне всегда хотелось, чтобы сын, учась в школе, делал и выполнял все работы и задания, как можно лучше других. Чтобы со временем это стремление перешло у него в сильное влечение, в постоянную склонность добиваться лучших результатов.
Наш сын, родной и любимый, надеемся, не обидишься на нас за то, что мы так настойчиво стремились к тому, чтобы ты хорошо учился, чтобы почувствовал к занятиям вкус и понял их необходимость, чтобы познал радость в учении и знал, что трудности можно преодолеть, а увидев результат своих стремлений, у тебя появится трудолюбие, страсть движения вперед, страсть деятельности. Возбужденное желание впоследствии должно перейти в сильную увлеченность, душевный подъем. Умение учиться только воспитывается, оно не передается наследственностью, родителями из поколения в поколение. Мы знаем, что сколько бы поколений людей ни училось, например, математике, школьникам в каждом поколении приходится заново воспринимать эту науку. Это касается и языка, и сознания, и чувства справедливости, и жажды знания и т.д. Если не сделать этого с ранних лет, жажда знаний погаснет, а зажечь огонек вторично – ой как трудно! Если школьника одолевает излишняя робость, он внушает себе «вот, когда вырасту, тогда возьмусь за сложные задачи», - это плохо, так как ребенок потеряет веру в свои силы и может согласиться с мыслью, что он ни к чему не имеет способности, а такое убеждение может подавить в нем чувство собственного достоинства. А это уже страшно. Надо помочь ребенку не упустить благоприятное для учебы время – юность.
Сама природа дает человеку юность для того, чтобы учиться, набираться знаний и умений. А когда человек - уже сложившийся, то общество использует его для себя. Оно втягивает его в семейные и общественные отношения, которые уже на три четверти не зависят от человека. Он уже меньше принадлежит себе, учиться ему будет трудно и для этого будет очень мало времени.
Нет ничего плохого в желании хорошо учиться. Желание это является огоньком, озаряющим весь смысл детской жизни. Да только ли детство? Наверное, всю жизнь! Если огонек поддерживать, он не погаснет никогда.
Однако вернусь к рассказу. Шел 1958 год. В нашей жизни ничего не менялось, и не было ничего примечательного. Вспоминаются только хлопоты, связанные с 120-летием со дня смерти А.С. Пушкина. В школе отмечалась эта дата, и Толику захотелось на вечер-маскарад пойти в костюме и гриме А.С. Пушкина. Мне пришлось заняться созданием костюма, наподобие того, в каком поэт запечатлен на портрете художника Тропинина. Темная с клетчатой красной подкладкой накидка, на шее – шелковый шарф, а на большом пальце правой руки - массивное золотое кольцо. Все это я ему приготовила, не было только парика. Соседка пообещала нам достать парик с черными волосами. И действительно, скоро парик был у нас. Мы завили его в мелкие кудри и когда Толюшка надел его и костюм, то слегка стал похожим на Пушкина, подводил только рост. Вечером он пошел в школу. Возвратился он довольный и с подарком. За первое место он получил в награду большую мелкую тарелку с широким синим ободком, которую я до сих пор храню.
В седьмом классе Толик сделал еще один макет, теперь уже доисторических животных и растительности того далекого времени. Подобрал рисунки, материал, набросал композицию и приступил к изготовлению фигур животных и видов растительности. Мне пришлось отдать для создания видов деревьев свои фетровые и велюровые шляпы. Фигурок было сделано много. Все они были соответственно раскрашены, покрыты лаком и помещены на свои места. А расставлены они были в специально для этого сделанном Тимой ящике-подставке, который накрывался стеклянной крышкой. Когда об этом узнала руководительница натуралистического кружка, она забрала его для выставки детских поделок в Магаданский Дом пионеров. Уезжая из Магадана, сынуля оставил макет в кружке натуралистов при Магаданском Доме пионеров.
Теперь, вспоминая детские годы сына, не могу умолчать о том, что я не помню ни одной истории или случая, которые бы мне было стыдно вспоминать…
И вот, после девяти лет, прожитых в Магадане, мы серьезно задумались о том, что пора покинуть Крайний Север, возвратиться в родные места, и решили, как только в школе окончится учебный год, мы навсегда уедем из Магадана.
Начались приготовления к отъезду. И вдруг мы почувствовали, что загрустили. Мы уже успели привыкнуть к этому городу, с которым предстояло расстаться, - здесь уже можно сказать – навеки. Жаль было покидать привычную комнату. Мы в ней прожили столько безмятежных лет. Прощание с местами и морозной магаданской зимой не обошлось без слез. С замиранием сердца мы покинули наш дом, и это напомнило то далекое утро перед нашим отъездом в Магадан девять лет назад.
И вот мы вылетели из Магадана. Но долго еще мне виделись – стоит только закрыть глаза – его улицы, наша квартира, да необозримый простор Охотского моря.
Вот так и проходит жизнь людей, в которой приезды иногда переплетаются с отъездами. Прошли годы, затянулись прежние раны, но пережитое не угасает в памяти. Нужно бы забыть! Забыть! Но оно не забывается, вот в чем дело.
Куда ехать? Заранее нельзя знать, как сложится наша судьба на новом месте, ведь это зависит от очень многого. Но что-то предвидеть всегда можно и даже необходимо. И вот Тима еще до отъезда все взвесил и решил остановить свой выбор на городе Луганске. И вот мы в этом городе. День для нашего знакомства с Луганском выдался удивительно ясный и теплый. Побродив по улицам, мы остались довольны. Я с Толюшкой некоторое время жила у родных в городе Донецке, но недолго. Ровно через неделю после нашего приезда Тиме дали квартиру и мы с Толюшкой приехали в Луганск.
Тима уже привык к институту, к городу, и мы понемногу стали осваиваться на новом месте.
Через некоторое время я занялась оформлением Толика в школу. Входя однажды в кабинет директора школы № 20, я немного волновалась, как-то он примет? Но директор тепло и приветливо встретил меня и, посмотрев Толюшкины документы, остался ими доволен, и охотно зачислил его в 8 класс.
Быстро пролетело лето и пришло время Толюшке идти в школу. Шел год за годом и вот Толик уже в десятом классе.
Учился он успешно и как всегда учителя были довольны и его поведением и успехами. Классный руководитель Алексей Михайлович Ушаков, преподаватель русского языка и литературы, пользовался большим авторитетом среди учеников и они его очень любили. Толик всегда с большим воодушевлением отзывался о его уроках и беседах в литературном кружке. Алексей Михайлович выделял Толюшку и всегда давал ему лестную характеристику. Толик с большим желанием посещал литературный кружок, написал немало сочинений, на которые учитель давал хорошие отзывы.
Мы были рады, что Толюшка растет, учится успешно, настойчив и честен. Мы всеми силами оберегали его от всего порочного, чтобы он не торчал в подворотне с кем попало, убивая время и тратя без толку лучшие годы юности…
***
(Здесь Воспоминания моей мамы, к сожалению, обрываются. Она не написала продолжения – А.Т.Фоменко).
