|
Хочу полностью привести статью,подобную той,где все курфюрсты Германии сошли с ума в 16 веке.Сперва справка:
Алена Арзамасская (?-1670)- сподвижница Степана Разина,родилась в Арзамасе,из крестьянской семьи,монашка,ходила в мужской одежде, в 1670 году возглавила 7-тысячный отряд крестьян, в декабре 1670 года потерпела поражение, обвинена в колдовстве и заживо сожжена в городе Темников. В городах Арзамас и Темников ей поставлены памятники.
В Мордовии в 2001 году чуть не сняли крутой блокбастер про свою Алену, не хватило, блин, денег на дорогих скакунов, но планы остались, показать бы его французам.
Степан Разин воевал с Алексеем Михайловичем Тишайшим (ТИШИМОНОМ).
У Алены (Армуазской)был главный соратник Илья Иванов,у Жанны Жиль де Рэ. Все имена идеально совпадают
Ну,а теперь сама статья, где сам традик бесспорно доказывает НХ.
БЫЛА ЛИ СОЖЖЕНА ЖАННА Д'АРК?
Written by Ален Деко (Великие загадки и тайны истории, М. "Мистерия", 1996)
Спустя пять лет после того как Жанна д'Арк была сожжена на рыночной площади в Руане, в Гранж-о-Зорме, что неподалеку от Сен-Привей, в Лотарингии, объявилась некая неизвестная. Когда у нее спросили, как ее зовут, она ответила, что ее имя — Клод. Она разыскивала двух братьев Орлеанской девы, “один из которых, как сообщает летописец, был рыцарем и звался мессиром Пьером, а другой — оруженосцем по прозвищу Жан Маленький”. Поиски увенчались успехом. И, когда братья увидели ее, они очень удивились. Неизвестная, как две капли воды, походила на Жанну, их покойную сестру! Они принялись ее подробно расспрашивать. Неизвестная сказала, что она и вправду Жанна, Орлеанская дева. И братья признали ее.
Так начинается одна из самых удивительных страниц в истории Франции, где нет никакого вымысла, а напротив, есть почти бесспорные факты. В летописи составленной настоятелем церкви Сен-Тибо, в Меце можно найти вот какие невероятные строки — он были написаны в 1436 году, то есть через пять после того, как в 1431 году Жанну сожгли на костре “В оном году, мая XX дня явилась Дева Жанна, которая была во Франции...”
В конце мая 1436 года эта девица объявилась в окрестностях Меца. Там она встретилась с сеньорами, которые поразились ее сходству с сожженной Девой. Не смея, однако, признаться себе в том, что могло обернуться отнюдь не в их пользу, сеньоры решили справиться у людей более сведущих. А кто, как не родные братья Жанны, могли разрешить терзавшие их сомнения? Тем более, что жили они как раз по соседству. И как пишет летописец: “...знали, что она была сожжена. Но, представ перед нею, они тот-чac узнали её...”
Народ собрался отовсюду. Чудесная весть облетела всю Лотарингию. И бывшие сподвижники Жанны оправились в Мец, чтобы изобличить самозванку. Нo, оказавшись лицом к лицу с той, которая называла себя Девой, они падали пред нею ниц, и, обливаясь слезами, целовали ей руки. Так поступили сир Николь Лов, рыцарь, сир Николь Груанье и сеньор Обер Булэ. Слова девицы убедили всех в том, что она говорила правду: “... и поведала она сиру Нико-ля Лову многое, и уразумел он тогда вполне, что пред ним сама дева Жанна Французская, которая была вместе с Карлом, когда его короновали в Реймсе”.
Братья привезли ее к себе в дом. И какое-то время она гостила у них. Им всем было что вспомнить и о чем поговорить! Жанна — давайте называть ее так — складно отвечала на все вопросы, касавшиеся ее детства и дальнейшей жизни, так что уличить ее во лжи и самозванстве оказалось невозможно. Из этого испытания она вышла победительницей. Несколько дней спустя она прибыла в Марвиль и приняла участие в праздновании Троицы, ее братья были рядом с нею... Лотарингские сеньоры решили облачить ее в ратные доспехи, поскольку им казалось, что без них она не мыслит свою жизнь. Ей дали коня, которого она “довольно лихо” оседлала, меч и мужское платье.
Из Меца она отправилась в Арлон — ко двору великой и всемогущей герцогини Люксембургской. Здесь Жанну ожидало самое главное испытание. Ей предстояло иметь дело уже не с простыми провинциальными сеньорами, а с первой дамой Люксембурга, наделенной высшим правом повелевать не только имуществом, но и жизнью своих подданных... Однако Девицу это нисколько не устрашило. И она смело предстала перед великой герцогиней. Та приняла ее, расспросила, выслушала и объявила, что отныне будет ей подругой! Герцогиня пригласила Жанну в свой замок и принялась всячески обхаживать ее. “Будучи в Арлоне, она ни на шаг не отходила от герцогини Люксембургской”.
Начиная с этого времени можно без труда проследить пути ее странствований. Насладившись поистине королевским гостеприимством герцогини Люксембургской, Жанна отправилась в Кельн — к графу Варненбургскому, одному из самых могущественных сеньоров Рейнланда, который объявил себя ее ревностным сторонником. Граф Варненбургский и его отец приняли Жанну с распростертыми объятиями: “Когда она прибыла, граф, возлюбив ее всем сердцем, тотчас же повелел выковать для нее добрые доспехи”.
Для того чтобы сильные мира сего поверили, что она действительно та, за которую себя выдавала, Жанне, надо полагать, приходилось подробно объяснять им, как ей удалось избежать казни. На самом же деле ничего подобного не было. Жанна могла сколько угодно рассказывать о своих подвигах, но о том, как ей посчастливилось спастись от костра, она хранила полное молчание. Когда заходил разговор о ее чудесном избавлении, она предпочитала говорить загадками.
По возвращении в Люксембург Жанна завоевала сердце лотарингского сеньора сира Робера Армуазского. Он попросил ее руки. Жанна согласилась. И они сыграли пышную свадьбу.
Об этом союзе имеется два свидетельства — их подлинность несомненна. В купчей от 7 ноября 1436 года, упомянутой доном Кальме в “Истории Лотарингии”, говорится: “Мы, Робер Армуазский, рыцарь, сеньор де Тишимон, передаем в полноправное пользование Жанне дю Ли, Деве Французской, даме означенного де Тишимона, все, что будет перечислена ниже...”
Другое свидетельство — два герба, сохранившиеся на стене главного зала замка Жолни, в Мерт-и-Мозе ле. Построенный примерно в 900 году, замок Жолни перешел в 1357 году в собственность к графам Армуазским. В 1436 году, женившись на Жанне, Робер, Армуазский его перестроил и значительно расширив его. Тогда-то, судя по всему, и произошло объединении короны и герба графов Армуазских с короной и гербом Жанны. Так, герб графа Армуазского представляет собой “серебряный щит, отделанный золотом и ляпис-лазурью (всего двенадцать элементов декора с двумя открытыми львиными пастями”; герб Жанны тоже выполнен в виде щита, “украшенного золотом, серебряной шпагой с ляпис-лазурью и увенчанного короной в обрамлении двух золотых лилий”.
Но можно ли считать, что подобное признание стало венцом славы новоявленной Жанны? Никоим образом. Вслед за многими частными лицами ее признал и весь город.
В реестровых отчетах Орлеанской крепости, относящихся к 1436 году, можно прочесть, что некий Флер де Ли, доблестный герольд, получил 9 августа того же года два золотых реала в знак благодарности и признательности за то, что доставил в город несколько писем от Девы Жанны.
21 августа — как явствует из тех же отчетов — в Орлеан прибыл один из братьев Жанны д'Арк — Жан дю Ли. Перед тем он встречался с королем и просил у него разрешения “привезти свою сестру”.
Привезти свою сестру! Простота этих слов наводит на размышления. Они, бесспорно, свидетельствуют о том, что Жан дю Ли по-прежнему признавал в так называемой Клод свою сестру; больше того, его признание было утверждено муниципалитетом Орлеана. В честь такого события городские власти даже выделили ему двенадцать ливров золотом и устроили для него и четырех сопровождающих его рыцарей пир, на котором было съедено: дюжина цыплят, дюжина голубей, несколько кроликов, и выпито десять пинт вина.
25 августа посланник, которого Жанна направила с письмами в Блуа, еще раз получил денежное вознаграждение от орлеанских жителей. А месяцем раньше орлеанцы не поскупились снарядить своего посланника в Люксембург, в Арлон, дабы тот лично засвидетельствовал их почтение Деве. Посланник, по имени Кер де Ли, возвратился с письмами, но, пробыв недолго в Орлеане, поспешил в Лош, передал письма королю и снова вернулся в Орлеан. Было это П сентября, ему тогда дали денег на выпивку, потому как Кер де Ли “говорил, что его томит великая Жажда”.
Ни в одном из упомянутых документов не высказано ни малейшего сомнения по поводу личности Канны. О Деве, сожженной пять лет тому назад, в них говорится так, как будто она действительно была жива..
Слухи о честолюбивых устремлениях Жанны не могли не дойти до Карла VII. Об этом свидетельству, ют многочисленные послания, которые она то и деле отправляла с гонцами к королю. Но король и не думал удостоить ее ответом. Так прошли месяцы и годы. В конце концов, Жанне Армуазской, как видно успевшей за это время родить своему мужу двух сыновей, наскучило праздное существование у семейного очага, так не похожее на ее былую жизнь. В 1435 году она решила отправиться в Орлеан — город, навсегда связанный с именем Жанны, ее победами и славой...
Судя по письмам, предварившим ее визит в Орлеан, графиня. Армуазская не должна была встретить на своем пути каких-либо препятствий. В самом деле, до Орлеана она добралась совершенно спокойно. Ее принимали так, как она и мечтала. Словно десять лет назад, в этот город вступала со штандартом в руке та же Жанна. И вот она снова здесь. На увешанные хоругвями улицы высыпали толпы народа и громко приветствовали ее. Конечно, она постарела, и все же это была она. В муниципалитете ей также оказали пышный прием — накормили и напоили всласть.
А подобные торжества обходились отнюдь не дешево. В городских архивах об этом празднестве сохранилась довольно подробная запись: 30 июля я закупку мяса ушло сорок су парижской чеканки. Больше того, в знак благодарности Жанне преподнесли ценный подарок, о чем свидетельствует другая запись: “В память о благе, принесенном ею городу время осады оного, Жанне Армуазской даруется 200 ливров золотом парижской чеканки”.
Неужто теперь, после такого триумфа, король вновь откажет ей во встрече? Его приезда ждали с нетерпением, именно в Орлеане должно было npoxодить заседание Генеральных штатов (Генеральные штаты — во Франции высшее сословно-представительское учреждение, состоявшее из депутатов духовенста, дворянства и 3-го сословия. Просуществовали с 1302 по 1789 годы).. Однако Жанна пренебрегла этим событием и накануне покинула город. Тем не менее, она написала Карлу VII, что по прежнему желает с ним встретиться; кроме того, в другом письме она поблагодарила муниципалитет Орлеана за прием, какой был ей оказан. Засим она прямиком отправилась на юго-восток — в Пуату. Там перед нею предстал маршал Франции Жиль де Рэ, преданный друг и верный спутник той, другой, Жанны, которого впоследствии повесят, а потом сожгут по обвинению в колдовстве, извращениях и убийствах детей. Никто не мог знать Деву лучше, нежели ее бывшие сподвижники. Поговорив с Жанной Армуазской, маршал тоже признал ее.
Давайте, однако, здесь остановимся. Все эти признания кажутся столь невероятными, что самое время задать главный вопрос: действительно ли Жанна Армуазская была Жанной д'Арк? Быть может, Орлеанской деве и вправду удалось избежать костра?
Вполне очевидно, что на всякий вопрос необходимо иметь ответ: существует ли в истории факт менее бесспорный и определенный, нежели смерть Жанны д'Арк? О полной страданий жизни кроткой пастушки из Домреми, приведшей своего короля в Реймс и спасшей свою родину, уже столько рассказано и пересказано самыми разными писателями, в том числе и великими, что подвергать сомнению ее смерть кажется столь же нелепым, как и отрицать существование Наполеона.
Тем не менее некоторые историки попытались опровергнуть эту историческую истину. Время от времени в свет выходят труды, в которых приводятся как уже известные доводы, так и совершенно новые. Несколько лет назад Жан Гримо попробовал связать эти труды воедино и опубликовал книгу, получившую самый широкий отклик, которая так и называется — “Была ли сожжена Жанна д'Арк?”
Несомненно, вопрос о возможности спасения Жанны д'Арк представляет большой интерес. Ведь для французов Жанна, как личность историческая и легендарная, является воплощением всех мыслимых Добродетелей. В день рождения Жанны д'Арк всегда можно видеть, как мимо ее конной статуи шествуют толпы ее юных почитателей — начиная от роялистов и кончая коммунистами. И в этот торжественный день в памяти всех французов воскресает крылатая фраза Мишеле: “Французы, давайте всегда помнить, что наша родина есть дитя, рожденное сердцем женщины, ее нежностью, слезами и кровью, которую она пролила за нас.”
Однако история пишется не чувствами — сколь бы возвышенны и почитаемы они ни были, — а словами. Если историки смеют утверждать, что Жанна д'Арк смогла избежать смерти, значит, они должны объяснить и доказать, как это могло случиться. А то, что Ж. Гримо и его последователи составляют в ученом мире меньшинство, ничего не добавляет к сути дела и ничего не убавляет.
Итак, давайте внимательно и беспристрастно рассмотрим доводы Ж. Гримо и его учеников и попытаемся так же беспристрастно сделать собственные выводы.
Сторонники Жанны Армуазской решительно отрицают любое предложение, даже намек на то, что она была самозванка. Как бы мы к этому скептически ни относились, необходимо признать, что, связанные воедино, документы, касающиеся их героини, производят действительно неизгладимое впечатление.
Но что это за документы?
Прежде всего:— и о них мы уже говорили — летопись настоятеля церкви Сен-Тибо, содержащая свидетельства обоих братьев Жанны д'Арк, мессира Пьера и оруженосца Жана Маленького, а также сиров Николя Лова, Обера Булэ, Николя Груанье, Жоффруа Дэкса, герцогини Люксембургской, “многих жителей Меца” и графа Варненбургского.
А вот, пожалуй, самый впечатляющий документ - отчеты крепости города Орлеана. Именно в них содержатся основные доказательства — свидетельства о прибытии в город одного из братьев Жанны и двух герольдов, доставлявших письма Жанны, о появлении в городе самой Жанны, о проведении церемонии альных шествий в память о казненной Жанне и об упразднении этих торжеств после прибытия в город Жанны Армуазской.
Кроме того, можно привести и архивы города Тура, где говорится о посещении города графиней Армуазской.
Наконец, следует упомянуть о гербе в замке Жолни, который, конечно же, не висел бы там, не будь! Жанна Армуазская официально признана Жанной д'Арк.
На все вышеперечисленные факты — а их важность не подлежит сомнению — нельзя не обращать внимания. Представьте себе, что в один прекрасный день объявляется какая-то неизвестная и называет себя самой известной женщиной Франции — героиней, которую, как все знают, сожгли пять лет назад на костре “после громкого судебного процесса”. Она,, повторим, не только не подвергается осмеянию как самозванка, но ее признают даже родные братья ?Канны. Один из них отправляется к королю и приносит ему эту чудесную весть. Что бы мы сказали, если бы, к примеру, герцогиня Ангулемская признала Наундорфа (Наундорф, Карл Вильгельм (1787—1845)—прусский авантюрист, самый известный из лжедофинов Франции, успешно выдавший себя за Людовика XVII, который умер в 1795 году, присвоив себе титул герцога Нормандского) и, кроме того, сама отправилась сообщить эдакое приятное изестие Карлу XI. Совершенно не исключено, что и мы признали бы в Наундорфе того, за кого он себя выдавал, — Людовика XVII, родного брата герцогини Ангулемской.
Итак, заручившись “всеобщим признанием”, самозванка — если она действительно была таковой, — наверное, могла бы попытаться, продолжить ратный
путь Жанны. Ведь подобная мистификация, хотя и
чреватая опасностью разоблачения, сулила ей великую славу.
Было бы вполне понятно, если бы авантюристка стала разъезжать по городам и весям королевства и объявлять: “Это я, Жанна, Французская Дева”. Рассуждая логически, это должно было принести ей не только честь, но и всевозможные выгоды.
А неизвестная попросту берет и выходит замуж. И не нужно ей никаких странствий, побед, почета, даров в знак особого признания от городов и деревень.
Возможно, истина в том, что этот брак и сам по себе был для самозванки большой удачей: действительно, могла ли желать лучшей доли девица, тем более если она, на самом деле, была отнюдь не знатного рода? Допустим. В таком случае графиня Армуазская, достигнув своих корыстных целей, могла бы преспокойно почивать на лаврах, “отказавшись от новых дерзких шагов, чреватых для нее разоблачением”. Но что делает она? Она спешно отправляет посланников с письмами в Орлеан и к королю, а вслед за тем и сама является в город, где все ее хорошо знали и помнили.
“Если бы она не была Жанной, пишут некоторые историки, ее поведение было бы не только опрометчивым, но и безумным... Ведь в Орлеане всякий мог ее разоблачить — и люди, дававшие кров настоящей Жанне, и местная знать, и ее родная мать Изабелла Роме”.
И напротив, если бы она была настоящей Жанной, ей непременно следовало бы предпринять это паломничество. “Ведь именно в Орлеане она получила всеобщее признание как героиня; именно в это; городе одержала она свою первую победу, за которой последовали и другие; Орлеан стал колыбелью ее славы; в Орлеане ее признали полководцем и главой командующей королевской армией; наконец, в Орлеане жила ее мать”.
Но главным доводом защитников графини Армуазской является отношение к ней ее супруга и ег родственников.
Чем объяснить тот факт, что Робер Армуазски - никогда не пытался изобличить лжежанну, если та вправду думала его провести? Как объяснить, что н сам он, ни кто-либо из его родственников не убрал со стены родового замка герб, прославляющий самозванку?
Жан Гримо, последний из сторонников гипотезы том, что графиня Армуазская была не кем иным, как Жанной д'Арк, писал: “Отношение Робера Армуазского и всей его родни, хорошо известной в Лотарингии, дары, преподнесенные братьям дю Ли, посланникам графини Армуазской, высокие почести, которыми их удостоили, и невозможность массово галлюцинации у жителей Орлеана—все эти бесспорные факты, начисто опровергают точку зрения тех, кто считает Жанну Армуазскую самозванкой. Летопись настоятеля церкви Сен-Тибо, архивы Орлеанской крепости, нотариально заверенные бумаги — все это ест и нерушимое доказательство подлинности ее личности; все это с лихвой перевешивает любые предположения, основанные на вероятности”.
Допустим — пока, — что графиня Армуазская и Жанна д'Арк — одно лицо. Отсюда вытекает важный вывод, а именно: значит, Жанна не была казнена.
Каковы же доводы тех, кто считает, что казиь Орлеанской Девы — всего-навсего хорошо разыгранный спектакль?
Самое достоверное во всей этой истории — то, что многие французы не поверили в “Руанский костер” уже в 1431 году в Нормандии и за ее пределами поползли самые невероятные и противоречивые слухи. Один руанский обыватель, некто Пьер Кюскель, к примеру, рассказывал, будто англичане собрали пепел Девы и швырнули его в Сену, “дабы удостовериться, что она не сбежала, чего они сильно боялись, ибо многие думали, что ей все же удалось бежать”. Подобные слухи были столь упорными и живучими, что даже в 1503 году летописец Симфориен Шампье отмечал: “Наперекор французам Жанну передали англичанам и те сожгли ее в Руане; однако французы сие опровергают”. Так же осторожно сообщает об этом и бретонская летопись 1540 года: “В канун праздника Причащения Деву сожгли в Руане — или приговорили к сожжению”.
Достопочтенный священник, настоятель церкви Сен-Тибо в Меце, тоже осторожен в суждениях: “Как утверждают иные, она была сожжена на костре в городе Руане, в Нормандии, однако ныне установлено обратное”. Конечно же, этот священнослужитель нисколько не верит в то, что Жанна д'Арк была сожжена. Как, впрочем, и автор рукописи, хранящейся в Британском музее: “В конце концов порешили сжечь ее публично; но была ли то она или другая женщина, похожая на нее,— мнения людей на сей счет расходились и продолжают расходиться”.
Что мог видеть народ во время казни? Немного. В тот день на рыночную площадь Руана согнали восемьсот воинов, вооруженных мечами и булавами. И на площади был установлен такой порядок, что “ни у кого не хватило бы смелости приблизиться к осужденной и заговорить с нею”.
Казнь была назначена на восемь часов утра. Но осужденную, идущую на костер, народ увидел только в девять. На ней был огромный колпак, спущенный до середины носа и скрывавший ее лицо почти целиком, а нижняя часть лица, утверждает летописец, “была сокрыта под покрывалом”.
Что означал этот странный маскарад? Зачем понадобилось скрывать лицо жертвы, если ею действительно была Жанна? В тот день в Руане сожгли Женщину. Однако нет никаких доказательств того, что этой женщиной была Жанна.
Стало быть, ее могли и подменить.
Истерик Марсель Эрвье утверждал, что в ее темнице был подземный ход, через который она, вероятно, и сбежала. Далее он уточняет, что его “утверждение основано на документах следственной комиссии, где подробно описана обстановка места происшествия”. Ж. Гримо говорит, что этот подземный ход был “тайным местом”, где герцог Бэдфорд встречался с Жанной, о чем ясно сказано в судебном протоколе по этому делу: “И упомянутый герцог Бэдфорд не раз являлся в сие тайное место, дабы повидаться с осужденной Жанной”.
Конечно, можно допустить, что Жанна бежала или что ее подменили. Равно как и то, что она вдруг объявилась пять лет спустя. Таким образом, не остается ни одного довода против того, что Жанна осталась жива и что она и графиня Армуазская — одно и то же лицо.
Ну что, царицу Тартарии никто и не думал сжигать, это явно поздняя версия историков.Так что, не было никакой Жанны , а была наша Алена
|
