Много текста, но я боюсь за его сохранность.

"..19 января 1722 года Синод принял указ "Об отобрании в церковную казну привесок и об употреблении оных на церковные потребности". Указ повелел: "От ныне и впредь во всех Российского государства церквах привесок к образам, то есть золотых и серебряных монет и копеек и всякой казны и прочего приносимого не привешивать"<12>. В результате получилось "повальное оскудение" церковной старины и древних, особенно драгоценных икон. Историки искусства с горечью отмечают, что после этого указа было переплавлено огромное количество замечательных произведений древнерусского и зарубежного литья и ювелирного искусства – басма, гривны, рясны, серьги, монеты, резные и метал¬лические кресты, ковчеги-мощевики, амулеты с разнообразной символикой<13>. "Жемчужные обнизи, писал Н. П. Кондаков, – … были растреплены, и пуды мертвого жемчуга в ризницах наших лавр образовались именно в силу этого нелепого указа" <14>. 15 марта 1722 года последовал указ Синода, повелевавший изъять статуи, поло¬женные на гробницы и раки <15>.Он продолжил гонения на культовую скульптуру, осуществлявшиеся и в прошлых веках. "Православная церковь, – писал искусствовед В. Д. Десятников, – на разных этапах своего развития боролась против двух основный тенденций в развитии культовой пластики: против всяких отголосков язычества, а с XIII-XVI веков все, более сосредоточивая свое внимание против католицизма" <16>.Указ 12апреля 1722 года "О позволении иметь домовые церкви токмо по крайней нужде, об исчислении приходских церквей в Москве и об уничтожении излишних" <17>. Также нанес ущерб искусству, т.к. повлек разрушение убранства домовых церквей. Но несравненно больший ущерб искусству нанес синодский указ 31 августа 1722года "Об исправлении иконного изображения". Синод этим актом потребовал "...резных икон и отливанных не делать и в церквах не употреблять... понеже в греческих и в других православных странах доселе не бывало... и ныне не обретается". 31 января 1723 года вступил в силу указ "О запрещении отливать и продавать в рядах медные и оловянные иконы". Так православная церковь боролась за "чистоту" религиозного культа. При Петре I было запрещено строить деревянные церкви. Этот указ был повторен в 1800 году и отменен только в1835<18>.Немало решений, отрицательно сказавшихся на развитии культового искусства, было принято и в XIXвеке. 30 ноября 1832 года Синод утвердил два указа – "О том, чтобы в церквах не иметь никаких изображений, кроме святых образов" и "О том, чтобы епархиальные архиереи имели строжайшее наблюдение, дабы неприличные украшения в церквах допускаемы не были" <19>. Эти указы привели к всероссийскому истреблению деревянной храмовой скульптуры, еще оставшихся "привесок" к иконам – замечательных произведений мелкой пластики и неканоничных икон (например, изображений Христа с тремя ликами). Указы1835 года дополнили соответствующие синодские постановления 1722 и 1832 годов и усугубили положение, т.к. повелели "избегать в украшении иконостасов резных изображений над оными" <20>. Много ценных произведений торевтики и ювелирного искусства было уничтожено по указу 9 октября 1838 года "Относительно продажи с публичного торга украшений с икон по частным и казенным взысканиям", потребовавшего "снятые с икон металлические украшения"... обращать в слитки, а украшения из камней или жемчуга разбирать, и в сем собственно их виде то и другое обращать в публичную продажу"<21>. Огромное количество архитектурных па¬мятников, икон, фресок, литья погибло в России не только в ходе борьбы за "чистоту" веры, но и из-за невежества духовенства, его небрежного отношения к художественным сокровищам, даже соответствовавшим церковному канону, Основными причинами утраты памятников были: условия хранения; сознательное уничтожение; переделки и антинаучная "реставрация"; распродажа торговцам В лом и тому подобные деяния духовенства. Издревле главными хранилищами памятников древнерусской живописи были церковные здания. Они, за редким исключением, не отапливались. Постоянные атмосферные изменения, температурные колебания неизбежно приводили к движению основы, короблению икон и появлению трещин<22>. В зависимости от условий, но не позже, чем через 80 лет, темнел верхний защитный слой икон – олифа. По распоряжению духовенства иконы при этом либо удаляли из храма и заменяли новыми, либо "чинили", т.е. переписывали утраченные и потемневшие места, или же записывали всю икону. На некоторых древних иконах было 7-8 слоев записей. Художники и, тем более, клир не заботились о том, чтобы новая живопись соответствовала стилю первоначальной. Главным считали соответствие рисунку, а не фактуре и цвету. При Екатерине II в моду вошли пышные золоченые иконостасы, где резьба и фигурные изображения подавляли живопись. Иконы в XVIII веке стали почти полностью закрывать ризами. Гвозди при этом забивали в живописный слой. Эта варварская процедура приводила еще и к тому, что под ризами скапливались пыль и влага. Непромываемые иконы быстро разрушались <24>. ПО мнению дореволюционных искусствоведов, в старой России "... чаще меняли убранства храмов, чем обстановку и утварь дома'' <25>. Удаленные из храмов иконы предавали огню и воде или же выносили на колокольни, в чуланы при храмах, в бревенчатые амбарчики. Там они гибли от дождя, мороза, жуков – древоедов. Если же иконы попадали в часовни, то их урезали пилой, чтобы приспособить к маленькому помещению, или вешали снаружи. Через несколько лет на месте икон висели одни черные сырые доски <26>.Типична в этом отношении судьба иконостаса Успенского собора во Владимире, расписанного в XV веке Андреем Рублевым и Даниилом Черным. В XVIII веке владимирское духовенство продало его в сельский приход. На его месте был водружен резной иконостас местного любителя – самоучки<27>. Халатное отношение сельского причта к купленному "по случаю" иконостасу привело затем к гибели большинства икон выдающихся русских иконописцев. Еще в начале XX века духовенство до того не ценило древние иконы, что устраивало из них костры. В 1912 году на всероссийском съезде художнике выступил торговец иконами Макаров и сообщил: "Летом я пошел по монастырям и постоянно видел, как сжигают иконы на глазах у духовенства. Они говорят: "нам эти иконы не нужны". Монасты¬рям доверять нельзя" <28>. По вине церкви сложилась беспримерная ситуация: древнерусская живопись, оказавшаяся записанной, закры¬той окладами и выброшенной в чуланы колокольни до начала XX века оставались неизвестной общественности. Культурная отсталость и неразвитость духовенства, его неспособность оценить художественную и историко-культурную ценность произведений культо¬вой архитектуры и искусства привели также к уничтожению множества ценных зданий и фресок, к распродаже мелким и крупным русским и зарубежным торговцам бесценных произведений национального де¬коративно-прикладного искусства. Из-за царских и церковных властей практически ни одна культовая постройка "...моложе XVIII века не дошла до нас не перестроенной. Судьба строений упраздненных монастырей, как пра¬вило, была печальной. Их превращали в каменоломни, источники строительного материала для построек в новом архитектурном стиле. В XVIII и XIX веках такой участи подверглись, например, многие постройки упраздненных Ферапонтова и Горицкого монастырей <31>. Только с1812 по 1869 год в Москве были снесены церковь Спаса Преображения, что в Копье (у Большого театра), в Кремле разобран собор Святителя Николая Гостунского (1506 г.), церковь Рождества Предтечи на митрополичьем дворе св. Петра (XV в.), церковь Захария и Елисаветы (п.п. XVIII в.) Чтобы освободить место для храма Христа Спасителя в 1867 году снесли Алексеевский монастырь с шатровым храмом XVII века<32>. Собравшиеся на второй археологический съезд в Санкт-Петербурге делегаты отмечали на заседании 2 декабря1871 года: Троицкое подворье с церковью Богоявления разобрано до основания... Собор Черниговских чудотворцев и Александр Невский, подворья Крутицкое и Кириловское, Сретенский собор, древние колокола с различными надписями и надгробными памятниками – все это сделалось жертвой доморощенной руки невежества"<33>. С полным основанием журнал "Исторический вестник" бил тревогу в связи с тем, что памятников культовой ар-хитектуры становится все меньше. Исчезали памятники не только XIII - XVI веков, но даже XVIII<34>. В 1842 году по указанию Николая I был принят закон, передававший все дела, связанные с реставрацией культовых памятников в духовное ведомство <35>. Долго и безуспешно после этого передовая общественность России добивалась передачи этих дел Академии художеств. Результаты невежественного синодского и епархиального руководства реставраци¬ей храмов были ужасны. Ущерб, наносимый церковью культуре, значительно возрос. Варварские "реставрации" в храмах проводились и раньше. В XVII веке в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры сбили фрески, созданные в XV веке Андреем Рублевым и Даниилом Черным<36>. Крупные повреждения памятникам лавры были нанесены неумелыми ремонтниками в 1870-е годы. Тогда, в частности, погу¬били стену Сошественской церкви, расписанную в 1651 году, переписали икону С.Ушакова <37>. В 1840-х годах были пов¬реждены и частично уничтожены фрески самого древнего архитектурного памятника в России – Киево-Печерской лавры. Летом1840 года по инициативе киевского митрополита Филарета иеромонах одного из монастырей Орловской епархии Иринарх приступил к "реставрации" стенной живописи Успенской церкви Киево-Печерской лавры. Мозаики и фрески этой церкви 70 - 80-х гг. XI века были повреждены и наглухо замазаны в 1730 - 1776 годах. Вместо расчистки монах-реставратор прописал их свежими красками в стиле XVIII века. К счастью, фрески не были сбиты, как это часто происходило, и раскрыты в 1918 г. Трагичнее оказалась судьба фресок Софии Киев¬ской: они были раскрыты в 1843 году и "восстановлены" фабричными красками, после чего покрылись плесенью, тогда монахи-иконописцы переписали их еще раз: десятки больших композиций, сотни фигур и полуфигур были грубо записаны масляной краской. Росписи XI века для лучшего сцепления с новой живописью покрыли горячей олифой, слабо державшиеся фрагменты уничтожили, немало изображений было сделано заново. "Даже для середины XIX столетия, - пишет искусствовед Г. И. Вздорнов, - когда принципы научной реставрации находились в зачаточном состоянии, возобновление росписи Софии Киевской представлялось вандальским актом" <39>. Владимирское епархиальное начальство в 1877 году разрешило произвести "разного рода исправления" в знаменитой церкви Покрова на Нерли (1165 год). При этом были закрашены все фрески в куполе и стены изнутри. Снаружи церковь была обвязана железом, а утраченные изваяния заменены новыми, самой грубой работы. Сохранившиеся было при церкви древние изваяния, украшавшие прежде другое древнее здание, были уничтожены <40>. В XIX - начале XX века чудовищному разгрому подверглись храмы Ярославской епархии. Дело дошло до того, что все церкви, за исключением Успенского собора, и часть построек знаменитого Горицкого монастыря в Переяславле Залесском в 1812 году продавались на слом и их купил с торгов купец Найдышев. У него не поднялась рука сломать прекрасную церковь Гефсимании, но это сделала епархиальное начальство, распорядившееся построить из кирпичей церкви баню, и другие постройки духовного училища <41>. По приказу архиепископа Авраамия Шумилина в первой половине XIX века в Ярославской губернии были переломаны сотни драгоценных древних зданий<42>.По свидетельству современника и очевидца тех событий, церкви Ярославской епархии, несмотря на древность их происхождения, "…все так переделаны, что кроме старых стен, обезображенных до неузнаваемости, первоначальной архитектуры не осталось и следа. Во всех этих переделках сказывается какая-то ненависть к старому и самый шаблонный невоспитанный вкус обновителей" <43>. В начале XX века безграмотной реставрацией были уничтожены фрески и иконостас ярославского Воскресенского собора, других соборов Ярославля и Ростова Великого<44>. В 1847 году по желанию причта в ходе ремонта топорами и ломами были сбиты все фрески Георгиевской церкви в Старой Ладоге (XII век) <45>. Незадолго до Октябрьской революции едва не погиб храм Василия Блаженного, доведенный до аварийного состоя¬ния<46>. Подобных примеров можно привести тысячи. "Давно уже стало общеизвестной и печальной истиной, – справедливо писали дореволюционные искусствоведы, – что нет более невежественных врагов наших памятников старины и искусства, чем большая часть нашего духовенства"<47>. Варварски относилось духовенство Русской православной церкви и к деревянным храмам – памятникам Русс¬кого Севера. Выступая на всероссийском съезде художников, И. Я. Билибин сказал: "все... старые деревянные памятники находятся в самом плачевном виде... Эти архитектурные памятники находятся в руках местного духовенства, которое их уничтожает или искажает самыми отчаянными рисунками" <48>. Не лучше относилось духовенство и к некрополям. По его вине были уничтожены многие надгробные памятники Лазаревского кладбища в Москве и повреждены памятники Лазаревского кладбища Александро-Невской лавры в Петербурге. На московском Лазаревском кладбище дорожки, ведущие к церкви, были вымощены обломками надгробных памятников XVIII -XIX веков. В фамильном склепе Хлебниковых духовенство устроило склад ненужных вещей <49>. Составитель справочника "Русский про¬винциальный некрополь" В. Шереметевский писал: "Но "разгром" кладбищ, якобы происходящий в обоих Новодевичьих монастырях, может рассматриваться как никем не санкционированное, произвольное действие местных игумений, зависящее исключительно от их личных своеобразных взглядов на пользы монастырей и на интересы вкладчиков. Администрация же московских кладбищ обнаруживает намере¬ния производить такой же "разгром" своих кладбищ на законном ос-новании, с утверждением высшего духовного начальства предупреждает, что "могилы с крестами и памятниками сохраняются до 30 лет, а затем передаются ... другим лицам ..." <50>. В XIX - XX веках массовый характер приобрела распродажа духовенством содержимого церковных ризниц. Священники пользовались отсутствием ясно и подробно составленных описей. К глубокому сожалению, малограмотные сельские батюшки предпочитали продавать бесценные сок¬ровища не профессиональным ученым, а "ходьбе" – мелким торговцам, проживавшим в основном в Подольском уезде Московской губернии. "Ходьба" скупала и выменивала у священников металлическое убранство икон и драгоценное шитье – басму, оклады, кресты, сосуды, плащаницы, орари, а затем их без разбору ломала и переливала в слитки, а парчу и вышиванье золотом и серебром на месте обращала в выжигу и продавала купцам <51>. По мнению знатоков вопроса, только трое из каждых десяти священников не занимались до революции распродажей икон и утвари из храмов. Причем огромные исторические и художественные ценности продавались за бесценок<52>. В 1905 - 1906 годах, например, высшее руководство Смоленской епархии, в том числе митрополит Петр, стало продавать содержимое ризницы кафедрального собора Смоленска на вес по 15 -16 рублей за фунт <53>. Сложившейся в России по вине царского правительства и духовенства ситуацией активно пользовались зарубежные спекулянты произведениями искусства, в больших количествах вывозившие памятники русского искусства за границу. До революции образовалось несколько специализирующихся на этом фирм, в частности, фирма Арманда Хаммера. "Единственно, где еще сохранились остатки нашей старины, – говорила участница всероссийского съезда художников в Петрограде княгиня В. П. Сидамон-Эристова, – это в церквах, но и оттуда сокровища эти попадают в руки торговцев, скупщиков и увозятся ими, большей частью, за границу. Нередко мне случалось видеть в Вене, Берлине, Париже и других городах за границею много интересных и драгоценных предметов старого русс¬кого быта, а в Венеции, в одном антикварном магазине, я видела кресла, обитые шитыми воздухами и пеленами. Наши древние образа имеют громадный сбыт в Англии, где хорошо умеют разбираться в древнерусской иконописи и охотно дают большие деньги за иконы, которые составили бы ценный вклад в наши русские музеи. Мне приходилось часто покупать богатейшие оплечья, орари, воздухи, пелены, напрестольные одежды и т.п., все это я получила в раздробленном виде" <54>. Передовая общественность России на протяжении многих десятилетий добивалась введения, имеющего реальную силу закона об охране памятников старины, но, сталкиваясь с глухой обороной церковников, поддерживаемых царствующим домом, неизменно терпела поражение. Археологи и художники требовали объявить произведения культового искусства неотчуждаемой государственной собственностью, запретить их вывоз за границу, открыть "нацио¬нальный историко-художественный религиозный музей" <55>.Синод неоднократно издавал постановления, повелевавшие епархиальным архиереям"…наблюдать, дабы нигде, ни под каким предлогом, в древних церквах не дозволялось не малейшего исправления, возобновления и изменения живописи и других предметов древнего времени, и всегда испрашивать на то разрешение от св. Синода" <56>. Таким образом, он повелевал спрашивать разрежение у самого себя. Синод постоянно выдавал разрешения на переделки и "реставрации". Многое делалось без разрешения Синода, по произволу епархиального начальства, такое положение дел было хорошо известно творческой интеллигенции России. И она пыталась изменить его. В 1877 году Академия художеств предприняла попытку провести перепись всех памятников древнерусского церковного искусства. Ею были разосланы епархиальному руководству листы с вопросными пунктами для надписания настоятелями церквей перечня имеющихся в них предметов. Духовенство не пожелало отвечать на вопросы<57>. В 1889 году под давлением передовых кругов царь приказал духовенству согласовывать вопрос о сломе и ремонте храмов с Московским археологическим обществом, но никаких серьезных последствий этот приказ не имел, так как последнее слово всегда оставалось за епархиальными архиереями. Последняя попытка добиться от правительства принятия эффективного закона об охране памятников в России была предпринята в 1908 году, когда были возобновлены заседания комиссии по пересмотру действующих постановлений по сох-ранению памятников. Свой проект, составленный в соответствии с решениями XIV археологического съезда, предложило Московское археологическое общество. В этом документе выдвигались требования предоставить право государству отчуждать движимые и недвижимые памятники у частных собственников; запретить вывозить памятники за границу. В ходе обсуждения этих вопросов Синод русской пра-вославной церкви отказался подчиниться общим правилам охраны памятников. По ходатайству Московского археологического общества "Об объявлении отчуждаемою государственною собственностью всех предметов, находящихся в соборах, монастырях, церквах и древлехранилищах Российской империи" царский Совет министров вынес решение: "признать не подлежащим исполнению" <58>. Царский законопроект изымал по настоянию Синода культовые памятники из "общего порядка памятников старины". Статья 27- я проекта во всех случаях регистрации церквей, часовен и вообще священных предметов церковной старины требовала согласия Синода. Статья 29-я царского проекта ограничивала памятники, охраняемые законом, 1725 годом, т.е. все более поздние постройки могли сноситься без всякого ограничения <59>. Противодействуя установлению государственного контроля над художественными ценностями, церковь не предпринимала серьезных мер для создания епархиальных музеев и древлехранилищ, где они могли бы сохраниться от гибели, и отказывалась передавать их в светские музеи. До Октябрьской революции в России не был создан ни один государственный музей культового искусства. Не имея возможности создавать музеи, научная общественность страны ратовала за церковно-археологические музеи, ко¬торые, кстати, требовались и церкви для учебных и отчасти миссионерских целей <60>. Впервые это предложил археолог М. П. Погодин. Большинство архиереев, как например, киевский митрополит Арсений (Москвин Ф. П., 1797 - 1876),рассматривали церковно-археологические музеи как ненужные и обременительные учреждения и часто ставили под удар ценные и значительные собрания древностей. Ни одно из малочисленных древлехранилищ не могло быть застраховано от закрытия и уничтожения. Бывало так, что помещения церковных музеев отбирались для нужд епархиального управления, экспонаты переносились в худшее помещение, возвращались в церковь или сваливались на колокольни, где гибли<61>. Древлехранилища при религиозных центрах под давлением светской общественности стали создаваться только в 1880 - 1890 годах и даже в начале XX века, когда огромное количество памятников погибло, а также было распродано и расхищено. На 1908 год только в двадцати трех епархиях из пятидесяти девяти были созданы древлехранилища и церковно-археологические кабинеты для хранения культовых памятников. Причем они не были открыты в древнейших центрах русской культуры – Новгороде, Пскове и Рязани <62>. Научная и художественная интеллигенция России усматривала одну из причин варварского отношения духовенства к памятникам культуры в его эстетической неразвитос¬ти и общекультурной отсталости. "Духовенство, – говорил на всероссийском съезде художников В. Т. Георгиевский, – по своим правам и обязанностям поставлено в такое положение, в силу которого оно оказывает весьма ощутительное влияние на судьбу русского искусства... В программах духовных учебных заведений нет совсем исто¬рии русского церковного искусства и церковной археологии... Всем известно, что памятники нашей русской старины, в особенности церковной, гибнут, главным образом оттого, что духовенство не знакомо с научной и культурной ценностью этих памятников и некомпетентно в оценке их"<63>.Еще в середине XIX века любители искусства предлагали ввести преподавание истории искусств во всех духовных учебных заведениях, в том числе в семинариях, но добиться этого из-за несогласия Синода не удалось. Потерпела крах и борьба художников против вырождения иконописи и фабрикации примитивных икон. Ученые-искусствоведы подчеркивали, что в падении уровня иконописания в России была повинна церковь. "Московские церкви, - писал академик Н. Н. Кондаков, – еще в начале XIX века были полны церковной стариной...". Начавшееся отчуждение и забвение, небрежное хранение икон, требовавших постоянной чинки, повело к их удалению в склады и затем погибели лучших... Отсюда затем и появление всякого рода поддельного мастерства: фолёжного, подъуборного, бумажного, кустарного производства всякой дешёвки"<64>. С середины XIX века в России начал бурно расцветать бизнес подделывателей икон, придававших новонаписанным иконам вид древних <65>. Наряду с этим нарастало производство расхожих икон, часто находившихся за пределами искусства, на ко¬торых писались только лица и руки святых, остальная часть иконы оставалась непрописанной и закрывалась ризами из разноцветной фольги и латуни. Такие убранные фольгой, подфалежные иконы фабриковались сразу сотнями, мастер получал за них 12 копеек за 100штук<66>. В XIX веке Синод выдал разрешение на печатание икон на бумаге и жести. Дешевые иконы шли не только на рынок, но и в монастыри, продававшие их миллионами богомольцам. Изготовление и спекулятивная перепродажа штампованных икон приносили монастырям огромные прибыли <67>. Особенно широко она была поставлена в Киево-Печерской и Троице-Сергиевой лаврах. Производство культового ширпотреба разоряло профессиональных художников-иконописцев Палеха, Мстёры, Холуя, сводило на нет древнее искусство иконописи. В 1898 году иконописцы этих сел подали в Синод прошение с целью воспрепятствовать наносившему им ущерб печатанию икон при монастырях. В сентябре 1899 года Синод ответил, что забота об эконо¬мическом благосостоянии народа не входит в его задачи, и что в канонах церкви он не находит прямого запрещения изготавливать иконы из жести <68>. Комитет попечительства о русской иконописи добился от Синода указа, воспретившего с 1 января 1903 года продажу церквам и монастырям икон, напечатанных на жести, но никакой реальной силы он не имел<69>. Многочисленные атаки общественности на дореволюционную церковь привели к тому, что Синод к 1909 году издал два постановления, запретившие археологам и искусствоведам фотографировать в церквах. Археолог Е. Кузьмин писал по этому поводу: "замазывать старые образа, разбирать на слом древние иконостасы, плавить старинные редкие клише, пережигать драгоценнейшие парчевые узорные ризы для добывания крупиц золота и серебра можно, а вот фотографию снять, чтобы хоть намек о прошлом остался – нельзя"<70>.
Только при разгроме Выголексинских старообрядческих скитов в Карелии в 1850-е годы было сожжено около трех тысяч ценных рукописей <73>, много рукописей погибло и после закрытия церквей на Рогожском и Преображенском кладбищах в Москве<74>. Видный русский ученый П. М. Строев в 1820-х годах совершил объезд многих крупнейших монастырей России и в 1833 году представил президенту Академии наук С. С. Уварову докладную записку, в которой, в частности, сообщал: "В библиотеках духовного ведомства Синодальной (в Москве), академических (в Александро-Невской и Троице-Сергиевой лаврах), семинарских, консисторских, монастырских, соборных и прочих лежат тысячи славянских рукописей, хартий и старинных книг. Их было еще больше, но нерадение и невежество в разных видах постоянно содействуют их уничтожению. Сии рукописи, хартии и книги суть главнейшие пособия отечественной истории: государственной, церковной, народной и всех ее отраслей. Писатели, занимавшиеся отечественными древностями, испытывали важнейшее неудобство: недостаток материалов. Сей недоста¬ток при нынешнем состоянии и управлении духовных книгохранилищ, со временем должен дойти до крайности: многие документы, неза¬долго пред сим целые, уже не существуют. По плану учебных курсов в духовных академиях и семинариях оные рукописи, хартии и книги бесполезны для сих училищ: преподаватели и студенты, не умея ими пользоваться, презирают и не берегут их. Настоятели монастырей, соборов и проч. по той же и иным (не лучшим) причинам распоряжаются ими своевольно: отчуждают, портят, даже истребляют" <85>. В Иосифо-Волоколамском монастыре, который в 1830-е годы владел 17 тысячами крепостных крестьян, огромными капиталами, П. М. Строев обнаружил кучу книг и рукописных столбцев, покрытых снегом. В Воскресенском Новоиерусалимском монастыре он узнал, что в конце XVIII века его епископ Сильвестр приказал сжечь множество рукописей. Драма отечественной культуры состояла и в том, что монастырское начальство скрывало от ученых книги и рукописи, затрудняло к ним доступ исследователей. Поэтому многие документы, с которых можно было бы снять копии в начале XIXвека, безвозвратно погибли к его концу. Если же исследователи допускались к церковным книжным собраниям, их ждала печальная картина: "Что же касается всего русского, то и более ценные документы, и более оригинальные памятники старины обыкновенно приходится разыскивать под слоями вековой пыли и всякого мусора, то под спудами церквей, то на чердаках консисторий, то на колокольнях и в других местах, куда менее всего заглядывает глаз. Иногда случается, что особенно ревностные и усердствующие священнослужители, случайно отыскивая весьма ценные акты или другие памятники, напоминающие при этом о тяжелых, пережитых церковью временах, – предают такие предметы уничтожению" <88>. Игумен одного из православных монастырей Волынской епархии приказал затопить в реке весь богатейший монастырский архив, мотивируя свое распоряжение тем, что архив этот относился к временам унии. Подобных примеров можно привести немало по каждой епархии. Когда в конце XIX века церковное начальство обязали до начала сноса памятников и уничтожения архивов ставить в известность Археологическую комиссию или губернские комиссии, они нередко просили разрешить уничтожить множество документов под предлогом недостатка места <89>."

Примечания к главе I.
1. См.: Айналов Д.И. Редин К. Киевский Софийский собор. СПб. 1889. С.70.
2. Кондаков Н.П. Русская икона, Т.З. Текст, ч.1, Прага, 1931. С.56.
3. Голубцов А.П. Очерки церковной археологии и литургики, ч.1. М., 1917. С.309 - 324.
4. См.: Угринович Д.М. Искусство и религия. М., 1982. С137.
5. См.: Угринович Д.М. Там же. С137, 169 - 170.
6. Кондаков Н.П. Русская икона, т.З. Текст, ч.1. Прага, 1931. С.48.
7. См.: Стоглав. М., 1913, С.75; Покровский Н. Определение Стоглава о святых иконах // Христианское чтение, СПБ, 1885, март - апрель. С.535.
8. См.: Алпатов М.В. Краски древнерусской иконописи. М., 1974. С.15.
9. Куклес А.С, Тихомирова К.Г. Музей - заповедник имени Андрея Рублева - Спасо-Андроников монастырь. М., 1972. С.91.
10. См.: Ильин М.А. Русское шатровое зодчество. Памятники середины XU1 в. М., 1980.
11. Кондаков Н.П. Русская икона, Т.3. Текст. ч.1. Прага, 1931. С.48.
12. Полное собрание законов Российской империи с 1649. -T.UI. СПБ., 1830. С.484.
13. См.: Николаева Т.В. Древнерусская мелкая пластика из камня. М., 1983.
14. Кондаков Н.П. Русская икона. Т.3. Текст, ч.1, Прага, 1931. С.36 - 37.
15. См.: Леонов А.И., Померанцев Н.Н. Деревянная скульптура // Русское декоративное искусство, М.,1962, с.148. Голубинский Е. Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903. С.435 - 436.
16. Десятников В.Д. Русская деревянная скульптура. М., 1972. С.14.
17. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года, T.UI, СПБ. 1830. С.762 - 763.
18. Руководственные для православного духовенства указы святейшего правительствующего Синода.1721 - 1878. М., 1879.
19. См.: Там же. С.394.
20. См.: Там же. С.400.
21. См.: Там же. С.398.
22. Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986. С.11 -12.
23. Там же. С.14 - 15.
24. Кожелев Н.П. 0 желательности особенно ценные в художественном отношении иконы не покрывать ризами // Труды все¬российского съезда художников, - т.2.Пг.. 1912. С.140.
25. Анисимов А.И. О судьбе старых икон в России // Труды всероссийского съезда художников. - Т.2. Пг.,1912. С.154.
26. См.: Анисимов А.И. О судьбе старых икон в России // Труды всероссийского съезда художников. - Т.II. Пг., 1912. С.155.
27. Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986. С.17.
28. Труды всероссийского съезда художников, - Т.II. Пг., 1912. С.158.
23. Ильин М.А. Заметки об архитектуре посадских храмов Москвы и Подмосковья XVI в. // Византия. Южные славяне и Древ¬няя Русь. Западная Европа. М., 1973. С.370.
30. Зверинский В.В. Преобразование старых и учреждение но¬вых монастырей. СПб., 1890: Зверинский В.В. Монастыри, закрытые до царствования императрицы Екатерины II. СПб., 1897.
31. См.: Георгиевский В.Т. Ферапонтов монастырь и его па¬мятники искусства // Труды всероссийского съезда художников, - Т.2. Пг.. 1912. С.143 - 147.
32. См.: Труды первого археологического съезда в Москве, Т.1. М., 1871. С.1-11.
33. Труды второго археологического съезда в Санкт-Петер¬бурге. Вып. 2. СПБ., 1875. С.59 - 60.
34. См.: Исторический вестник, Т.34. СПб., 1888. С.257.
35. См.: Свод законов Российской империи, Т. XII. Ч.1, СПб., 1857.
36. См.: Успенский Л.И. Искусство русской церкви // Жур¬нал Московской Патриархии, 1981, N 1. С.73.
37. См.: Труды первого археологического съезда в Москве. - Т.1. М., 1871. С. XI –XII, XI.
38. См.: Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986.С.15.
39. Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986. С.34.
40. Материалы по вопросу о сохранении древних памятников. М.. 1911. С.34.
41. Каово А. От Ростова-Ярославского до Переяслявля-Залесского. М., 1884.
42. Каово. Там же. С.112.
43. Каово. Там же. С.88 - 89.
44. См.: Ростиславов А. Провинциальный вандализм // Старые годы. СПБ.. 1909, - апрель. С.205 - 206.
45. См.: Бранденбург Н.Е. Старая Ладога. СПб., 1896. С.237.
46. См.: Ростиславов А. Иверская часовня и собор Василия Блаженного // Старые годы. СПб., 1912.- Март. С.55.
47. Старые годы. СПб.. 1914. июнь. С.37.
48. Билибин И.Я. Русское деревянное северное зодчество // Труды всероссийского съезда художников. - Т.1. Пг., 1912. С.106 - 107.
49. См.: Ростиславов А. Московское Лазаревское кладбище // Старые годы. СПб., 1909.- январь, С.37 - 38;Ростиславов А. Доклады барона Врангеля и Курбатова // Старые годы. СПб., 1910, N 4. С.61-62.
50. Русский провинциальный некрополь. - T. I. М., 1914.C.IV.
51. См.: Труды первого археологического съезда в Москве. – Т. 1 - 2. М.. 1871. С. I - III.
52. См.: Труды всероссийского съезда художников. Т.1, Пг., 1912. С.158.
53. См.: Жиркевич А. К вопросу о Смоленском церковно-исто¬рическом музее и соборной ризице //Древности. Труды комиссии по сохранению памятников Московского археологического общества. - Т. III, М.,1909. С.70 - 76.
54. Сидамон-Эристова В. П. О епархиальных музеях и поездках художников для знакомства с памятниками старины // Труды всероссийского съезда художников. - Т.1, Петроград, 1912.Ст.171.
55. Корелин А. А. Охрана предметов древнерусского художественного творчества // Труды первого всероссийского съезда художников и любителей художеств. М., 1900. С.167.
56. Материалы по вопросу о сохранении древних памятников. М., 1911. С.35.
57. См.: Корелин А. А. Охрана предметов древнерусского художественного творчества // Труды первого съезда русских художников и любителей художеств. М.. 1900. С.164.
58. См.: Разгон А.М. Охрана исторических памятников в дореволюционной России (1861 - 1917) // История музейного дела в СССР, в.1. М., 1957. С.119 - 121.
59. См.: Объяснительная записка к правительственному законопроекту "Об охране древностей". СПб.,1912. - С.7, 11.
60. См.: Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986.С.181.
61. См.: Вздорнов Г.И. Там же. С.179 - 181, 190 - 191.
62. См.: Здравомыслов К.Я. Сведения о консисторских архи¬вах и церковно-археологических учреждениях. СПБ., 1908.
63. Георгиевский В.Т. О преподавании церковной археологии и истории искусств в духовных учебных заведениях. // Труды всероссийского съезда художников, Т.2, Пг., 1912. С.80 - 83.
64. Кондаков Н.П. Русская икона, Т.3, Текст, - Ч.1. Пра¬га. 1931. С.3.
65. См.: Голышев И. Богоявленская слобода Мстёра. Влади¬мир. 1865. С.104.
66. См.: Бакушинский А.В., Василенко В.М. Искусство Мстёры. М.-Л., 1934. С.15.
67. См.: Бакушинский А.В. Искусство Палеха. М.-Л., 1934. С.103 - 104.
68. См.: Суслов С.А. О русском иконописании. // Труды всероссийского съезда художников. - Т. 2, Пг.,1912. С.129.
69. См.: Суслов С.А. Там же.
70. Кузьмин Е. Чем объяснить? // Старые годы. СПб., 1909, июль - сентябрь. С.491.
71. Будовниц И.У. Русская публицистика XVI века. М., 1947. С.71.
72. Кукушкина М.В. Монастырские библиотеки Русского Севе¬ра. М., 1977. С.24.
73. Любимов П.П. Выговское общежительство. Саратов, 1924. С.123; Майнов В. Мертвый городок //Исторический вестник. 1880. –Т.III. - ноябрь. С.542; Филиппов П. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб., 1862.
74. Субботин Н. Из истории Рогожского кладбища. М., 1892; Макаров В.Е. Очерк истории Рогожского кладбища в Москве. М., 1911.
75. Кукушкина М.В. Монастырские библиотеки Русского Севе¬ра. М.. 1977. С.24.
76. Слуховский М. И. Русская библиотека XVI - XVIII веков, и.. 1873. С. 20 - 21.
77. Дмитриева P.П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV и XVII веков // Труды отдела древне¬русской литературы. - Т.23. Л.. 1968. С.157.
78.Зиновий Отенский. Истины показание к вопросившим о новом учении. Казань. 1863. С.208 - 209.
79. Слуховский М. И. Русская библиотека XVI - XVIII веков. М.. 1973. С.105.
80. Иосиф Волоцкий. Преподобного Иосифа Волоколамского отвещание любозазорным и сказание вкратце о святых отцах, бывших в монастырях, иже в Рустей земле сущих // Чтение в обществе истории и древностей российских. М., 1847. - № 7. Смесь. - С.8.
81. Антоний, архимандрит. Отписка митрополита Антония митрополиту Иову // Русская историческая библиотека. - Т.5. СПб., 1878. - N 395. С.969 - 970.
82. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайло¬вич. - Т.II. Сергиев Посад. 1912. С.269,270,274.
83. Успенский В. Историческое описание Ниловой Столбенской пустыни Тверской епархии Осташковского уезда. Тверь, 1867. С.19, прим.2.
84. Дмитриева Р.П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV и XVII веков // Труды отдела древнерусской литературы. - Т.23. Л., 1968. С.143.
85. Цит. по: Барсуков Н. Жизнь и труды П.М.Строева. СПБ., 1878. С.256.
86. Там же. С.33, 37.
87. Сапунов Б.В. Книга в России в XI - XIII веках. М., 1978. С.28, 34.
88. Как мы храним нами памятники // Исторический вестник. М., 1892. - N 49. сентябрь. Смесь. С.755 -756.
89. См.: Кукушкина М.В. Монастырские библиотеки Русского Севера. Л.. 1977.
90. Крещение Руси. Вопросы истории и культуры // Наука и жизнь. - 1988. - N 6. С.24.

http://ateist.ru/4cennosti.htm