Стендаль "Искусство живописи в Италии", глава "О меланхолическом темпераменте":
"Угрюмая молчаливость, сухая и отталкивающая важность, резкая неровность раздражительного характера, стремление к одиночеству, косой взгляд, застенчивая неловкость неискренней души - все это уже с юношеских лет выдает предрасположение к меланхолии в Людовике XI. Тиберий и Людовик XI блистают на поле битвы лишь в годы кипучей молодости. Остальную часть своей жизни оба проводят в грандиозных военных приготовлениях, ни к чему не приводящих, в переговорах, полных лукавства и предательства.
Оба, прежде чем начать царствовать, добровольно покидают двор и проводят несколько лет в забвении и тоскливом одиночестве частной жизни: один - на острове Родос, другой - в уголке Бельгии.
Их жизненный полдень обременен делами, сквозь которые всегда, однако, просвечивает мрачная грусть.
К концу жизни, решившись снова быть самими собой, под гнетом мрачных подозрений, самых зловещих предчувствий, беспрерывных приступов страха они прячут от людей ужасный лик наказанного самим собою деспотизма: король - в замке Плесси-Ле-Тур, император - на острове Капри. Но, что бы там ни говорили, развлечения Тиберия более естественны, по крайней мере, они напоминают нам об очаровательных spintries".

Dumesnil, who has been already cited, has remarked some extraordinary coincidences between the lives of Louis XI. and Tiberius. The commencement of the career of both these princes began by a long exile. Louis at the court of Burgundy practised an equal degree of dissimulation with Tiberius during his sojourn at Rhodes. They were both equally addicted to astrology, and put a like faith in superstitious practices and relics. They were both equally anxious to avoid war, not from motives of humanity, but that they considered the conquests or acquirements made by political intrigue, as reflecting more personal credit upon them, and the honour of which they were not obliged to divide with their military forces. After a harsh and tyrannous reign, both these princes precipitately retired into seclusion, and sought to shun the sight of their subjects, except those chosen from amongst them to be immolated as victims before their eyes. It is also said, that Louis, like Tiberius, divided the last hours of his existence between alternate debaucheries and cruelties. Notwithstanding these points of resemblance, these two tyrants are widely distinguished from each other by the different motives of their dissimulation, their cruelty, and their seclusion. The moving principle of Tiberius was, hatred and scorn of mankind; that of Louis, an insatiable love of sway. The latter retired Into seclusion for the purpose of building up an artificial power, capable of resisting the approaches of old age and infirmities. He confounded and astonished the neighbouring princes by the rapidity of his negotiations, by the number of ambassadors and political agents that he sought to multiply in foreign courts. When there was no treaty on the tapis to countenance their presence, he took care to emplav them in administering to his fancies or caprices. He sent agents all over Europe to purchase the most celebrated coursers and the rarest dogs. Sweden and Denmark were put under contribution for the wild beasts of their forests; lions and leopards were brought at an immense expense from the burning deserts of Africa. Nothing was talked of but the magnificence and spirit of the monarch: which was the object he had in view, as he was desirous of concealing the approaches of death by the affectation of youthful sports and caprices.* This pretended trait of policy may, however, have been nothing more than an access of folly that developed itself in solitude. Happy would it be for their people, if the follies of kings were only exhibited in such harmless vagaries. It is, however, certain that a remorse of conscience weighed heavily upon Louis towards the close of his life, and this might have been one of the means he employed to escape from it. He ordered an inquiry to be made, whether his subordinate agents had not abused the powers intrusted to them: a rather extraordinary scruple on the part of a prince who had delivered thousands of his subjects into the hands of the hangman. He exhorted the parliament to be less free in receiving accusations. About the same time he made a bargain for his monument with Conrad de Cologne, a goldsmith, and Laurence Wear, a brass-founder, to whom he engaged to pay a thousand golden crowns. And in order that his bust might be an accurate resemblance of him in his best days, he ordered the artists to examine his former portraits, and add from them whatever old age might have altered or effaced in his features. (The New monthly magazine, and literary journal, Том 6, 1823 год)

* It would be endless to enumerate the absurdities to which he had recourse to ward off death, which he so much feared. We shall merely mention two. He had brought from Cologne some of the pretended bones of the three Eastern Kings who are said to have visited the infant Christ, and which bones were supposed to be of sovereign virtue in the cure of royal ailments. In a letter of Louis's to one of the Priors of Notre Dame de Salles, he vehemently entreats of Our Lady to grant him a quartan fever, as his physicians assure him that this is the only malady which is good for the health.

http://ru.wikipedia.org/wiki/Людовик_XI (фр. Louis XI), по прозвищу Осторожный, Благоразумный (фр. le Prudent) или, неодобрительно, Всемирный паук (фр. L’universelle aragnée) (3 июля 1423, Бурж, Франция — 30 августа 1483, замок Плесси-ле-Тур, Франция) — король Франции в 1461 — 1483 годах из династии Валуа.
Правление Людовика XI ознаменовано политическими интригами не самого благовидного рода (отсюда прозвище Паук), целью которых было объединение раздробленной Франции и ликвидация самостоятельности крупных феодалов. <м.б. аналогично расправе с Новгородом Грозного III/IV? И почему "всемирный (!) паук"?>
В этом королю сопутствовала удача более, чем его предшественникам: он считается основателем абсолютной монархии во Франции. Набожный, жестокий и осторожный, Людовик был яркой личностью и охотно изображался историческими романистами: Вальтером Скоттом («Квентин Дорвард»), Виктором Гюго («Собор Парижской Богоматери»).
Властолюбивый, скрытный, чёрствый, Людовик был тонким психологом. До Людовика правительство действовало почти исключительно силой. Людовик заменил силу — хитростью, феодальную политику — итальянской системой лжи, обмана и осторожности. <почему "итальянской"? м.б. в связи с приходом Софьи Палеолог?>
Удалив от должности отцовских советников, расправившись со своими врагами, Людовик предпринял борьбу с феодалами. <т.е. опричнина?> Путем подкупа он возвратил Франции Пикардию, интриговал против герцога бургундского (1464), вмешивался в английские распри между Ланкастерской и Йоркской розами. Деспотизм Людовика вооружил против него как крупных, так и мелких феодалов.
Став полновластным королем, соединив под своей властью всю Францию, кроме Наварры и Бретонского герцогства, Людовик стал опасаться за свою власть и поселился в уединённом замке Плесси-ле-Тур, где жил как в тюрьме, никому не доверяя. <либо "сумасшествие Грозного", либо уступка власти Симеону Бекбулатовичу> Народная молва распускала про Людовика и его прислужников — цирюльника Оливье и Тристана Пустынника — самые ужасные слухи. Король окружил себя астрологами, боялся смерти, посылал богатые пожертвования в церкви, но до последней минуты обдумывал коварные политические планы.
Он основал абсолютную монархию на развалинах феодализма, расширил пределы Франции до Юры, Альп и Пиренеев. Один из образованнейших людей своего времени, Людовик покровительствовал наукам и искусствам, особенно медицине и хирургии, реорганизовал медицинский факультет в Парижском университете, основал типографию в Сорбонне и вообще покровительствовал распространению книгопечатания, поощрял торговлю и промышленность, понимал значение земледелия и горного промысла, восстановил древнее учреждение Римской империи — почту. <Грозный учреждает Ямской приказ, т.е. можно сказать, восстановил древнюю "монголо-татарскую" ямскую гоньбу> При Людовике единожды состоялось собрание государственных чинов. Заботясь о государственных средствах, Людовик ввёл громадные налоги, был скуп и сдержан.

http://en.wikipedia.org/wiki/Louis_XI_of_France
Shrewd and often vicious, he spun webs of plot and conspiracy which earned him the nicknames the Cunning (Middle French: le rus and the Universal Spider (Middle French: l'universelle aragne).

в англ. вики пишут, что он еще прозывался le rusé

http://en.wiktionary.org/wiki/rus%C3%A9
http://en.wiktionary.org/wiki/ruser#French
http://en.wiktionary.org/wiki/ruse
http://en.wikipedia.org/wiki/Ruse

In this painting by Jean Fouquet, Louis' father Charles VII is depicted as one of the three magi and it is assumed that Louis, then Dauphin, is one of the other two.
L'Adoration des Mages Heures d'Étienne Chevalier, enluminées par Jean Fouquet Musée Condé, Chantilly, R.-G. Ojeda, RMN / musée Condé, Chantilly L'étoile des Mages s'est arrêtée au-dessus de l'étable où se tient la Sainte Famille à Bethléem. Un roi, représenté sous les traits de Charles VII, à genoux sur un tapis fleurdelisé, offre de l'or à l'Enfant que lui présente Marie. Les deux autres Mages s'approchent, escortés par la garde royale. À gauche, dans le lointain, trois hérauts sonnent l'issue d'un combat. Une étoile aux rayons dirigés vers Charles VII éclaire la bataille, allusion possible à la victoire de Castillon (1453) sur les Anglais. = Поклонение волхвов часов Этьена Шевалье, освещенный Жан Фуке Музей Конде, Шантильи, RG Охеда, RMN / Музей Конде, Шантильи Звезда волхвов остановился на конюшню, где Святое Семейство в Вифлееме.Царь изображался как Карл VII, стоя на коленях на ковре Fleur De Lys, золото предлагает младенца Марии, что у него есть. Два других волхвов приближается, в сопровождении королевской гвардии. Слева, на расстоянии, три предвещает ринг после боя.Звезда с лучами направлена ​​на Карла VII освещает сражения, которое может ссылаться на победу Castillon (1453) на английском языке. http://en.wikipedia.org/wiki/Battle_of_Castillon

1453 год - м.б. взятие Константинополя?

еще пара цитат из Стендаля о Людовике XI:
"Один корсиканец, человек рассудительный, г-н Н., мне сказал: "История Франции начинается только с Людовика XI. С этого момента и до настоящего времени события последовательно идут одно за другим. До Людовика XI были лишь забавные эпизоды: Карл Великий, Карл V, Орлеанская дева. Следовало бы какому-нибудь умному человеку, вроде Верто, перевести на французский язык ученого Сисмонди"."
"Я отправился ...в деревню Риш, в двадцати минутах от Тура, где еще сохранились обломки замка Плесси-ле-Тур. Он был построен из кирпича. К концу своей жизни Людовик XI, обуянный страхом, превратил его в крепость. Одна только башня осталась от этого старинного здания.
Укрывшись в этом дворце, впавший в меланхолию Людовик XI вешал на соседних деревьях всех, кого он боялся. Там он и умер в 1483 году, дрожа от страха и вздыхая при мысли о смерти, как самый обыкновенный человек, то осыпая деньгами своего врача, то взывая к какому-нибудь святому из далекой Калабрии. Этот король напоминает мне Тиберия, к тому ж еще охваченного страхом ада."

"страх ада" - вполне может быть, до 1492 года оставалось немного. Кстати, в конце жизни также впадали в меланхолию и Изабелла Кастильская, и Елизавета Английская, близкие по времени.