|
Интересна новелла №42 Мазуччо, скачать можно здесь:
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4562465 Новелла Возрождения - Мазуччо Гвардато - Новеллино <1993, PDF/DjVu, RUS>
Описывается вроде бы Польша, но не Россия ли на самом деле? Например Кальдерон в своих пьесах тоже путал или намеренно менял местами русских и поляков.
НОВЕЛЛА СОРОК ВТОРАЯ
Польская королева посылает на смерть одного из своих сыновей. Она забеременевает от одного рыцаря и рождает дочь. После многих и разнообразных приключений сын спасается; узнав истину, он казнит свою мать-королеву и, сделавшись королем, женится на дочери короля венгерского
Судя по тому, что я слышал от многих поляков, Джермино, король польский, был в свое время весьма мудрым и разумным государем; оставшись без жены и сыновей, он, хотя и приближались годы его старости, решил вторично жениться, чтобы не оставить после себя королевство чужому народу, и взял себе в жены дочь славного короля Боснии, молодую и весьма красивую, которая, будучи принята им с королевскими церемониями, так сильно ему понравилась, что он полюбил ее как собственную жизнь. Но так как королеве, по-видимому, не было достаточно того, что ей выпало на долю, она настойчиво решила поискать себе чужого добра для наслаждения. И, обратив свой взор на одного изящного придворного рыцаря, она, не желая никому довериться, самолично позвала его в свою комнату и весьма искусным образом потребовала у него, чтобы он согласился удовлетворить ее распутные желания, говоря:
— Тебе должна быть дорога моя любовь, потому что ты обязан принять в расчет, кто я такая и с какой страстью я говорю с тобою. И хотя тебе будет очень трудно пойти на это дело, рассуди, однако, что я подвергаюсь такой же опасности, как и ты, ибо Амур — великий владыка, перед силой которого еще не устоял ни один смертный. И хотя я могла бы тут же подтвердить тебе это многими примерами, есть, однако, один пример, которым ты должен удовольствоваться, чтобы затем поступить так, как я тебе приказываю: я говорю о могучем Геркулесе, который убил Цербера, содрал шкуру со льва, а затем вследствие любви научился прясть шерсть. Не буду вспоминать еще о Тезее, который, оставив свою Адриану, пожелал целиком принадлежать Федре, нисколько не заботясь при том о своем сыне Ипполите. Всех этих достоверных примеров достаточно, чтобы побудить тебя удовлетворить мое желание и влюбленное мое сердце, которое тает от любви к тебе. А кроме того, отвергнув меня, ты будешь причиной моей смерти, и, не будучи в состоянии впоследствии исправить это, ты будешь горевать, что сжил меня со света своей великой жестокостью. А потому приди мне на помощь сейчас, пока еще есть время.
Сказав это, она замолчала. Рыцарь, который был преисполнен многих доблестей, рассудив, какой страшный ущерб это нанесет чести и даже жизни его господина короля, привел ей ряд целомудренных возражений, говоря:
— С какой совестью и с каким лицом смогу я участвовать в таком гнусном преступлении? Ты — венец на голове моего государя, и я обязан быть ему верным, ибо к этому побуждает меня закон природы. Какая смерть, хотя бы самая жестокая и мучительная, сможет искупить такой поступок мой, содержащий оскорбление его величества? Кто может назваться выше его, стоящего на первой ступени? И все же, узнав о подобном сраме, мой господин предпочтет быть последним кухонным слугою или — что еще хуже — добровольно принять смерть! Потому, славнейшая королева, откажитесь от вашего замысла и не опасайтесь, что я когда-нибудь сообщу другим об этом деле; напротив, я умолчу о нем, схоронив его в своем сердце, вас же буду всегда считать моей повелительницей. Если же, сверх ожидания, вашей милости будет угодно отправить меня в изгнание, то скажите мне об этом сейчас же, и я отправлюсь туда, куда вы мне прикажете, буду питаться дикими травами и избегать встречи с кем-либо из живых людей. И чтобы закончить мою речь должным образом, скажу, что лучше вынести тысячу смертей, чем когда-либо опуститься до столь гнусного поступка.
На это королева ответила ему в великом смущении:
— Видишь ли, мессер Домицио, я сейчас беременна от короля, и если ты решишься удовлетворить мое желание, то клянусь тебе честью, что, как только разрешусь от бремени, тотчас же убью то, что у меня родится, а затем забеременею от тебя (в чем я не сомневаюсь), а помимо того, что ты до конца своей жизни будешь наслаждаться моим телом и моим состоянием, та наследница, которая родится у нас, будет тщательно воспитана, как если бы она была королевской дочерью, и, без сомнения, унаследует наше королевство. Если же ты будешь упорствовать в своем отказе, то позаботься удалиться отсюда, чтобы я никогда о тебе не слышала, ибо, клянусь, я прикажу тебя позорно казнить, как только узнаю, где ты находишься.
Рыцарь, весьма напуганный этими жестокими угрозами и побуждаемый столькими благами, обещанными ему в настоящем и будущем, а также прелестями королевы, быстро взвесил все доводы и в конце концов решил сделать все, что ему приказывала королева. И так они, не выходя из комнаты, полностью удовлетворили свое похотливое желание и сорвали нежные цветы любви; и само собою разумеется, что они и впредь с великим удовольствием наслаждались этой тайной любовью, как только представлялся к тому удобный повод. И вот случилось, что в положенный срок королева родила прекраснейшего сына, появление которого доставило великую радость королю, всем баронам и народу. При крещении его назвали Адриано. И хотя нечестивая королева как мать горевала в своем сердце от того, что должна его, как было решено, умертвить, однако, не желая гневить своего любовника и будучи более, чем когда-либо, опутана сетями любви и прелюбодеяния, она в конце концов решила привести в исполнение намеченный ею жесточайший и отвратительный план.
При дворе короля, ее мужа, случайно укрывался с женой и сыновьями один венгерский рыцарь, который чем-то навлек на себя гнев венгерского короля и был присужден к изгнанию. И вот, услышав, что жена венгерца тоже родила на днях весьма красивого сына, королева подумала, что одна эта женщина сможет ей помочь в осуществлении ее замысла. И, призвав ее к себе, она сказала ей после всяких любезностей:
— Дорогая моя Костанца, ты настолько разумна, что сама сможешь учесть, сколь велика важность того, что я намерена доверить тебе, и сколь необходимо, чтобы ты держала это дело в секрете. Потому прошу тебя, во имя единого бога, а также тех милостей, которые ты уже получила от меня, и других, еще больших, которые получишь: соблаговоли удовлетворить, с величайшей выгодой для себя, мое желание, а затем хранить об этом деле такое молчание, какого, как ты сама увидишь, оно требует.
Костанца с великим смирением попросила королеву удовлетворить ее желание, доверившись ей, хотя она этого и не заслуживает, и прибавила, что она скорее умрет, чем откроет кому-либо из людей то, что ей будет рассказано. Тогда королева сказала ей:
По некоторым причинам, весьма важным, но которые я сейчас не могу тебе открыть, необходимо, чтобы твой сын поменялся местом с моим и королевским сыном. И следствием этого обмена можешь в этом не сомневаться — будет то, что твой сын унаследует королевство. А почему мне так хочется, хоть я и мать своего ребенка,— этого, знай, я не могу тебе открыть, как ты сама можешь понять; тем не менее я вверяю это желание мое твоим заботам и благосклонности Фортуны.
Хотя такая странная просьба посеяла в голове Костанцы множество сомнений, однако, будучи чужеземкой и испытывая крайнюю нужду, она подумала о выгоде сделанного ей предложения в данное время и о том, что может ожидать ее сына в будущем, и ответила, что готова исполнить желание королевы. Возвратясь домой, она посоветовалась с мужем, и оба решили, по указанным причинам, привести это дело в исполнение. Тогда Костанца взяла своего сына и отнесла его в комнату королевы; здесь они обменяли у сыновей пеленки и прочее белье, и так осуществили сделку, о которой договорились.
О жестокая Фортуна, кто сможет остановить твое быстрое и опасное колесо? О Фортуна, которую отрицают великие государи и всячески изгоняет наш век, не потому ли ты им подчас мстишь, если только не делаешь этого из лютой ярости? Тебе ведь было хорошо известно, к чему должен был привести этот заговор! Костанца думала одно, королева — другое: помышляя о том, чтобы сделать собственного сына королем, Костанца не предвидела близкой смерти своего невинного ребенка; королеве же была неизвестна заботливость бедной кормилицы, которая, будучи матерью, пеклась о чужом ребенке так же, как и о собственном. Пускай тот, у кого есть разум, подумает над этим! Костанца вернулась в свою маленькую комнату с прелестнейшим королевским ребенком, завернутым в убогие тряпки; своего же ребенка она оставила в великолепии, которое длилось для него,
правда, недолго. И хотя она прекрасно поняла тайное желание королевы, чтобы Адриано вовсе не пробовал ни ее, ни другого молока, однако, приняв во внимание коварство злодейки-матери и невинность бедного младенца, а также побуждаемая своей совестью, она решила, хотя бы рискуя собственной жизнью, воспитать его, как родного сына, с великой нежностью. Так она и поступила. Немного времени спустя она уведомила королеву, что ребенок умер, сама же продолжала тайком воспитывать его у себя в доме. Между тем нечестивая королева, плывя в противоположном направлении, не дала прожить сыну бедной Костанцы даже месяца; неистовой рукой она лишила его жизни, а затем, прикинувшись опечаленной его смертью, грустя и плача, искусным образом объяснила королю, всему остальному двору, а также Костанце, что кончина ребенка была вызвана естественными причинами. И это ужасное происшествие повергло короля и всех названных лиц в невыносимую скорбь. Мессер Домицио был твердо уверен в смерти ребенка, рожденного королевой, и, хотя она ему крайне нравилась, он все же очень дивился ей и про себя говорил, что она превзошла жестокостью всех преступных женщин. Однако ни это, ни что-либо другое не в силах было оторвать его от начатого дела, и они продолжали его к обоюдному удовольствию, пока королева не забеременела от него и не родила в надлежащий срок весьма красивую девочку; король же, признав ее за свою дочь, выразил по этому поводу великую радость.
Костанца, безмерно опечаленная, втихомолку горько оплакивала вместе со своим мужем смерть сына. Будучи женщиной опытной и смышленой, она отлично подметила близость королевы к рыцарю, ее любовнику, и оказываемую ему благосклонность, переходившую границы долга и целомудрия, и в конце концов так хорошо поняла это дело, как если бы оно случилось с нею самою, после чего, охваченная печалью и злобой по поводу такого великого злодейства, она утратила душевный покой. И так как ее муж, благодаря заступничеству польского короля, снова вошел в милость короля венгерского, они возвратились в Венгрию (что случилось вскоре после смерти их сына); в числе других детей они тайком увезли с собой и Адриано, которого они любили не меньше, чем собственного сына, и с нежностью воспитывали. Прибыв в Венгрию, они были милостиво и с почетом приняты своим новым повелителем. И вот, в то время как Костанца постоянно посещала венгерскую королеву, всегда ласково с ней обходившуюся, случилось, что у королевы, имевшей прекраснейшего сына почти одного возраста с Адриано, захворала кормилица, так что она не могла дольше кормить ребенка. Тогда королева, нежно любившая своего сына, призвала многих дам, предлагая им эту обязанность; но, видимо, небу было угодно, чтобы ребенок не пожелал принять молока ни от одной из них, кроме Костанцы, к груди которой он припал с таким же удовольствием, с каким сосал грудь своей кормилицы. Королева была этим чрезвычайно довольна и ласково попросила Костанцу взять на себя труд кормить ее ребенка, пока она не найдет другого способа. Костанце эта просьба была очень приятна, и она охотно предложила себя для этой службы. Тогда королева велела тотчас же приготовить во дворце комнату для нее и для ее семьи, и, поселившись там, Костанца принялась с величайшей любовью и старанием воспитывать обоих детей.
Но Фортуне не было угодно для блага других, чтобы Костанца долго пребывала около столь достойной и славной четы. Случилось однажды, что в то время, как она сидела между двумя мальчиками, ей сильно захотелось спать, и, засыпая, она навалилась на сына венгерского короля и так его придушила, что, проснувшись, нашла его мертвым. Огорченная до смерти, как каждый может себе представить, она долго его оплакивала, но затем, видя, что слезы здесь не помогут, решила позаботиться о собственном спасении и, взяв горячо любимого ею Адриано, который был очень похож на покойного мальчика, одела его в платье последнего, после чего с помощью мужа потихоньку зарыла в землю мертвого мальчика, а утром, по обыкновению, показала королеве живого, и ни королева, ни кто-либо другой не узнали в нем ее ребенка. После этого происшествия Костанца стала еще старательнее и с удвоенной любовью воспитывать своего Адриано. Когда же тот достиг возмужалости, он стал примером доблести и красоты для всех венгров. Между тем польская королева, которая овдовела немного времени спустя после совершенного ею ужасного злодейства и, кроме своей чрезвычайно красивой незаконной дочери, не имела других детей ни от любовника, ни от других мужчин, решила выдать свою дочь за дважды обмененного сына венгерского короля (хотя он и был вторым сыном), а в качестве приданого за дочерью дать польское королевство. Задумав это, она отправила для передачи своего предложения почетное посольство к венгерскому королю, и тот подписал договор, закреплявший этот родственный союз. Когда же пришло время отпраздновать торжественное венчание, король, условившись обо всем с Адриано и Костанцей, снарядил пышный свадебный поезд. Когда они пустились в путь и уже вступили в польское королевство, Костанца решила, что пора открыть своему дорогому сыну глаза на гнусный поступок, который он, невинный, собирался совершить с таким удовольствием. Вместе со своим мужем она тайком отозвала его в сторону и после надлежащего пристойного вступления рассказала ему, чей он сын, как и почему он был ею воспитан и по какой причине его считали сыном венгерского короля, а к этому присовокупила все, что знала о случившемся между его матерью и рыцарем, его отчимом, и все остальное, что произошло до этого времени.
Адриано, которого теперь звали Адоардо, с величайшим изумлением и печалью выслушал рассказ о превратностях своей судьбы, и так как никаких слов ему не хватало, чтобы отблагодарить дорогую кормилицу за столько полученных от нее благодеяний, то он мысленно решил вознаградить ее на деле так, чтобы современники и потомки похвалили его за благодарность. И хотя он был гораздо разумнее, чем это требовалось для его юного возраста, однако, посоветовавшись с Костанцей и ее мужем, он задумал с величайшим мужеством привести в исполнение принятое ими всеми решение. Прибыв в назначенное место, он был встречен польской королевой, ее баронами и народом с великим торжеством и почетом, которые подобали столь великому государю. На следующее утро, отслужив с надлежащими церемониями обедню, он обручился и обвенчался с дочерью своей собственной матери. С приближением же часа, когда они должны были сочетаться браком, новый король искусно притворился больным, вследствие чего, по совету его врача, их соединение было отложено до того времени, пока он вполне оправится. Между тем Адриано мирно вступил в полное владение королевством со всеми его княжествами, заслужил должное уважение баронов и народа и укрепил свою власть до такой степени, что ему уже не приходилось никого бояться. После этого он велел однажды ночью тайно схватить мать и мессера Домицио и подвергнуть их порознь ужасным пыткам, под воздействием которых каждый из них в отдельности целиком сознался в том, как все произошло с начала до конца. Это признание он заставил их обоих подтвердить при всем народе и, присовокупив к нему показания Костанцы и ее мужа, велел составить из всего этого акт, копии которого он разослал всем христианским государям для очищения своей чести. А на следующее утро он приказал публично сжечь преступную мать вместе с вероломным рыцарем на одном костре, как это им полагалось. Сестре же, которая была невинна, он велел остричь волосы и тщательно содержать ее в монастыре до конца жизни. Исполнив это, он послал двух своих наиболее чтимых баронов к венгерскому королю, чтобы подробно разъяснить ему это дело, а также сказать ему, что он, Адриано, сознавая, что обязан своей жизнью и положением его величеству, просит его располагать им самим и его потомством так, как он предполагал поступить раньше, когда, считая Адриано собственным сыном, сделал ему столько добра. Венгерский король, который с великим изумлением и немалой печалью уже прослышал об этом деле, всесторонне и тщательно обдумал это необыкновенное происшествие и, будучи человеком весьма разумным, решил, что раз уж он потерял в польском короле сына, то по крайней мере может обрести в нем зятя; и так как у него была весьма красивая и прелестная дочь, он дал ее Адриано в жены, с обоюдного их согласия и желания. Адриано встретил ее с величайшим торжеством и королевской пышностью, а затем дал видное положение Костанце и ее мужу и сделал их членами своего тайного совета, после чего много лет царствовал, наслаждаясь жизнью, весьма любя свою жену, принесшую ему прекрасных детей, в мире и спокойствии, с благоволением божьим и на счастье своих подданных.
- король Джермино (Герман?) остается без жены и сыновей (т.е. Василий III отстраняет неплодную супругу Соломонию?) и берет себе молодую и красивую боснийку (литвинку Елену Глинскую - частично Есфирь=Елена Волошанка), но она (Е.Глинская) почему-то связывается с неким рыцарем Домицио (фаворит Елены Иван Овчина?), от которого хочет родить дочь. Видимо не зря приводилось сравнение ситуации с Гераклом и Омфалой, Тезеем, Адрианой и Федрой. Родившегося Адриано хотели погубить, но в результате подмены детей (мотивы "суда Соломона" и избиения младенцев?) он спасается (кстати может быть, Адриано здесь и Андроник-Христос, а жена Джермино - Иродиада?), его тайно увозят в Венгрию. В итоге Адриано (Иван Грозный = Гамлет = Орест = Нерон = Луций Юний Брут) расправляется с матерью и Домицио, причем после того как Адриано обручился-обвенчался с дочерью собственной матери (Эдип?), "новый король искусно притворился больным, вследствие чего, по совету его врача, их соединение было отложено до того времени, пока он вполне оправится", т.е. поступил аналогично Гамлету и другим (блаженный Иван Грозный?). Сестре приказал уйти в монастырь - то же советовал сделать Офелии Гамлет.
Кстати некоторые новеллы Мазуччо имеют реальных прототипов, например кардинал из 15-й новеллы, по мнению комментаторов, - Родриго Борджа, будущий папа Александр VI. В 44-й новелле описано одно из любовных похождений Альфонса Калабрийского.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Новеллино_(Мазуччо)
пс. Еще история о Гамлете:
http://librebook.ru/evropeiskaia_novella_vozrojdeniia/vol3/8 Из «Необычайных историй». Франсуа де Бельфоре
История третья — о том, какую хитрость задумал Гамлет, в будущем король Датский, чтобы отомстить за своего отца Хорввендила, убитого его родным братом Фангоном, и о других событиях из его жизни
|
